Хижина - Янг Уильям Пол (читать книги без сокращений .txt) 📗

Голова гудела сильнее, чем раньше, крошечный копер бил в ритме его сердца. «Странно, — подумал он, — кто же осмелился положить такое в наш почтовый ящик?» Болеутоляющее еще не подействовало по-настоящему, но приглушило тревогу. Он вдруг ощутил ужасную усталость. Положив голову на письменный стол, он, как показалось, всего на миг провалился в сон, прежде чем его разбудил телефонный звонок.

— А… алло?

— Привет, милый. Ты что, спишь?

Это звонила Нэн, голос ее звучал необычайно бодро, хотя ему показалось, что он слышит все ту же затаенную грусть, которая скрывалась под поверхностью любого их разговора. Она любила такую погоду не меньше, чем он. Он зажег настольную лампу, взглянул на часы и удивился, что пробыл в отключке так долго.

— Ага, извини. Кажется, немного вздремнул.

— Просто голос какой-то сиплый. У тебя все в порядке?

— Угу, — Хотя за окном было почти темно, Мак видел, что непогода не отступила. К толщине снежного покрова наверняка прибавилась пара дюймов льда. Ветви дерева склонились совсем низко, и он подумал, что какая-нибудь из них непременно сломается, если поднимется ветер, — У меня тут произошла небольшая стычка с нашей дорожкой, когда я выходил за почтой, но за исключением этого все в полном порядке. А ты где?

— Я все еще у Арлин, думаю, нам с детьми лучше и переночевать здесь. Кейт полезно побыть в кругу семьи… кажется, это помогает ей восстановить душевное равновесие, — Арлин звали сестру Нэн, жившую за рекой, в штате Вашингтон. — Погода такая, что лучше пока сидеть на месте. Надеюсь, к утру прояснится. Жаль, что мы не успели попасть домой до начала урагана, но что теперь говорить. — Она помолчала. — Как там дома?

— Ну, снаружи все сказочно красиво, но безопаснее смотреть на это из окна, чем гулять, уж ты мне поверь. Я и слышать не хочу о твоем возвращении домой в такую погоду. Никто никуда не едет. Сомневаюсь, что Тони сумеет доставит!. нам почту.

— А я думала, ты уже ее получил, — удивилась она.

— Нет, я думал, что Тони уже приезжал, поэтому вышел проверить. Но, — он колебался, глядя на записку, которая лежала перед ним на письменном столе, — почты еще не было. Я звонил Анни, она сказала, что Тони, может быть, вообще не сумеет подняться на наш холм, и лично я не собираюсь еще раз выходить из дома, чтобы выяснить, сумел ли он это сделать. Кстати, — быстро сменил он тему, чтобы избежать лишних расспросов, — как там Кейт?

Последовало молчание, затем долгий вздох. Когда Нэн заговорила, она понизила голос до шепота, и он понял, что супруга на другом конце линии прикрывает рот рукой.

— Если бы я знала, Мак. Говорить с ней — все равно что со скалой. Чего я только не делала, чтобы она отозвалась. Когда вокруг полно родни, она вроде бы немного высовывается из своей раковины, а потом снова прячется. Я просто не знаю, как быть. Все молюсь и молюсь, чтобы Папа помог нам отыскать способ достучаться до нее, но… — она снова помолчала, — такое впечатление, будто он не слушает.

Папой было у Нэн любимое прозвище Бога.

— Милая, я уверен, Господь знает что делает. Все еще образуется. — Эти слова не принесли ему ни малейшего утешения, но он надеялся, что они помогут успокоить тревогу, которая звучала в ее голосе.

— Я знаю, — вздохнула она. — Мне бы только хотелось, чтобы он поторопился.

— И мне тоже. — Это все, что сумел придумать Мак. — Ну, так вы оставайтесь ночевать, не рискуйте. Передай привет Арлин и Джимми, поблагодари от моего имени. Надеюсь, завтра увидимся.

— Хорошо, милый. Мне надо помочь остальным. Все суетятся в поисках свечей, боятся, что вырубится электричество. Тебе бы тоже не мешало об этом позаботиться. Свечи есть в подвале, а в морозильнике остались пирожки, их можно разогреть. Уверен, что у тебя все в порядке?

— Ну, больше всего пострадала моя гордость.

