Сбежавшая невеста - Ходж Джейн (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Но никакие ее доводы не помогли. Никогда еще она не видела своего дядю таким решительным и вскоре заподозрила, что он усматривает в этом браке какие-то еще большие выгоды для себя, большие, чем смел ей сказать. Постепенно, по мере того как он утрачивал контроль над собой, ей удалось выведать, что в своем письме Джордж Феррис намекнул о возможности места в парламенте для Эдмунда Батса и даже, вероятно, для самого дядюшки. Она давно знала о горячем желании дяди протолкнуть своего глупого послушного подопечного в парламент, где его, конечно, можно было бы использовать в своих интересах. Сердце ее упало. Наживка была и впрямь хороша. Доведенная до панического ужаса чувством собственной беспомощности, она протестовала столь яростно, что разгневался в свою очередь дядя. Он ожидал, что она ухватится за это, с его точки зрения, в высшей степени приемлемое предложение, и в удивлении от ее отказа держал себя в руках хуже, чем обычно.
– Прекрасно, мисс, – заявил он. – Мы посмотрим, кто хозяин в этом доме. Отправляйся в свою комнату и не выходи оттуда.
– Хозяин, как же, – бросила она ему в ответ. – Вы вроде бы забываете, дядя, что это мой дом, и вы со своим семейством гостите здесь у меня. Вам должно быть стыдно злоупотреблять моим гостеприимством и так обращаться со мной. Я этого не потерплю, вы же просто шайка нахлебников… – она замолчала в ужасе от вырвавшихся у нее слов, но было поздно: они уже вылетели. Она опустила голову устыдившись при мысли о том, что бы сказал ее отец или благовоспитанная тетя Джулия по поводу такого нарушения хорошего тона.
Дядя не терял времени даром и тут же воспользовался своим преимуществом.
– Да уж, мисс, полагаю, вам следует опустить голову. А теперь отправляйтесь в свою комнату и не выходите, пока не опомнитесь. Ваши извинения будут приняты только вместе с вашим согласием, и это больше, чем вы заслуживаете при вашем дурном воспитании.
Онемев от унижения, она повернулась и вышла из комнаты. Но за дверью она приостановилась. Она проиграла один роббер, но значит ли это, что проиграла вообще? Если она сейчас послушно пойдет в свою комнату, это конец. Слишком часто она видела, как дядя одерживал верх над Эдмундом, если тот пытался в чем-то его ослушаться, и она не полагалась на собственное упорство в борьбе против него. Она огляделась. Дядя не пошел за нею, чтобы убедиться, что она подчинилась и пошла в свою комнату. Тем самым он, конечно, показывает, что не сомневается в своей победе. А парадная дверь приглашающе открыта. Сбежать. Сможет ли она? Посмеет ли? Она знала: сейчас или никогда. Бессознательно она разгладила складки своего костюма. Это и решило все: она была одета самым подходящим образом. Она доскачет до дома Фэвершемов и отдаст себя на милость генерала. Уж конечно, он не сможет отказать ей в том, чтобы хоть отправить к тете Джулии в Йоркшир.
Она поспешила вокруг дома к конюшням, избегая идти под окнами кабинета и слегка презирая себя за эту трусливую предосторожность. Если бы только у нее хватило смелости сказать дяде в лицо, что она уезжает! Она вдруг осознала, что впервые с пониманием думает об отъезде тети Джулии: дядя Гернинг обладает удивительно неприятной способностью заставлять других чувствовать себя виноватым.
Старый Томас, конюх, который учил верховой езде и ее, и ее братьев и который столько раз вытаскивал ее из кустов, что она предпочитала не помнить, сколько именно, с сомнением посмотрел на нее, когда она приказала вновь оседлать Звездного.
– Снова, мисс Дженни? Думаю, он еще не успел остыть. Возьмите лучше какую-нибудь из других.
– Ничего подобного, – невозможно объяснить старому Томасу, что с тех пор как дядюшка переделал конюшни, Звездный был единственной лошадью, которая, как она чувствовала, полностью принадлежала ей. Кроме того, она прекрасно понимала, что его протест связан вовсе не с состоянием лошади, а с тем, что ему хотелось заглянуть на полчаса домой пообедать.
– Ну же, – она прибегла к своему самому повелительному тону, – оседлай мне Звездного и прекрати свою воркотню.
– Вы говорите совсем как ваш отец, мисс. – Это была капитуляция, но он все еще ворчал себе под нос, выполняя приказание, его старые руки делали свое дело так медленно, что это сводило ее с ума. Она нетерпеливо ждала, все время прислушиваясь, нет ли погони. Но ее не было. Дядя, вероятно, был уверен, что никто не посмеет его ослушаться. Вскоре она была на безопасном расстоянии, свободна и счастлива – ее всегдашнее ощущение в седле – и скакала поперек низины к дому Люси, стоявшему милях в пяти от ее дома.
