У обелиска (сборник) - Перумов Ник (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
– Одному мне, к сожалению, не справиться, – сухо отрезал гвардеец. – Вы, господа, это прекрасно знаете. Но что вас смущает? Что столь малой кровью победить можно? Не сотни убитых, не тысячи раненых – а всего трое-четверо погибших?
– Господа, господа, – поморщился молчавший до этого Семен Константинович, утирая пот с красного лица. – Чего вы, право слово, точно нежные смолянки, спорите. Не мы это придумали. У япошек такое в порядке вещей, да и еще у множества племен и народов, особенно на Среднем Востоке. Успокойтесь, Феодор Кириллович, не сверкайте оком ни на Мишеля, ни на меня. Ну да, трудно человека на смерть посылать. Когда батальон в атаку поднимаешь, на пулеметы, тоже ведь знаешь, что обратно хорошо если половина вернется. Тут только то и спасает, что, мол, сам лично никого не приговорил. У каждого, дескать, есть шанс вернуться. А тут шансов нет.
– Сие недостойно воина русского! – отчеканил Феодор Кириллович с пафосом. – Да, правы вы, Семен Константинович, и я тоже батальон в атаку поднимал, тогда, в Брусиловском прорыве. Многие там и останутся, да. Но кто именно – Господня воля, не твоя. И на какое бы опасное задание разведку ни посылал – всегда был шанс вернуться. И возвращались. Хотя бы один.
– Сантименты все это, господа, – поморщился Мишель. – Товарищ Константинов прав, когда нас торопит, на Букринском плацдарме армия кровью умывается.
– Ну так сам и иди тогда! – не выдержал Феодор, переходя в запале на «ты». – Сам иди, Михаил! А то других-то посылать…
– Надо будет, пойду, – с гвардионским фатализмом пожал плечами тот, нимало не обидевшись. – Но пока что пользы России больше живым принесу, чем мертвым.
– А другие, значит, менее полезны, да? Их в расход можно?!
– Можно, Федя, можно, – холодно сказал Мишель. – Один боевой маг при удаче танковый полк германцев остановит. «Ночные ангелы» в сорок первом, я слыхал, и более задерживали тогда, под Смоленском. Один толковый артиллерист на переправе тоже целую колонну заставит встать. Один толковый танкист… А ежели ты только и можешь, что мордой вниз в окопе лежать с мокрыми штанами да в белый свет как в копеечку палить, боясь высунуться да прицелиться, – так грош тебе цена как солдату. Иди тогда и… принеси пользу другим способом.
– Нельзя так судить!.. – горячо начал было бородатый Феодор, но его прервало деликатное покашливание.
Иннокентий Януарьевич осторожно кхекал в сухой кулачок, поднесенный к губам.
– Кхе-кхе, грх. Прошу прощения, господа-товарищи. Все высказались? Может, кто-то еще хочет о морали да нравственности поспорить? Нет, я понимаю, русский человек и в смертный час спорить станет, а доброугодны ли дела мои были, так что я не удивляюсь. Но давайте споры отложим. Товарищ Константинов действительно нас торопит очень, армия на букринском пятачке действительно кровью истекает, того и гляди германцы их в Днепр сбросят, а у нас все тихо. Самое время ударить. Как дождемся доклада, как поведает нам Мишель, что его маячки углядели, так и решим. Вернее, господа, я решу, так уж и быть, а вы будете исполнять полученные указания.
В голосе старого мага вдруг зазвенел металл.
– Так точно, ваше высокопревосходительство! – вновь вытянулся Мишель. Остальные тоже подобрались.
– Поэтому ждем, господа, – распорядился Иннокентий Януарьевич. – Ждать, впрочем, не так и долго осталось. До утра-то уже рукой подать. И кстати, чай уже должны были у меня накрыть. Прошу вас, господа, прошу. Чай, кстати, настоящий цейлонский, ленд-лизовский, от наших лондонских, гм, друзей… Так что не побрезгуйте откушать.
На правый берег Днепра, крутой и высокий, пали первые отсветы осенней зари, холодной и неяркой. Ночь прошла спокойно, и ландсеры, солдаты в фельд-грау, благодарили бога, что большевики решили сегодня не тратить ни снарядов, ни заклинаний. Шла смена дозорных, растапливались кухни, а в штабах дежурные уже готовились доложить утренние сводки. На Букринский плацдарм, где большевики которую уже неделю пытались прорвать оборону воинов фюрера, требовалось отправить сводную бригаду – оперативные резервы показывали дно, со спокойного участка фронта уже забрали все, что возможно.
