Форрест Гамп - Грум Уинстон (книги хорошего качества .TXT) 📗
К вечеру мы выловили около центнера креветок и всю ночь сортировали их по размерам. Наутро мы разложили креветок в корзины и повезли на лодке к другому берегу. Корзины были такие тяжелые, что мы по дороге чуть не потонули.
На рыбном заводе мы выгрузили корзины и отнесли в весовую. К вечеру мы получили чек на 865 долларов! кажется, это были первые честные деньги, которые я заработал с того времени, как играл на гармонике в «Треснувших яйцах».
Две недели мы занимались только тем, что свозили наш урожай на фабрику. В итоге, мы получили 9700 долларов и 26 центов. Это была победа!
Да, должен вам сказать, был повод отметить. Мы набрали полную корзину креветок и отвезли их Баббиному папе. Он очень за нас порадовался, и сказал, что он хотел бы, чтобы Бабба тоже это увидел. Потом мы с Сью сели на автобус и поехали в Мобайл праздновать победу. Первым делом я заехал к маме в общежитие и рассказал ей, сколько мы заработали денег, и она, само собой, снова заплакала.
— Ах, Форрест, — сказала она, — я так тобой горжусь — хотя ты и неполноценный, но так преуспеваешь!
Ладно, рассказал я маме о своем плане, а он заключался в том, что в следующем году мы собираемся втрое увеличить количество прудов, и нам нужен человек, который бы занимался деньгами и расходами, и я спросил, не займется ли этим она?
— То есть, ты хочешь, чтобы я переехала в Залив? — говорит мама. — Но там же нечего делать. Чем я буду заниматься?
— Считать деньги, — говорю я.
А потом мы отправились с Сью в центр и устроили себе праздничный ужин. Я пошел в доки и купил Сью целую сетку бананов, а себе заказал самый большой стейк, какой только удалось найти. С картошкой и зеленым горошком. Потом я решил, что неплохо было бы выпить пива, и вот проходя мимо какого-то грязного салуна у пристани, услышал, как кто-то так громко и смачно ругается, что даже через столько лет я не мог не узнать этот голос. Я просунул голову в дверь и точно! Это был старина Кертис из университетской команды!
Кертис был рад мне, он назвал меня жопой, дерьмом, козлом и так далее, что ему обычно приходило в голову. Оказалось, что после университета он играл в профессиональной команде, «Вашингтонских краснокожих», но после того, как на какой-то вечеринке он укусил за задницу жену главного тренера, его выгнали. Потом он еще несколько лет играл в разных командах, но в конце концов нашел себе работу в доках, как раз соответствующую тем знаниям, которые он вынес из университета.
Ладно, Кертис угостил меня пивом, и мы стали вспоминать прежние времена. Он сказал, что Снейк играл за «Грин Бэй Пакерз», пока не вылакал в перерыве между периодами в матче с «Миннесотскими викингами» литр польской водки. Потом он играл за «НьюЙорк Джайантс», пока не применил прием «Статуя Свободы» в третьем периоде игры с «Рэмз». Тренер сказал ему, что этот прием в профессиональном футболе не применялся с 1931 года, и что Снейку нечего было высовываться с ним. Но в действительности, сказал Кертис, это вовсе не был не прием «Статуя Свободы», а просто Снейк так обкурился, что когда отошел назад для паса, забыл, что нужно бросить мяч, и левый крайний отнял у него мяч, когда увидел, что происходит. В общем, теперь Снейк работает помощником тренера малышовой команды где-то в Джорджии.
Когда мы пропустили по паре пива, у меня появилась идея, и я сказал Кертису:
— Хочешь работать у меня?
Он опять начал ругаться и кричать, и только через пару минут я понял, что он интересуется, что нужно делать. Я рассказал ему о своем креветочном бизнесе, и что мы собираемся расширяться. Он стал ругаться еще громче, но теперь я уловил, что смысл его выражений заключается в слове «да».
Так мы проработали все лето, осень, зиму и весну — я, Сью, мама и Кертис, и даже Баббиному папе работа нашлась. В тот год мы сделали тридцать тысяч долларов, и дело продолжало расти. Вообще все стало устраиваться мама уже столько не плакала, а однажды я даже увидел, как улыбается Кертис. Только он, как заметил, что мы смотрим, тут же прекратил улыбаться и снова начал ругаться. Хотя я сам был не настолько счастлив, потому что все время думал о Дженни, и что там с ней стряслось.
