Камень. Книга седьмая - Минин Станислав (лучшие книги TXT, FB2) 📗
– Фрондерствуете? Это за вас ваша молодость говорит, – теперь уже бурчал Прохор. – Разрушить до основания, а затем… Построить то же самое, но хуже, неповоротливее и неэффективнее. С одним я согласен, не стоит тебе, Лешка, использовать сложившуюся ситуацию на удовлетворение личных хотелок.
– Так и будет, – пообещал я.
Тут мы как раз добрались до оцепления из военных полицейских и сотрудников Тайной канцелярии, за которыми спиной к нам были выстроены ряды курсантов. А что, разумная предосторожность, хотя мы с Николаем и Александром и так «засветились» по полной программе в женском общежитии, да и «скорые помощи» с пострадавшими девушками прекрасное свидетельство того, что случилось что-то из ряда вон… Как отец с дедом будут это все «разруливать», не представляю, но в том, что пойдет очередная волна слухов, нисколько не сомневается. А тут еще Демидова с Хачатурян и остальные курсантки, с родичами которых придется объясняться. Беда… Да и хер с ними, с этими объяснениями, отбрехаемся как-нибудь, лишь бы с девушками все было в порядке!
Воспитатель же подозвал к себе одного из канцелярских из оцепления и дал тому какое-то поручение. Через пару минут нас догнала машина «скорой помощи».
– Попросил до губы нас подбросить, – пояснил Прохор недовольному мне, – пока доктора в общаге с девками возятся. Лешка, не кобенься, машину надо быстренько вернуть. А эти, – он показал на колдунов из «Тайги», – нас пешком догонят, никуда не денутся.
– Хорошо, – вздохнул я и полез в просторный салон медицинской «Газели».
Через три минуты мы уже заходили на гауптвахту, взятую под контроль канцелярскими.
– Ты чего мне одно и то же заладил, прапор? – орали изнутри. – Не мог тебе такого великий князь приказать! Еще и Бутыркой угрожать! Он у тебя здесь в качестве арестованного содержался или переночевать зашел? – В ответ раздался невнятный бубнеж и «хекающий» звук удара.
Если Иван только ухмыльнулся, то вот Прохор попытался дернуться вперед, но я его придержал, решив послушать до конца эту содержательную «беседу».
– Какой же ты трудный, прапор! Встать! Почему тут же не связался с дежурным по училищу, а сделал это только спустя две минуты?
И опять бубнеж со звуком удара.
– Встать, мразь! Спрашиваю еще раз, паскудник, кто тебе приказал не поднимать тревоги? Ответишь неправильно, и повезу я тебя в Бутырку. Ну?.. На, тварь! На! На! На…
– Надо с этим заканчивать, – посмотрел я на воспитателя, который быстрыми шагами направился в сторону дежурки.
Вскоре и мы наблюдали картину допроса: давешний дежурный по гауптвахте валялся на полу с разбитым в кровь лицом, на его запястьях красовались браслеты, а по стенам, вытянувшись, рассредоточилось трое канцелярских. Глядя на Прохора и избегая называть его по имени при посторонних, я сказал:
– Нам бы камеру побольше и поговорить насчет прапорщика.
Воспитатель кивнул и приказал канцелярским, указывая на дежурного:
– Посадить на стул, привести в порядок и ждать дальнейших указаний. Где остальные «мухоморы»?
– Заперты по разным камерам, – ответил, видимо, старший. – Ждем коллег и начнем с ними работать.
– Самое большое помещение нам освободите, и побыстрее.
– Есть.
Канцелярский сделал знак одному из своих подчиненных, который схватил со стола связку ключей и повел нас по хорошо знакомому мне коридору. Проходя мимо своей камеры, я пихнул Прохора в бок. Он кивнул, задержался на секунду, заглянув внутрь, и цыкнул:
– Ремонт надо будет оплатить. Вон, даже пол трещинами пошел…
Приглядевшись, вздохнул: бетонный пол действительно прилично так потрескался от повышенных нагрузок, да и дверь шла под замену.
«Самая большая камера» оказалась шестиместной и была раз в пять больше моей. Приглядев себе шконку около дальнего окна, я с облегчением на ней и развалился.
– Молодые люди, за мной, – скомандовал Прохор братьям и вышел из камеры.
