Волчий вой - Срибный Игорь Леонидович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Кондрат, как брата любил Зарубу, и потерять его – значило оторвать кусок от себя, от своей души. Но вместе с тем, Кондрат прекрасно понимал, что из данной ситуации может выйти живым только один казак из тысячи, и этот человек – Гнат.
А события на заснеженном поле, тем временем, стремительно развивались. Табун был уже в полуверсте от заставы и быстро приближался. Кондрат приказал коноводам быть наготове, чтобы вовремя опустить на цепях полотно ворот, которое в лежачем виде служило мостом через ров, опоясывающий заставу по периметру, а стрелкам быть готовыми открыть огонь, чтобы отсечь ногайскую конницу. Он отвлекся лишь на несколько секунд, чтобы отдать распоряжения, но за это время казак, окруженный ногайцами, непостижимым образом вырвался из кольца, оставив на снегу два бездыханных вражеских тела, и теперь во весь опор догонял табун. Его одинокая, слившаяся с конским силуэтом фигура, была теперь едва заметна на фоне ногайского чамбула , вытягивающегося в хвост табуну.
ГЛАВА 4
Вожак стаи первым почувствовал приближение опасности. Сначала его чуткое ухо уловило смутный далекий гул, постепенно нарастающий. А затем каждой клеточкой своей он ощутил, как под его мощным, налитым силой телом начала колебаться земля. Волк приподнял голову и резко помотал ею из сторону в строну, отряхивая снег. Гул и колебание почвы нарастали. Вожак уже сталкивался с таким явлением и знал, что это предвестник приближающегося, летящего по степи во весь опор лошадиного табуна. Знал он и то, что остановить мчащийся по степи табун не возможно. Под силу это только человеку, да и то не сразу. А все живое, что не успеет уйти с пути табуна, в мгновенье ока будет сметено и уничтожено сотнями копыт.
Волк вскочил на ноги и, покусывая тощие бока собратьев, стал приводить зверей в чувство, поднимая их с нагретой телами и горячим дыханием лежки. Некоторые волки совсем обессилили и, встав на ноги, тут же снова валились в снег, сворачиваясь калачиком.
Вожак, чувствуя, что время уходит безвозвратно, рассвирепел. Теперь его челюсти, не зная пощады, хватали звериную плоть, иногда прокусывали и рвали ее, но делали свое дело, поднимая волков с земли.
Толкая ослабевших волков корпусом, вожак, в конце концов, поднял стаю и вывел ее на гребень балки, уже понимая, что время безнадежно упущено, так как гул приблизился и раздавался теперь непосредственно позади волчьей стаи.
И тут звери увидели источник опасности. С другой стороны балки, прямо к месту, только что покинутому волками, широкой лентой, занявшей всю ширину балки, ворвалась конница. Передовые всадники, завидев волков, попытались придержать коней, но сзади напирала конская лава, и кони понесли седоков прямо на стаю.
Вожак коротко взвыл и, что есть силы, рванул по снежной целине, увлекая за собой стаю. Непросто было оторваться от набравших скорость коней, но сзади раздались резкие пронзительные крики людей, и гул лошадиных копыт стал явно ослабевать.
Прижав уши к головам, вытянув тощие тела в стремительном беге, рысили волки по степи, уходя от одной беды, и поспешая навстречу другой.
Едва стих позади гул сотен копыт, и волки, потерявшие остаток сил в этом бешеном беге, стали постепенно сбавлять темп, успокаивая дыхание, как прямо по ходу их движения из-за увала показался новый табун. На этот раз кони шли без седоков, но шли слитно и размеренно, явно управляемые человеком.
Вожак резко повернул в сторону, уводя стаю от новой напасти. Теперь стая уходила, постепенно забирая вправо, чтобы не встретиться вновь с конницей, вошедшей в балку, и удаляясь от нее и от только что встреченного табуна.