И вот я решил наконец это выяснить. В одно воскресенье, я оделся получше и отправился к Дженни домой, в Мобайл. Ее мама оказалась дома, когда я пришел, она смотрела телевизор.
Я назвался, и она воскликнула:
— Форрест Гамп! Просто не верится! Заходи же скорей!
Ну, мы посидели и поговорили, и она расспрашивала меня о маме, и чем я занимаюсь и все такое прочее, и наконец, я спросил ее о Дженни.
— Ну, я довольно редко получаю от нее весточки, — говорит миссис Керран, — мне кажется, что она живет где-то в Северной Каролине.
— С бойфрендом или одна? — спрашиваю я.
— Ох, Форрест, разве ты не знаешь? — говорит она. — Ведь Дженни вышла замуж!
— Замуж? — говорю я.
— Пару лет назад. Она тогда жила в Индиане. Потом она поехала в Вашингтон, и прислала мне открытку, что вышла замуж, и переезжает в Северную Каролину. Если хочешь, я передам ей чтонибудь, если она будет мне звонить?
— Да нет, — говорю я, — не надо. Просто скажите ей, что я желаю ей счастья.
— Обязательно передам, — говорит миссис Керран. — Я рада, что ты зашел.
Мне казалось, что я смогу спокойно принять эту новость, но оказалось, что нет.
Сердце у меня заколотилось, и руки вспотели. Почему-то захотелось забиться куда-нибудь и свернуться клубком, как в тот раз, когда убили Баббу. И так я и сделал. Добрел до ближайших кустов и там залег. Мне кажется, что я даже начал сосать палец, что я не делал очень давно, потому что мама всегда говорила, что так поступают только младенцы и идиоты. В общем, не знаю, сколько я там пролежал. Наверно, почти весь день.
Дженни я не винил — она поступила так, как давно следовало. В конце концов, я ведь всего лишь идиот, и хотя многие женщины говорят, что замужем за идиотами, они и представить себе не могут, что было бы, если бы их мужья были НАСТОЯЩИМИ идиотами. Главное, мне было жаль себя самого, потому что я почему-то вправду верил, что когданибудь мы с Дженни поженимся. А когда я узнал, что она уже вышла замуж, у меня было такое чувство, словно что-то во мне умерло, и никогда не оживет, потому что выйти замуж — это ведь не просто удрать. Замуж — дело серьезное. Я проплакал всю ночь, но это не помогло.
Потом я выбрался из кустов и поехал в Залив. Я никому не сказал, что случилось, потому что решил, что лучше не станет. У меня было много работы — пруды, починка сетей — и я принялся за нее. Когда я кончил, снова было темно, и я решил — с этого момента я буду думать только о своих креветках. Больше мне ничего не оставалось.
И так я и сделал.
В тот второй год мы сделали семьдесят пять тысяч долларов, и дело все расширялось, так что пришлось нанять еще людей. В том числе Снейка, защитника из университетской команды. Ему осточертела работа в малышовой команде, и я поставил его с Кертисом на расчистку каналов. Потом я узнал, что тренер Феллерс из моей школы вышел на пенсию, и я и ему нашел работу в доках, и его двум амбалам, которые тоже вышли на пенсию.
Скоро о расцвете нашего бизнеса пронюхали газеты и прислали репортера, чтобы он взял у меня интервью для колонки «Местный парень преуспел». Оно вышло в воскресном номере, с фото, на котором были я, мама и Сью. Заголовок был такой: «Клинический идиот добился успеха в морском эксперименте».
Потом мама сказала мне, что ей нужна помощь в бухгалтерии, так как мы зарабатываем слишком много денег, и нужен советник по финансовым вопросам. Я подумал немного, а потом позвонил мистеру Трибблу, потому что он перед уходом на пенсию сколотил приличный капитал в бизнесе. Он был рад, что я позвонил, и сказал, что прилетит ближайшим рейсом.
И вот через неделю он прибыл, и сказал, что нам нужно посовещаться.
— Форрест. — сказал он, — то, что ты сделал — это просто потрясающе, но тебе пора серьезно подумать о финансовом планировании.
