Ханская дочь. Любовь в неволе - Лоренс Ине (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— У русских есть поговорка: до Бога высоко, до царя далеко. Ничего не случится, а если и случится — Монгур будет уже с нами, а он знает, что делать.
Во взгляде, который Зейна бросила на брата, читалось, кем она считает его, — трусом и предателем. Кицак стиснул зубы и уже собирался сказать сестре все, что о ней думает, но тут дверь распахнулась и вошла Сирин.
Девушка носила короткие сапоги с загнутыми носами, длинные штаны и кафтан, скрывавший очертания фигуры. Она была похожа на миловидного подростка, хотя и необычной для татар внешности — с узким ртом, правильно очерченным носом и серо-зелеными глазами, в которых играли золотые искры. Единственное, что выдавало в ней девушку — спадавшие ниже талии косы, цвет которых напоминал об осенних листьях и степной траве. На правой руке Сирин была надета широкая рукавица, на которой, нахохлившись, восседал сокол, в левой она несла убитых куропаток. Сирин держалась настороженно и отчужденно, гадая, зачем она понадобилась старшей жене отца.
Зейна смерила девушку взглядом, каким мулла окидывает жертвенную овцу перед праздником. Затем она крепко ухватила ее за края кафтана на груди.
— Она подойдет для нашего плана! Там, где женщина должна быть мягка и полна, она суха и ровна, как степь. К тому же она так высока, что сойдет за мужчину.
Кицак молчал, но Зейну его мнение не интересовало.
— Твоего отца схватили русские псы. Они освободят его только тогда, когда он выдаст им заложником своего сына. Угур еще слишком мал, чтобы выжить на чужбине, а других сыновей у хана нет. Монгур приказал тебе переодеться мальчиком и ехать с русскими.
Против воли Кицак восхитился умом и хитростью сестры.
По ее словам выходило, что план придумал Монгур, — Сирин не ослушается приказа отца. Нет, мысль выдать ее русским в качестве заложника была не столь уж плоха — ростом Сирин выше многих мужчин племени и так худощава, что в подходящей одежде легко сойдет за мальчика.
Сирин пыталась привести в порядок свои разбегающиеся мысли. До сего времени отец ни разу не проявил к ней внимания — впрочем, в этом она не была исключением среди своих сестер. Но эти болтливые и суетливые девушки были довольны своей жизнью — Сирин же всегда мечтала родиться мальчиком, чтобы и на нее упал хоть один луч того нежного чувства, которое Монгур питал к своим сыновьям — Угуру, а еще раньше — Бахадуру. Страх оказаться в плену у русских варваров уже прополз в ее сердце и свернулся там серой змейкой — девушки рассказывали о них такие вещи, что кровь стыла в жилах, однако гордость переполняла ее. Она и впрямь сможет оказать важную услугу отцу и всему племени, и если пленники снова вернутся домой, они, возможно, забудут, что она дочь проклятой русской. И отец заметит ее, Сирин.
Мысль на мгновение скользнула в прошлое. Мать Сирин ушла из жизни, когда девочке было всего двенадцать лет. Эту уже немолодую женщину Монгур купил, чтобы она научила его русскому языку, ведь ловкие купцы безбожно обманывали татар. А позже он привел ее в свою юрту и подарил ей дочь. До последнего дня мать Сирин испытывала отвращение к татарам, с дочерью же была очень нежна и делала все, чтобы воспитать ее как русскую. Втайне от прочих она дала дочери имя Татьяна, научила девочку читать и писать по-русски и рассказала ей о дивных святых, мужчинах и женщинах, которым молятся люди в ее стране.
В истории о множестве святых Сирин не очень верила, так как не было бога, кроме Аллаха, который создал мир, и молиться еще кому-то бесполезно. После смерти матери она совсем отвернулась от этой чуждой веры, и теперь ее ужасала мысль, что в плену ей придется молиться христианскому богу и бесчисленным святым и чудодеям, а значит, она будет проклята перед лицом Аллаха.
Молчание Сирин начинало сердить Зейну, и она тряхнула девушку:
— Ты меня поняла? Ты поедешь с русскими как старший сын Монгура, чтобы спасти отца. Во имя Аллаха, ты не должна выдать истинную свою сущность, иначе казаки набросятся на тебя, как дикие звери, обесчестят, а потом перережут глотку.
Слова Зейны упали на благодатную почву. Юная дочь хана ясно осознала, что в русском плену она будет в опасности каждый день и каждый час. Она испугалась и готова была уже молить Зейну о милости — послать вместо нее кого-нибудь другого. Почему бы одному из молодых мужчин племени не выдать себя за старшего сына Монгура? Но в глазах Зейны она заранее читала отказ. Каждый воин в племени был на счету, поэтому отец и решил пожертвовать дочерью. Эта мысль была острой и болезненной, но Сирин уже приняла решение, которое не разочарует отца:
— Я готова отправиться к русским!
