Москва и Орда - Горский Антон Анатольевич (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Таким образом, подвергать сомнению прямое известие Вологодско-Пермской летописи нет оснований и следует признать, что ко времени похода Ахмата выход не выплачивался девятый год. Это хронологическое указание может иметь два толкования. Если летопись точно воспроизводит слова хана, нужно полагать, что речь идет о девятом годе по принятому в Орде мусульманскому календарю. В этом случае поход Ахмата приходится на 885 г. хиджры, начавшийся в марте 1480 г. Поскольку выход выплачивался за прошлый, а не текущий год, “девятым” годом неуплаты следует считать 884 г. хиджры, а первым, следовательно, — 876, приходящийся на 19 июня 1471 — 7 июня 1472 г. Но возможно, что слова Ахмата подаются уже в “русской редакции” — летописцу было известно, что хан обвинял Ивана III в длительной неуплате дани, а количество лет он назвал, исходя из своего знания о времени прекращения выплат. В этом случае речь идет о принятом тогда на Руси сентябрьском стиле летоисчисления. Начало похода Ахмата относится к 6688 г. Следовательно, девятым годом неуплаты будет 6687, а первым — 6679, приходящийся на сентябрь 1470 — август
1471 г. Сопоставление обоих вариантов позволяет прийти к заключению, что самый поздний срок отправки в Большую Орду последнего до событий 1480 г. выхода — 1471 год (выплата за 6678 г., закончившийся 31 августа 1470 г.). Таким образом, явно не поход Ахмата был вызван неуплатой выхода165 (так как летом 1472 г., когда хан выступил в поход, делать вывод о неуплате за 1471 г. было еще рано, да и однолетние задержки выплат случались, повидимому, нередко и не вызывали немедленной реакции), а наоборот — начало неуплаты было следствием неудачи хана.
Другим событием, последовавшим за конфликтом 1472 г., стало начало сношений с Крымским ханством. Первые дипломатические контакты с Крымом датируются концом 1472–1473 г. Зимой 14731474 гг. в Москву приехал посол хана Менгли-Гирея Хаджи-Баба (Ази-баба) с предложением установить отношения “братьев и друзей” (т. е. равных партнеров); хан отказывался от претензий на взимание дани и иных платежей. В марте 1474 г. в Крым отправился посол Никита Беклемишев с поручением заключить договор, в котором специально оговаривался этот отказ (“а пошлинам даражскимъ и инымъ пошли-намъ всемъ никоторымъ не быти”) и предусматривался военный союз: “а другу другомъ быти, а недругу недругомъ быти”. Если бы Менгли-Г ирей захотел вписать в этот пункт обязательство помочь ему в случае нападения Ахмата, послу поручалось соглашаться на это только при соблюдении двух условий: если одновременно будут вписаны обязательства об аналогичной помощи Менгли-Гирея в случае похода Ахмата на Ивана III и о совместных действиях против короля Казимира в случае возникновения войны между ними и Иваном. Если бы хан потребовал в качестве условия союза полного разрыва Москвой дипломатических отношений с его врагом Ахматом, послу предписывалось говорить следующее: “Осподарю моему пословъ своихъ къ Ахмату царю какъ не посылати? или его посломъ къ моему государю как не ходити? Осподаря моего отчина съ нимъ на одномъ полъ, а кочюетъ подле отчину осподаря моего ежелетъ; ино тому не мощно быть, чтобы межи ихъ посломъ не ходити“166. Аналогичный наказ был дан в марте 1475 г. следующему послу — Алексею Старкову. Камнем преткновения в переговорах стало нежелание крымского хана порывать сложившиеся у него дружественные отношения с Казимиром167.
В 1476 г. войска Ахмата дважды вторгались на Крымский полуостров, и хан Большой Орды сумел посадить на престол Крымского ханства своего ставленника Джанибека (повидимому, он приходился Ахмату племянником)168. Вопрос о союзе с Крымом против Ахмата оказался временно снят с повестки дня169. Но когда в конце 1478 г. Менгли-Гирей с турецкой помощью вернул себе власть170, он сразу же возобновил переговоры с Москвой171, и отправившийся в Крым в апреле 1480 г. посол князь Иван Звенец заключил союзный договор, в котором были поименованы оба “вопчих недруга” — Ахмат и Казимир. При этом московская сторона по-прежнему не соглашалась отказаться посылать к Ахмату послов.