Вернулись они через несколько минут с матрасами и свежим бельем, а два канцелярских несли несколько грубо сколоченных табуретов.
– Ну, а теперь подробности, – потребовал от меня воспитатель, когда они все уселись рядом. – И не переживай насчет прапорщика, его будет допрашивать лично Пафнутьев.
Кивнув с благодарностью, я доложился, сразу заявив, что вопрос с отступлением мной даже не рассматривался из-за кучи заложников в женском общежитии и претензий по этому поводу никаких принимать не буду. В конце же повторил еще раз:
– Прохор, я дежурному приказывал не как курсант Романов, а как великий князь Алексей Александрович, и еще Бутыркой угрожал. А теперь думай, как прапорщика из неприятностей вытаскивать.
– Лешка, мелко мыслишь, – поморщился воспитатель, а Кузьмин вздохнул. – Сейчас тут всех трясти начнут: и командира «мухоморов», и курирующего зама, и полковника Удовиченко, и нача училища. Думаю, достанется и Военному министру… Шутка ли, в расположении элитного военного училища на будущего наследника престола покушение произошло! Кто-то должен понести суровое, но справедливое наказание. А прапорщик твой при любых раскладах виноват, что тревогу сразу не поднял. Ну, не повезло «мухомору», что ему дежурить выпало, бывает. Тем двоим, что на проходной в общежитии службу несли, тоже не подфартило. Хотя это как посмотреть. Вообще-то, они свечки поставить должны, что вообще живы остались.
– И что делать? – совсем расстроился я. – Деду в ноги падать и просить никого не наказывать? Так-то это именно он всю эту ситуацию с церковью допустил!
Уже готового в очередной раз сорваться Прохора остановил резким жестом Иван:
– Царевич, только не вздумай государю на это даже намекнуть! Он и так все это прекрасно понимает, но в открытую никогда не признает. Прими как факт, что наказанные будут, и ты этому никак не помешаешь. А вот потом… – он многозначительно посмотрел на Прохора.
Тот кивнул и вздохнул:
– Если мне пообещаешь не выкобениваться, я тихонько переговорю с твоим отцом, и он возьмет судьбу пострадавших на контроль.
– Обещаю, – охотно согласился я.
– Вот и молодец. – Воспитатель улыбнулся и повернулся к Николаю с Александром. – Каково будет ваше мнение на этот счет, молодые люди?
Те переглянулись и выразили полную солидарность:
– Так действительно будет лучше всего.
– А теперь, молодые люди, ответьте мне еще на один вопрос: какого рожна вы здесь делаете, а не стоите вместе с остальными курсантами в строю?
Братья опять переглянулись, набычились и твердо в один голос заявили:
– Мы Лешку охраняем! – А Александр добавил: – Так-то, в случае повторного нападения от нас толку будет больше, чем от тебя! – Николай активно закивал, поддерживая брата.
Теперь взгляды друг на друга бросали ухмыляющиеся Прохор с Ваней, а последний еще и демонстративно оглядел братьев и спокойно сказал:
– Если нападение повторится, к числу жертв просто добавится пара упрямых великих князей, только и всего. – Николай с Александром нахмурились. – Ну как, внезапного и нестерпимого желания вернуться к остальным курсантам не возникло? – Реакция братьев состояла в том, что они с гордым видом выпрямили спины, но промолчали. – А теперь быстро извинились за обидные слова в адрес Прохора Петровича, который в то время, когда вы еще мамкины сиськи сосали, причмокивая от удовольствия, на государевой службе врагов империи вовсю штабелями резал!
Николай с Александром вскочили, уставились на воспитателя преданными и полными сожаления глазами:
– Просим простить, Прохор Петрович! Не подумали! Больше не повторится!
– Вольно, бойцы! – хмыкнул он. – Извинения приняты. И в качестве мировой предлагаю выпить кофейка. Только вот чайника, чашек и кофе я что-то не наблюдаю…
– Сейчас все будет! – братья бросились на выход из камеры.
– Так-то лучше, – ухмыльнулся Кузьмин и повернулся ко мне. – Расслабься, царевич, и закрывай глаза. Лечить тебя буду.
С облегчением послушавшись, я уже через несколько секунд почувствовал приятную теплоту, разливающуюся по всему телу, и, решив не сопротивляться, погрузился в сладкую дрему…