Светило солнце, высоко над нею пел жаворонок. Она отпустила поводья, и Звездный шел медленно, пока она мечтала о полной свободе.
Но в Фэвершем-Холле ее ожидало разочарование. Люси, как всегда, была рада видеть ее, но сразу же выяснилось, что отец в отъезде в Лондоне и останется там почти до конца недели. Дженнифер ответила на это сообщение таким глубоким молчанием и так побледнела, что Люси всполошилась.
– Но, любовь моя, что тебя беспокоит? Зачем тебе так понадобился мой отец? Надеюсь, не случилось ничего плохого?
Дженнифер горько рассмеялась.
– Плохого? Да все плохо, дружок. Я пропала, Люси, я загнана в угол, тону. Словом, я – беглянка. Не знаю, должна ли ты принимать меня в отсутствие твоего отца.
– Беглянка? Душа моя, что это за сумасшествие? Ну полно, успокойся. Выпей стаканчик вина и расскажи мне все сначала.
История Дженнифер, пока та рассказывала ее, сопровождалась множеством то успокаивающих, то испуганных восклицаний, но когда под конец Дженнифер обратилась к ней с умоляющим: «Что еще оставалось делать, как не просить защиты у тебя и твоего отца?» – Люси печально посмотрела на нее.
– Ты прекрасно знаешь, любовь моя, что я бы босиком дошла до Брайтона, если бы это принесло тебе пользу, но, умоляю, задумайся на минутку. Не ослепляет ли тебя нелюбовь к дяде: ведь это выгодное предложение. Я слышала отзывы отца о мистере Джордже Феррисе, он его действительно считает восходящей звездой в партии. Я всегда полагала, что при твоей внешности и с твоим характером тебе нужно быть хозяйкой политического салона. И, признаюсь, я твердо намерена узнать, какие у тебя есть основания так невзлюбить мистера Ферриса. Ведь он друг твоих братьев, Дженни!
– Друг, Люси? Что это за друг такой, который оставляет Ричарда умирать в поле при Ватерлоо? Я знаю это от слуги, который нашел брата. Неудивительно, что Феррису понадобился год, чтобы набраться мужества для встречи со мной. Год назад он, возможно, сумел бы как-то объяснить… принести мне какую-то весточку. Но теперь? Теперь слишком очевидно, что я нужна ему только из-за моего состояния.
– Мне ни от кого не доводилось слышать, что он мот, – Люси призадумалась. – Вообще-то браки заключались и по менее веским соображениям, чем эти. Он – младший сын, это правда, и без сомнения его крыльям не помешали бы дополнительные перышки, но что в этом плохого? Он совсем не похож на своего старшего брата, который, как я понимаю, проиграл целое состояние. Но, прости меня, Дженнифер, в твоих обстоятельствах может оказаться трудно найти другого претендента.
– Да я скорее в семнадцать лет решу остаться старой девой, чем унижусь до брака с кем попало. Нет, Люси, не смейся, пожалуйста, надо мной и, право же, ты ошибаешься относительно Ферриса. Я знаю, именно он ввел Френсиса и Ричарда во все игорные притоны Брюсселя. Ты помнишь, какой шум устроил дядюшка Гернинг по поводу их долгов.
– Ну и дурак! Все молодые люди играют и делают долги, Дженни: такова их природа. И, если я знаю тебя, домашний голубок тебе тоже не нужен. Но полно, не стану тебя дразнить. Однако мне хотелось бы все-таки знать, почему ты так настроена против этого человека, единственным преступлением которого является, кажется, его желание жениться на тебе.
– Ох, Люси, – воскликнула Дженнифер, – если бы ты видела его письмо, ты бы поняла. Дядя показал его мне, считая, что оно в высшей степени «по существу». Говорю тебе, он пишет обо мне так, будто я – товар, посылаемый по почте, и милорд готов получить посылку в такой-то день, если это удобно моему дядьке. Неудивительно, что оно понравилось дяде; как раз такие письма они составляют для раздела «Размен». Если бы там было хоть слово для меня, для меня самой, хоть одна мысль о братьях… но ничего, Люси, ничегошеньки. Я – тот верблюд, который должен принести ему богатства, необходимое средство и ничего более. Я не потерплю этого, уверяю тебя. И кроме того, моя ссора с дядюшкой зашла слишком далеко, я не пойду на попятный. Ты не подведешь меня, Люси. Я не могу вернуться и смиренно есть его хлеб. Не вернусь. Если ты мне не поможешь, я… Я поступлю в гувернантки!
