Родная душа: Рассказы о собаках - Абрамов Петр (серия книг .txt) 📗
Я сунул отпечатанную фотографию ей прямо в лицо. И замогильным тоном прокомментировал:
— Видите? Этот мужик тоже очень любил… своего ротвейлера. Вон и поводок сверху лежит…
И кивнул ей на Ханыча, которого заблаговременно посадил поблизости.
Помог имидж милицейского питомника — вопрос о происхождении и подлинности снимка так и не возник. Женщина в ужасе отшатнулась… Вот она посмотрела на хмурого Ханыча (который как по заказу смачно зевнул и облизнулся), потом снова на фотографию… Я физически ощутил, как заработало её воображение. И наконец она решительно протянула мне руку с натянутым на ладонь рукавом:
— Обматывайте…
Это был поворотный момент. Стоило в голове у хозяйки воцариться относительному порядку, и дело у обоих стало налаживаться.
Спасибо, Ханыч!
БОЕВОЙ ПЁС
В посёлке Аэродромный у моего пса имелся закадычный друг, тоже кобель. И не просто так собачка, а самый что ни есть американский питбультерьер. И не просто домашний любимец, а настоящий боевой пёс, периодически участвовавший в рейтинговых поединках.
Этот питбуль славился тем, что и на ринге, и вне его стремился сразу убить любую собаку, которая попадалась ему на глаза. Ни породы, ни пола, ни возраста при этом он не учитывал: так уж устроен питбуль, которого некоторые специалисты называют «генетически закреплённым психическим расстройством». Что «коротнуло» у него в мозгах, почему он выбрал Ханыча себе в друзья — понятия не имею, но дело обстояло именно так. Два пса готовы были целыми днями по-щенячьи играть в салочки и затевать потешные драки. Эти потасовки всегда оставались дружескими. Маленький пит подпрыгивал и повисал у могучего Ханыча то на шее, то вовсе на брылях. Но в полную силу челюстей ни разу не сомкнул…
Я вспомнил об этой дружбе годы спустя, когда к нам на площадку пришёл заниматься владелец питбультерьера. Тот человек не был настоящим профессиональным «бойчатником», но очень хотел выглядеть таковым. И ему казалось, что простого обладания питбулем уже для этого достаточно. Никакая этика проведения боёв его отнюдь не отягощала.
Ханыч, который помогал мне объяснять начинающим команды послушания, тогда был уже немолод. Он находился на заслуженном отдыхе и весил «всего» килограммов восемьдесят пять, усохнув примерно на полпуда против своей наилучшей боевой формы. Тем не менее его размеры произвели на владельца пита столь неизгладимое впечатление, что материал занятия совершенно перестал его интересовать. Он думал только о возможности спарринга между двумя кобелями. И под конец урока прямо обратился с этим ко мне:
— Давай стравим, а?
— Нет, — отказался я. — Не хочу.
Но у мужика уже появился в глазах нездоровый блеск.
— Да ты что, твой вон какой здоровый, ничего ему не сделается, а моему тренировка!
Я заподозрил, что было у него на уме, и счёл нужным предупредить:
— Мой с собаками не дерётся, он по человеку работать приучен. Учти, спустишь своего, он пойдёт на тебя…
Питмен для вида покивал и разочарованно отошёл, я же стал краем глаза за ним присматривать, и, как выяснилось, не зря. Народ уже почти разошёлся, когда он, думая, что я не вижу, отстегнул карабин.
Дальше всё произошло одновременно.
Пит устремился вперёд.
— Фас! — заорал я.
Ханыч бросился наперерез.
Пит повис у него на ляжке.
Ханыч, с лёгкостью неся маленького гладиатора, сделал бросок и сгрёб его хозяина за колено. Хватка у него и на старости лет оставалась будь здоров. Мужик не вынес болевого шока и грохнулся в обморок.
По моей команде Ханыч его немедленно отпустил, но вот что делать с питом? Тот висел, точно пиявка. Вдвоём с коллегой мы кое-как привели в чувство питмена.
— Снимай собаку!
Всхлипывая и матеря нас почём зря, он принялся разжимать челюсти кобеля… По ходу дела питбуль, видимо забыв, что ему не положено в бою переключаться на человека, немилосердно искусал хозяину все руки. Тем не менее шоковое состояние у того постепенно прошло, и от всхлипываний он перешёл к угрозам:
— Да я вас… Собаками затравили… Сейчас милицию вызову!!!