— Что ж, не обращай внимания, надеюсь, завтра увидимся.

— Хорошо, дорогая. Берегите себя. Позвони, если вам что-нибудь понадобится. Пока.

Какая глупость — говорить такое, подумал он, повесив трубку. Как будто он сможет помочь, если им действительно что-то понадобится.

Мак сидел и смотрел на письмо. Ему становилось больно, когда он пытался разобраться в какофонии тревожных чувств и туманящих разум образов — миллион мыслей проносился в голове со скоростью миллион миль в час. В итоге он встал, сложил записку и кинул в жестянку, после чего выключил свет.

Мак отыскал еду, которую можно было разогреть в микроволновке, прихватил подушку с одеялом и направился в гостиную. Взглянув на часы, отметил: только что началась программа Билла Мойера, любимая телепередача, которую он старался не пропускать. Мойер был одним из немногих людей, с кем Мак хотел бы познакомиться, блистательный и прямодушный, способный с неподражаемой прямотой выразить искреннее сострадание и к людям, и к идее. Один из сюжетов этого вечера был посвящен нефтепромышленнику, который вдруг начал заниматься добычей, ни много ни мало, воды.

Почти машинально, даже не отрывая взгляда от экрана, Мак протянул руку к краю стола, взял рамку с фотографией маленькой девочки и прижал к груди. Другой рукой он натянул до подбородка одеяло.

Вскоре комната наполнилась похрапыванием. Голубой экран показывал сюжет про выпускника средней школы в Зимбабве, которого избили за антиправительственные высказывания. Однако Мак уже сражался со сновидениями: возможно, хотя бы сегодня ему не приснятся кошмары, возможно, будут только сны о заледенелой дорожке и о силе тяжести.

Глава 2

Сгущающаяся тьма

Среди ночи задул чинук, освобождая от ледяной хватки долину реки Уилламетт, кроме лишь тех участков, которые лежали в самой глубокой тени. За сутки сделалось по-летнему тепло. Мак забылся одним из тех лишенных сновидений снов, которые, кажется, занимают всего миг.

Когда он сполз с дивана, то даже несколько огорчился, что ледяные украшения так быстро испарились, зато он был рад видеть Нэн и детей, подъехавших меньше чем через час. Последовал внушительный нагоняй за то, что он не положил в стирку испачканные кровью вещи, сменившийся серией охов и ахов, которыми сопровождался медицинский осмотр его травм. Такое внимание в высшей степени польстило Маку. Нэн умело обработала рану, наложила повязку и накормила его. О записке, хоть она и не выходила у Мака из головы, он не упомянул. Он все еще не знал, что думать, и не хотелось, чтобы Нэн узнала о письме, — вдруг это все-таки окажется чьим-то жестоким розыгрышем.

Мелкие раздражители вроде ледяной бури всегда были кстати, они, пусть ненадолго, отвлекали Мака от навязчивого присутствия его постоянного спутника, Великой Скорби, как он ее называл. Явившаяся по окончании того лета, когда исчезла Мисси, Великая Скорбь легла на плечи Мака, словно невидимое, зато осязаемо тяжелое покрывало. От этого бремени у него потускнели глаза и ссутулились плечи. Все попытки избавиться от Великой Скорби были тщетны, как будто он каким-то образом сделался ее частью. Он ел, работал, любил, видел сны и играл в этом тяжком одеянии, пригибавшем его к земле; он был вынужден ежедневно проталкиваться сквозь атмосферу серой тоски, которая высасывала краски из всего вокруг.

Временами он ощущал, как Великая Скорбь, словно сокрушительные кольца удава, медленно сдавливает ему грудь и сердце, выжимает жидкость из глаз. Иногда ему снилось, что он вязнет по колено в глине, и тут он замечал, что впереди по лесной тропинке бежит Мисси, ее красный летний сарафан из хлопка, расшитого цветами, мелькает между деревьями. Она не знает, что за ней крадется черная тень, которую он, Мак, видит. Он силится закричать, предостеречь дочурку, но не может издать ни звука; он каждый раз оказывается слишком медлительным, чтобы ее спасти. После подобных кошмаров он вскакивал с кровати в холодном поту, дурнота, вина и раскаяние скатывались с него, словно воды какого-то сюрреалистического прилива.