Костяные часы - Митчелл Дэвид (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Мать смотрит на меня и произносит четко, почти по слогам, точно разговаривая со слабоумной:
– Мальчики – это – совершенно – другое – дело.
Я презрительно фыркаю: да ладно тебе, ма!
– Значит, так, Холли, запомни: ты будешь встречаться с этим… торговцем автомобилями только через мой труп.
– Нет уж, ма! Фигушки! С кем захочу, с тем и буду встречаться!
– Так, новые правила. – Ма тычет окурком в пепельницу. – Я отвожу тебя в школу и привожу обратно. И из дому ты одна больше не выйдешь – только со мной, с отцом или с Бренданом и Рут. А если я хоть одним глазком еще раз замечу поблизости этого охотника за младенцами, то немедленно заявлю в полицию и потребую привлечь его к уголовной ответственности, вот Богом клянусь! А еще… еще я позвоню к нему на работу и расскажу, что он совращает малолетних.
Ползут огромные жирные секунды, в меня въедаются мамины слова.
Глаза пощипывает, но доставлять удовольствие этой миссис Гитлер я не намерена.
– У нас не Саудовская Аравия! Ты не имеешь права запирать меня в доме!
– Живешь под нашей крышей – подчиняйся нашим правилам. Я в твоем возрасте…
– Да, да, да! И было у тебя двадцать братьев, тридцать сестер, сорок бабушек-дедушек и пятьдесят акров картофельных полей, на которых с утра до ночи нужно было копать картошку, потому что такова была жизнь в вашей хреновой Ырландии, черт бы ее побрал! Но здесь-то Англия, ма, Англия! И на дворе восьмидесятые, и если уж жизнь была так прекрасна в вашем долбаном Западном Корке, в этом вонючем болоте, то на хрен ты вообще приехала в…
Хрясь! Она со всего маха хлещет меня по левой щеке.
Мы смотрим друг на друга; я вся дрожу от потрясения, а ма… в таком гневе я ее еще никогда не видела. И похоже, она понимает, что своими руками разрушила то, что восстановить уже невозможно. Я встаю и с видом победительницы молча выхожу из комнаты.
Конечно же, без слез не обходится, но я плачу скорей от шока, чем от обиды, потом успокаиваюсь и подхожу к зеркалу. Ну да, глаза зареванные, хотя, если чуточку подвести, заметно не будет. Теперь еще немножко помады, капельку румян… В общем, сойдет. И девушка в зеркале – точнее, молодая женщина с коротко подстриженными черными волосами, в майке с надписью «Quadrophenia» и в черных джинсах – говорит мне: «А у меня для тебя новости: ты сегодня переезжаешь к Винни». Я начинаю перечислять причины, которые не позволят мне так поступить, и умолкаю, чувствуя, как кружится от волнения голова, и одновременно испытывая какое-то странное спокойствие. «Да, – соглашаюсь я, – а еще я бросаю учебу. Вот прямо сию минуту». Теперь, когда летние каникулы на носу, школьный инспектор о прогулах не распердится, а в сентябре мне уже стукнет шестнадцать, так что у меня будет полное право сделать ручкой нашей общеобразовательной «Уиндмилл-Хилл». Господи, неужели у меня действительно духу хватит?
Хватит. Ну, тогда пакуй вещи! Что с собой-то брать? А что влезет в спортивную сумку. Трусы, бюстгальтеры, майки, нейлоновая куртка-бомбер, косметичка, жестянка из-под бульонных кубиков «Оксо» с браслетами и ожерельями. Еще не забыть зубную щетку и пакет с тампонами – месячные у меня немного запаздывают и могут начаться в любую минуту. Деньги. Налички у меня накоплено 13 фунтов и 85 пенсов, купюрами и мелочью. Еще есть 80 фунтов на счете в банке «TSB». Понятное дело, за постой Винни с меня денег не возьмет, а на следующей неделе я найду себе работу. Бебиситтером, например, или на рынке, или официанткой – да всегда можно придумать, как заработать несколько фунтов. А вот что делать с коллекцией дисков? Я же не могу прямо сейчас перетащить их все на Пикок-стрит, зато ма вполне способна сдать их в «Оксфам», из вредности. В общем, беру только «Fear of Music», аккуратно заворачиваю пластинку в бомбер и укладываю в сумку так, чтоб не повредить. А остальные на время прячу в тайник, под расшатанную половицу, но когда снова прикрываю это место ковром, то чуть с ума не схожу от испуга: в дверях стоит Джеко и внимательно за мной наблюдает. Он все еще в пижаме с эмблемой «Тандербердов» и в шлепанцах.
