Добрее - Бессонов Александр (онлайн книга без TXT, FB2) 📗
Через каких-то пару часов наслаждений пением птичек и походкой человека с проблемами мозжечка ты наконец-то доползаешь до больницы, где тебе непременно помогут. Ты аккуратно, на четвереньках, ползёшь по ступенькам лестницы, кое-как распрямляешься возле входа, подходишь к администратору, а тебе в лицо: «Труд людей ценить надо, на входе бахилы наденьте». Ты ковыляешь обратно, по пути матеря и проклиная «труд людей». Более того, в голове зреет план выносить мусор из дома именно сюда. Прямо на пол медицинского центра.
Возле двери стоит тумбочка с бахилами. И, как назло, синие пакетики на резинке спрятались в самом нижнем ящике. Пытаешься взять бахилы, а в спину тебе будто бы стреляют в упор из дробовика. И наступает момент истины: ты понимаешь, что пришёл вылечиться в больницу. Но больница лечит только тех, кто в бахилах и, соответственно, шансов у тебя немного. Или можно забыть про проблему и жить с больной спиной. Найти в интернете изобретателя бахил и потихоньку всем его родственникам планомерно ломать спины и отправлять пешком в больницы. Или бороться до конца. Опять шлёпаешь к администратору и говоришь, что не можешь надеть бахилы. Администратор смотрит на тебя так, словно ты не можешь надеть презерватив в самый нужный момент. И говорит: «У нас без бахил нельзя».
Начинаешь уже злиться и говорить, чтобы пропустили. «Меня вылечат, а я вам потом надену эти бахилы, не только по четыре на каждую ногу, но и по две на руку и на голову. С процентами». Ответ: «Не положено!» Просишь помочь тебе, на что получаешь ответ: «Я занята». И наблюдаешь, как администратор смотрит в окно. В окне хлопьями валит снег, скоро Новый год, в котором, несомненно, люди станут капельку добрее.
Прослушка, Катя!
– Катя, где новый материал?
– Владимир Иванович, посмотрите на сервере.
– Сколько раз тебе повторять: мы полицейские! Отдел экономической безопасности, элита. Нужно с уважением относиться к своей профессии.
– Так я с уважением…
– Кто назвал папку с прослушкой «Хоп, мусорок, не шей мне срок»?
– Из песни слов не выкинешь. Владимир Иванович, ну я устала круглосуточно слушать бормотание этого зануды! Не клиент, а наказание, – жаловалась Катя, щёлкая мышкой. – Вчера звонил любовнице из ванной и два часа рассказывал о полном цикле производства чугуна.
– Тебе-то что за печаль?
– Переживаю за его жену. Наверняка грязной спать легла.
– Радуйся, взяли мы зануду на месте преступления, спасибо твоей инфе от прошлого вторника. Сжигал, мерзавец, бухгалтерские документы, которые весь отдел полгода ищет. Теперь присядет на восемь лет, не меньше. Ты молодец, Катюша.
– Значит, не зря я голову забивала чугуном. Служу России и бурому герцогу!
– Какому ещё бурому герцогу?
– Медведеву!
Владимир Иванович хмыкнул в усы.
– Ну хватит. Вот новое дело. В папке номер телефона и решение суда о прослушке. Клиента зовут Сергей Полысаев. Подозревается в обнале, а доказухи нет.
– Только это от меня и нужно, а как жениха хорошего сосватать, вы сразу в кусты.
– Я чем не кандидат?
– Владимир Иванович, вам шестьдесят два года, поздновато для первого брака. Это во-первых. Во-вторых, вы мой дядя.
– Я хотя бы попытался. Ладно, иди занимайся Полысаевым.
– Жизнь и невероятные приключения Полысаева, том первый, – пробормотала Катя и скрылась за дверью.
Она работала в отделе одиннадцать лет. Каждое утро Катя приходила в маленький кабинетик, надевала наушники и погружалась в жизнь других людей. Поначалу было не по себе: всё-таки чужое грязное бельё, скандалы, примирения, интимные подробности. Но потом прослушка помогла предотвратить заказное убийство – и вопрос морали был закрыт навсегда.