Откуда было знать вожаку, что ведет он обессилевшую стаю на погибель. Что люди в балке ждут как раз вот этот, появившийся невесть откуда табун. Что часть всадников наметом идет, скрываясь в серповидной по контуру балке, наперерез табуну. Что острие серпа балки, изгибаясь левее и левее, выводит всадников в степь, подрезая, таким образом, и курс движения волков. А остальные всадники, вытянувшись в цепь в теснине балки, только и ждут команды, чтобы стремительным рывком выйти в степь во фланг табуну и перехватить его.
ГЛАВА 5
Айсулу и его разведчики обнаружили табун неожиданно для себя и для табунщиков. Кони табуна, сдерживаемые опытными табунщиками, шли шагом, сберегая силы в дальнем переходе. То есть, не шумели и не поднимали снежную пыль по ходу движения. Поэтому, как ни опытен был Айсулу, как ни вслушивался в звуки степи, не всматривался в ярко белый от снега горизонт, не услышал он и не заметил движение табуна, пока не столкнулся с ним на расстоянии полета стрелы. Айсулу, зная, что не успеет выдернуть из колчана лук, повернул коня, и тут до него долетел звук выстрела. Стреляли явно из пистолета, поскольку пуля взбила снег у ног коня, не долетев до седока. Разведчики, тем временем, успели развернуть коней и уйти под защиту невысокого холма
Айсулу приказал одному из разведчиков скакать к беку и рассказать о табуне. Сам же, соблюдая все меры предосторожности, повел свою группу курсом, параллельным движению табуна. Изредка сближаясь с табуном, Айсулу видел, как табунщики постепенно наращивают темп движения, полагая, видимо, что встреча с разъездом степняков не была случайной.
Айсулу издалека не мог подсчитать численность табуна, но опытный глаз степняка-кочевника, с малых лет проводящего большую часть жизни в седле, почти безошибочно определил, что там не менее полусотни голов. Отметил он также, что лошади в отличном состоянии – гладкие, мускулистые, подтянутые, даже в такое пасмурное утро - лоснящиеся. Настоящие боевые кони. Рука Айсулу непроизвольно опустилась на свитый в кольца аркан, сплетенный из конского волоса, поглаживая его. Он уже предвкушал охоту. Милую сердцу любого степняка охоту на лошадей, вечных спутников ордынцев. Самое дорогое живое существо, скрашивающее суровую жизнь степняка нежной привязанностью и беззаветной преданностью и храбростью в бою. Айсулу назвал своего коня Откан , предполагая в его имени не только пламенную отвагу боевого коня, но и его готовность согреть хозяина своим теплом, и донести усталого седока к очагу, где его накормят и согреют.
Айсулу настолько был привязан к своему коню, что Откан, чувствуя его отношение к себе, со временем научился каким-то образом предугадывать любое его желание, и подчас выполнял команду седока еще до того, как рука Айсулу начинала подбирать поводья, чтобы передать эту команду коню. Но таковы, собственно, были почти все кони степных воинов, проводящих жизнь в походах и войнах, и привязанные друг к другу, как члены одной большой семьи.
Разведчик знал, что и для казаков лошади – это святое, это то, что заменяет казаку семью, это брат и боевой товарищ. Он уважал казаков и считал их равными себе по духу и воинской удали, отвергая высказывания собратьев о том, что степь должна принадлежать только степнякам, а казаков нужно выдавливать из пределов Дикого поля. Но в настоящий момент в нем проснулся и взыграл азарт охотника, извечная готовность мужчины-воина к бою, к смертельной опасности и этот азарт, разгораясь, затмил все остальные чувства и мысли. Вскипела горячая кровь, и сейчас всем его естеством полностью завладела жажда схватки. Видя, как быстро табун набирает скорость, он нетерпеливо поерзал в седле, всматриваясь в даль, откуда должен был появиться отряд Бидайхана. Но степь была девственно чистой под белой кошмой снега, а табун тем временем уходил.
Айсулу вывел коня из лощины, по которой разведчики двигались последние полчаса, и увидел только хвост табуна, который несся теперь галопом, направляемый тремя табунщиками, охватывающими табун полумесяцем.