– Мистер, как вы меня напугали! Просто чуть сердце не выскочило!
– Ты уходишь, – заявляет Джеко своим потусторонним голосом.
– Да, но это между нами. И не волнуйся, я ухожу недалеко.
– Я тебе сувенир сделал. На память.
Джеко вручает мне картонный круг – тщательно распрямленную крышку от коробки из-под сыра «Дейрили» – с нарисованным на нем лабиринтом. Мой братишка просто помешан на лабиринтах; их полно в книжках серии «Подземелья и драконы», которыми они с Шерон зачитываются. Обычно Джеко придумывает до ужаса замысловатые лабиринты, а этот почему-то не очень сложный, состоит всего из восьми или девяти концентрических кругов, соединенных проходами.
– Бери, – говорит Джеко. – Это инфернальный лабиринт.
– По-моему, он совсем не страшный.
– «Инфернальный» значит «сатанинский», сестренка.
– И что же в нем такого сатанинского?
– Когда идешь по этому лабиринту, Мрак неотступно следует за тобой. Если он тебя коснется, ты перестанешь существовать. Один неверный поворот, ведущий в тупик, – и тебе конец. Поэтому ты должна выучить лабиринт наизусть.
Господи, да мой братишка тот еще фрик!
– Ладно, выучу. Спасибо тебе, Джеко. Слушай, мне нужно еще кое-что…
Он крепко сжимает мне запястье:
– Выучи лабиринт, Холли. И прости своего братишку-фрика. Прошу тебя.
Мне становится слегка не по себе:
– Мистер, вы как-то странно себя ведете…
– Дай слово, что затвердишь наизусть все перипетии этого лабиринта, чтобы отыскать путь даже в темноте. Прошу тебя!
У всех моих друзей младшие братья помешаны на игрушечных автодромах «Скейлекстрик», велосипедах «BMX» и наборах карточек «Топ трампз», почему же только у меня младший братишка мастерит лабиринты и употребляет слова «перипетии» и «инфернальный»? Господи, а вдруг он гей? Как же он тогда выживет в нашем Грейвзенде? Я ласково ерошу ему волосы.
– Ладно, обещаю непременно выучить твой лабиринт наизусть. – (После этих слов Джеко вдруг крепко-крепко обнимает меня, что совсем уж странно, потому что он не любит всех этих телячьих нежностей.) – Эй, ты чего? Я ведь совсем недалеко… Ты все поймешь, когда станешь постарше, а я…
– Ты переезжаешь к своему бойфренду.
Теперь я уже ничему не удивляюсь.
– Да.
– Береги себя, Холли.
– Винни очень хороший! Вот ма немного привыкнет к новой ситуации, и мы с тобой снова будем видеться, часто-часто. Ну, мы же часто видимся с Бренданом с тех пор, как он женился на Рут, верно?
Джеко молча засовывает картонку с лабиринтом поглубже в сумку, еще раз печально смотрит на меня и исчезает.
На лестничную площадку второго этажа якобы случайно выходит ма с охапкой ковриков из бара, которые нужно вытряхнуть, – конечно же, нарочно меня поджидала.
– Я не шучу, Холли. Из дому тебе выходить запрещено. Немедленно вернись к себе. На следующей неделе экзамены. Тебе давно пора заняться повторением пройденного.
Я до боли стискиваю лестничные перила:
– Как ты там сказала? «Живешь под нашей крышей – подчиняйся нашим правилам»? Что ж, прекрасно. Мне не нужны ни твои правила, ни твоя крыша, ни твои пощечины, которые ты отвешиваешь, когда тебе вздумается. Ведь сама ты такого не стерпела бы, верно?
У нее как-то странно искажается лицо; если сейчас ма произнесет какие-то правильные слова, то мы с ней договоримся. Но нет, она просто замечает мою сумку, криво усмехается, словно не веря, что ее дочь способна на такие глупости, и заявляет:
– А ведь когда-то и у тебя были мозги!
Я как ни в чем не бывало спускаюсь по лестнице.
– Как насчет школы? – напряженным голосом спрашивает ма.
– Ну, если школа тебе так важна, сама там и учись!
– У меня, черт побери, никогда в жизни не было возможности учиться! Мне всю жизнь приходилось вкалывать! И паб содержать, и детей растить, и всех вас – и тебя, и Брендана, и Шерон, и Джеко – кормить, одевать-обувать, в школе учить, чтобы хоть вам потом не пришлось всю жизнь мыть туалеты, вытряхивать пепельницы и гнуть спину с утра до вечера, не имея возможности хоть раз лечь спать пораньше.