Катя не пользовалась популярностью у парней ни в старших классах школы, ни в институте, теперь и подавно. Дома ждали только кот по имени Фрэдди и книжные полки. Часть родительских запасов: журналы «Юность» и «Новый мир», полное собрание сочинений Дюма, антологию советских поэтов она унесла в районную библиотеку, а освободившееся место на полках заняли любовные романы. Любая другая девушка на её месте давно бы затосковала, но Кате ярких эмоций хватало на работе. Мысленно она участвовала в разговорах своих подопечных, комментировала, негодовала, одобряла, выставляла оценки, как в фигурном катании – за технику и артистизм.
– Как сам? На работе?
– С двенадцати пашу как вол, ни минуты свободной.
– Вся страна работает с девяти, а вол только к полудню глаза продрал, – хихикала Катя. – В офисе он, ага. Наверное, стоит сейчас в трусишках на кухне, чешется и лезет пальцами в банку со шпротами.
Шёл второй месяц прослушки Полысаева. Таких фруктов Катя ещё не встречала.
– Привет, дорогой мой человек.
– Как-то по-пидорски ты меня приветствуешь, Полысаев. Когда увидимся?
– Странное дело, Виктор Михайлович: гомосексуализм вы осуждаете, более того, подозреваете в нетрадиционной ориентации меня, но встретиться всё-таки хотите. Я бы сказал, горите желанием.
– Полысаев, не долби мне…
– Ну вот ещё один привет от дядюшки Зигги.
– Иди в ж… Чёрт тебя возьми, Полысаев, во сколько?
Впервые Кате не хотелось комментировать. Она слушала злодея с упоением и всё чаще улыбалась. Голос у него был приятный, а шутки – грубые, на грани фола, однако очень смешные.
– Господин Полысаев, вас мне порекомендовал Сергей Матвеевич. Вам удобно сейчас разговаривать?
– Видите ли, дорогой друг, в данный момент я мою пол в офисе.
– Так вы уборщик? Позовите Полысаева.
– Нет, что вы. В наш век генеральных директоров и собственников бизнеса никто не хочет быть уборщиком. Если только клининг-менеджером, и то ненадолго. Зря, между прочим. Неплохая разгрузка для мозга.
– Я вас не понимаю.
– Вот вы точно давно не разгружались. Ладно, я к вашим услугам.
Через полгода работы Катя знала о Полысаеве почти всё. Он окончил экономический факультет университета с красным дипломом, но аспирантуру бросил. Работал в банке. Рано женился, стал отцом. Когда банк внезапно лопнул, жена ушла к другому и счастливая пара упорхнула в Таиланд строить бизнес-империю по производству кваса. Пятилетний мальчик остался с Полысаевым. С работой было туго. Чтобы как-то прокормить себя и сына, он занялся тем, что знал и умел: оптимизацией налоговых платежей, консалтингом. Если совсем просто, Полысаев был обнальщиком. Брал самый низкий в городе процент, не наглел, поэтому работы хватало. Денег на сына, наверное, тоже.
– Пап, привет! Ты где?
– Привет, мой милый. Я в другом городе, это по работе.
– Ясно. Как-то скучно одному. Няня сериал смотрит.
– Чтобы быть счастливым, тебе никто не нужен, кроме тебя самого, помнишь? Расскажи, как прошёл день. Назови три хороших события и одно плохое.
– Утром мы с тобой почитали книжку про Гулливера. Потом облились холодной водой на улице. Ещё ты сварил рисовую кашу с ванилью, очень вкусную. А плохое – садик. Большое печальное пятно.
– Ясно. Давай составим план на завтра.
– Пап, когда ты перестанешь работать?
– Скоро, сынок. Нужно скопить некоторую сумму. Положим её в банк и будем жить на проценты. Нам с тобой много не надо, правда?
– Правда. Давай копи быстрее!
– Даю!
От таких разговоров у Кати предательски щипало в носу. Она понимала, что через пару недель Полысаева посадят. Материала накопилось на вполне приличный срок – в основном благодаря ей.
На планёрке Катя прятала глаза и говорила:
– Владимир Иванович, мне бы ещё пару месяцев.
– Милая моя, прокуратура давит. Пора брать!
– Там не везде состав преступления, и сын у Полысаева малолетний.
– У тебя что, подобие стокгольмского синдрома? Жалко стало преступника?
– Нет!
– Смотри у меня. После обеда всю доказуху на стол. Завтра будем брать.