— Милиция уже здесь! — рявкнул мой коллега, милицейский кинолог, принимавший непосредственное участие во всей этой эпопее. — Сейчас ещё получишь за оскорбление представителей власти!
Занавес.
ОБ АВТОРИТЕТЕ
Если хочешь знать, у Ханыча отсутствовали не только блистательные выставочные медали. Он и по дрессировке официальных дипломов не заслужил, хотя умел очень многое. Он, можно сказать, вообще ни одной общепринятой команды не знал… Как же мы с ним обходились? А очень просто.
Обычно собак учат так или иначе реагировать на произносимые нами слова, отчего и создаётся иллюзия, будто они понимают их смысл. На самом деле слова для собаки — не более чем набор звуков. Ну а я выучил Ханыча так, что сигналом для него служило не сочетание звуков, а интонация. Это позволяло мне, пользуясь одной его кличкой, и послать Ханыча в атаку, и отозвать.
И ещё. Самое главное. Я был для Ханыча непререкаемым авторитетом. Он находился рядом со мной практически с рождения. И за всю свою жизнь ни разу — повторяю, ни разу! — не попробовал не то что «показать характер» с применением оскаленных зубов, но даже просто ослушаться.
Ты пойми, я это говорю не с целью похвастаться. Кто всерьёз интересуется ротвейлерами, тот знает, что этой породе свойственна агрессивность и властность, склонность к доминированию. И это не недостаток породы, как любит представлять жёлтая пресса, а её достоинство. Штука в том, чтобы суметь направить энергию собаки, физическую и психическую, в нужное русло. Хозяин должен быть для ротвейлера непререкаемым Вожаком! Это прописная истина, о которой слишком часто забывают. Другая истина состоит в том, что, как говорили наши предки, «воспитывай, пока поперёк лавки лежит. Как во всю вытянется — поздно будет…»
…Для начала Майк, фигурально выражаясь, выучил свою хозяйку спать на коврике у кровати. Во всяком случае, пёс бесповоротно «приватизировал» хозяйкино ложе, предоставив ей самой довольствоваться диваном. Затем начал пускать её в спальню исключительно по своему произволу. Когда же и в квартиру стало возможно войти только с его «разрешения» — женщина, как-то умудрившись взять пса на поводок, с помощью соседа привезла его на площадку и отдала нам со словами:
— Или усыпляйте, или сделайте что-нибудь.
Мы познакомились с Майком и выбрали второй вариант.
Пёс был очень сильный, и физически, и психически, и к тому же закоренелый в неправильном поведении. Его бы да в грамотные руки, пока был маленьким щенком!.. А теперь вот запущенный (по вине хозяйки) случай потребовал экстремальных воздействий (на собаку). За немотивированную агрессию на человека Майка без долгих разговоров схватили за лапы и приложили о стену. Кобель сдался не сразу. Агрессия повторилась, повторилась и экзекуция. Действовали мы без поддавков — пришлось даже подстраховаться, пригласив на площадку питомниковского ветврача. На своё счастье, Майк быстро сообразил, что привычным нахрапом ничего, кроме новых неприятностей, для себя не добьётся, и стал искать обходные пути — как ему в «тяжёлых, нежных наших лапах» сперва элементарно остаться в живых, а потом и обеспечить себе по возможности комфортное существование. Оказывается, чтобы не быть повешенным на дереве, надо мгновенно хватать апортировочный предмет и быстро бежать с ним к дрессировщице, а подбежав — смирно садиться у ноги и ни в коем случае не прыгать всей тушей с разлёту, а то опять будет ой-ой-ой что…
На минуточку. Сейчас модно защищать собак от жестокого обращения, так вот — жестокости, то есть мучительства как самоцели, в наших действиях не было ни грамма. Было жёсткое отрицательное подкрепление, адекватное первоначальному поведению Майка, и не забудем, что единственной альтернативой оставалось усыпление, так что наши «садистские» мероприятия попросту спасали ему жизнь. Не говоря уже о том, что все положительные сдвиги немедленно и щедро вознаграждались.