«А эта девочка не просто отчаянно смела, она готова пожертвовать собой», — подумал Кицак и даже устыдился двойной игры, которую вела его сестра. Но если это поможет вызволить Монгура и других воинов племени — жертва оправдана.
Он подошел к девушке и коснулся ее волос.
— Не забывай, ты делаешь это ради всего племени. Будь стойкой и полагайся на волю Аллаха!
Его сестра кивнула в знак согласия.
— Ступай, Кицак, и пришли ко мне женщин. Мы должны подготовить Сирин к ее новой жизни, и у нас много дел. Скажи русским псам, которые прибежали с тобой, что сын хана выйдет к ним завтра на рассвете.
Кицак уже направился к выходу, но вдруг оглянулся:
— А какое имя назвать, если они спросят?
Зейна подумала о Бахадуре — он был сыном другой жены хана. Когда-то его смерть сделала Зейну матерью первенца и старшей женой. Теперь она должна вновь воскресить его — такая мысль заставила Зейну довольно улыбнуться.
— Скажи им, что мы выдадим старшего сына, Бахадура.
3
Ваня и его казаки провели ночь в отведенной для них юрте, поочередно неся стражу — татарам они не доверяли. Но, кроме время от времени лающих собак, никто не тревожил эту ночь. Рано утром та же старуха принесла им на завтрак горшок супа с жирной бараниной и лепешек. Похлебка показалась Ване на редкость неаппетитной, но его спутники с жадностью набросились на суп. Вахмистр выплюнул особенно жесткий кусок баранины, который безуспешно пытался прожевать уже несколько минут, и только головой покачал, глядя на казаков. По чести, он их не считал настоящими русскими, так, полуазиатами. Но, видимо, именно на них придется опираться государю, если он хочет мира на востоке страны, в землях варваров.
Вскоре татары привели к вахмистру ханского сына. У Вани чуть глаза не вылезли на лоб, когда он увидел перед собой симпатичного юношу со светлыми глазами, русыми волосами и овальным лицом европейца. Наверняка мать его была одной из тех, кого татары захватили в качестве добычи, нападая на русские села. По всей видимости, юноша был любимчиком хана, он был больше похож на правителя, чем на степного разбойника.
Зейна разодела Сирин роскошно. На ней были надеты мягкие голубые сапожки из козьей шкуры и длинные штаны из красного шелка. Рубашка тоже была шелковой — такого цвета, какой принимает солнце незадолго до заката, поверх рубахи на девушку надели голубой бархатный кафтан, а от утренней прохлады ее защищал широкий плотный плащ, отороченный соболем. Кожа была выделана особым образом — казалось, плащ покрыт китайским лаком, лучшую защиту от дождя было трудно придумать. Шапочка из собольего меха была лихо сдвинута набок, за поясом, расшитым топазами и тигровым глазом, торчал прямой кинжал с серебряной рукоятью, слева свисала сабля.
Один из казаков ухмыльнулся, обернувшись к Ване:
— Привези только этого разряженного петуха к царю, и государь наверняка примет его за важного князя и отблагодарит тебя по-царски.
Подойдя к Сирин, Ваня поклонился и отдал честь:
— Вахмистр Иван Добрович, ваше благородие, начальник вашего эскорта.
Ответный поклон уверил Ваню в том, что юноша понимает русский язык. Это облегчало задачу — вахмистр недостаточно полагался на вольный перевод казаков.
Для Сирин Ваня был первым живым русским, которого она увидела так близко; купцы, заезжавшие в селение, были либо полукровками, либо азиатами. Вахмистр был ростом еще выше, чем девушка, а уж шире — по крайней мере втрое, у него было широкое грубое лицо, толстый нос и маленькие, почти бесцветные глазки. Больше всего ее восхищала одежда, которой Ваня отличался от прочих казаков. Вместо кафтана он носил облегающую куртку зеленого сукна с двумя рядами пуговиц, один из которых нашивался только для украшения, и узкие серые штаны, которые были заправлены в высокие, по колено, сапоги, не слишком-то удобные на первый взгляд. Странный головной убор был треугольной формы, и казалось, будто его вот-вот сорвет порывом ветра. Из оружия у русского была длинная сабля в простых кожаных ножнах и пистолет, за который любой из воинов племени не задумываясь отдал бы три связки собольих шкурок — и это без пороха и пуль, которые тоже пришлось бы покупать.