И никто бы не смог сказать, где именно уткнулась в закатный берег посланная заклинательницей незримая «леска».
А она уткнулась – и пропала, утонула в сухом камыше, облетевших кустах, склонявшихся над осенними водами. Уткнулась, канула без следа, замерла, словно мышка-полевка под коршуном – ни писка, ни шевеления.
Но сейчас, когда над Днепром занимался рассвет, незримое ожило. Колыхнулись стебли пожухлой травы, дрогнули нагие ветки, словно кто-то невидимый осторожно пробирался сквозь приречные заросли. Как будто бесплотная рука чертила бестелесным же пером, проводя от реки прямую линию.
Отскочил в сторону камешек, сломалась сухая ветка. Незримое поднималось и поднималось, шло вверх по крутому днепровскому скату, туда, где за гребнем и тянулись немецкие окопы с траншеями.
И где-то в стороне, в глубокой яме под корнями вывороченной старой сосны, незримому что-то отозвалось. Маг ощутил было мгновенное шевеление, короткий родившийся импульс, скользнувший точно так же, по траве и опавшим хвоинкам обратно, к реке.
– Есть! – аж подскочил гвардеец Мишель. – Прошу прощения, господа, – вдруг смутился он. Ну да, не к лицу полковнику советской армии, а ранее – штабс-капитану Вооруженных Сил Юга России, а еще ранее – поручику лейб-гвардии Волынского полка, этак подскакивать, когда сработали его маяки, тщательно и с немалым риском упрятанные на той стороне Днепра.
– Карту! – сухо бросил Иннокентий Януарьевич, привставая из-за учительского стола.
Бородатый Феодор Кириллович не без лихости прищелкнул пальцами. Карта сама по себе вырвалась из планшета, затрепетала в воздухе листами-крыльями, разворачиваясь, и послушно легла пред светлыми очами высокого начальства.
– Лихачишь, – несколько неодобрительно проворчал Игорь Петрович. – Твой бы телекинез – да на Курской б дуге…
– Твоими б устами да мед пить, – отмахнулся бородач. – Сами ведь знаете, – вернулся он к принятому среди свитских «вы», – не остановить мне с ходу ни снаряда, ни даже пули. Вот карту могу… Да и только.
– Был у нас в полку, – объявил вдруг Мишель, – тоже один маг-перемещатель. Ловок был, зараза, на спор как-то одной даме под подол мышку перенес, да и запустил…
Свитские ухмыльнулись, кто-то коротко хохотнул.
– Но не про то речь, господа. Все б с ним было хорошо, кабы не начал он в картах мухлевать, себе из колоды что нужно подтягивать.
– И что ж вы с ним сделали? – полюбопытствовал Игорь Петрович.
– Что, что… Что положено. Сперва канделябром, потом суд чести. В отставку спешно вышел, по состоянию здоровья. Здоровья у него, скажу я вам, господа, и впрямь поубавилось, так что и врать почти не пришлось.
– Ну, я и с колодами не умею, – вздохнул Феодор. – Вот только с такими вот…
– Посмеялись, господа-товарищи, и довольно, – оборвал свитских старый маг. – Докладывайте, Мишель.
Тот сощурился, словно глядя куда-то вдаль, сквозь беленые стены классной комнаты.
– Три сосны… развилка… валун… пулеметное гнездо… дзот… А, дьявол, карандаш дайте, черти!
Феодор Кириллович всунул ему в пальцы красно-синий карандаш, заточенный с двух концов.
Даже не бросив взгляда на расстеленную карту, Мишель принялся вслепую, лихорадочно наносить значок за значком. Смотрел он по-прежнему куда-то вдаль.
– Ну, сильна баба-то оказалась, – вполголоса бросил усач Севастиан. – Эк заслала-то!.. Мои-то все перехватывались…
– Да и у Мишеля сколько маяков сожгли, пока те, что есть, забросить удалось, – кивнул Феодор.
– Она там не только наживку пустила, – вполголоса заметил молчаливый Игорь Петрович. – Остальное, неинтегрируемое.
Старый маг только остро взглянул на него и резко, отрывисто кивнул.
– Именно. Она вошла в транс, достаточно глубокий, чтобы ничего не помнить. И это, господа, нам на руку.