Таким образом, московские правящие круги в переговорах с Крымским ханством, имевших место до событий 1480 г., хотя и не желали резко рвать связи с Большой Ордой, тем не менее соглашались заключить военный союз против нее в случае соблюдения обоюдно выгодных условий. При этом в посольских документах нет намека на зависимое положение Москвы относительно Большой Орды: необходимость обмена послами с Ахматом объясняется близким соседством и традицией. В свою очередь, стремление крымской стороны заполучить в лице Москвы союзника против Ахмата свидетельствует, что последнего в Крыму не рассматривали как сюзерена московского
князя. Поскольку факт многолетней зависимости Руси от Орды для правящих кругов Крымского ханства не мог быть секретом, следует полагать, что во время предварительных контактов (т. е. в конце 1472—
1473 гг.) московская сторона дала понять, что отношений такого рода более не признает. Это — еще одно последствие московско-ордынского конфликта 1472 г.
Началом 1473 г. датируется изменение в формулировке пункта об отношениях с Ордой в договорных грамотах. До этого времени в них (и в духовных) термин “Орда” употреблялся исключительно в единственном числе. Множественное число — “Орды” — впервые появляется в договоре Ивана III с его братом волоцким князем Борисом Васильевичем, заключенном 13 февраля 1473 г.
Официально утвержденный текст, грамота Ивана Борису: “А Орды (в грамотах предшествующего времени в данном месте “Орда”.
-А.Г.), брате, ведати и знати нам, великим князем. А тобе Орды не знати… А коли, брате, яз в Орды не дам, и мне у тобя не взята”; грамота Бориса Ивану: “А Орды, господине, ведати и знати вам, великим князем. А мне Орды не знати… А коли, господине, князь велики, ты в Орды не дашь, и тебе у меня не взята“172.
Правленый список с официально утвержденного текста, грамота Ивана Борису: “А Орды, брате, в-Ьдати и знати нам, великим князем. А тоб-fe Ордъ не знати… А коли, брате, яз в Орды не дам, и мн-Ь у тобя не взята“173.
В официально утвержденных текстах наблюдается чередование единственного числа в слове “Орда” с множественным; в правленом списке единственное число устранено. В следующем по времени документе — докончании Ивана III с другим своим братом, углицким князем Андреем Васильевичем (14 сентября 1473 г.) единственное число “проскальзывает” лишь однажды (в семи сохранившихся экземплярах договора)174. В более поздних грамотах (исключая те, где пункт об отношениях с Ордой дословно повторяет сказанное в договорах тех же князей, заключенных до 1473 г.175) употребляется только множественное число. Данные факты имеют одно возможное объяснение: в феврале и в меньшей степени — в сентябре 1473 г. для писцов великокняжеской канцелярии множественное число в слове “Орда” было еще внове и они иногда по привычке проставляли единственное.
По мнению П.Н. Павлова, появление в 1473 г. множественного числа в слове “Орда” было связано с началом дипломатических отношений с Крымским ханством, в результате чего Орд, с которыми поддерживался контакт, стало две; Казанское же ханство, отношения с которым начались гораздо раньше (в 40-е гг.), “Ордой” не именовалось. Но, во-первых, еще в 40-е годы XV в. московские князья имели контакты с двумя Ордами — Кичи-Мухаммеда и Сеид-Ахмета (последняя распалась, напомним, во второй половине 50-х гг.). Во-вторых, задолго до 1473 г. были установлены контакты с Ногайской Ордой. Наконец, нет оснований считать, что Казанское ханство не включалось в число “Орд”. В духовной грамоте Ивана III и в докончаниях его сыновей Василия и Юрия 1504 и 1531 гг. платежи в Крым, Астрахань, Казань и “Царевичев городок” (Касимов) обобщенно именуются “выходы ординские”; из договоров Василия с Юрием прямо следует, что нижеперечисленные образования являются “Ордами”: “А тобъ Ордъ не знати. А въ выходы ти в ординские, и в Крым, и в Асторохань, и в Казань, и во Царевичов городок…”. Поэтому и в духовной брата Ивана III вологодского князя Андрея Васильевича во фразе “что за меня в Орды давал, и в Казань, и в Городок царевичю” (на которую ссылается П.Н. Павлов как на свидетельство того, что Казань не считалась “Ордой”) Казань и Городок следует понимать не как дополнение к “Ордам”, а (аналогично грамотам 1504 и 1531 гг.) как раскрытие понятия “Орды” для данного конкретного случая: Андрей задолжал брату именно по выплатам в Казань и касимовскому хану.
