Блеск - Годберзен Анна (книги регистрация онлайн .txt) 📗

Затем он наклонился, притворяясь, что прислушивается, но на самом деле зажал жене рот. Элизабет охватила паника, поскольку ей пришло в голову, что Сноуден каким-то образом заставит её молчать, пока Тедди не уйдет. Её сердце бешено заколотилось. Она умудрилась произнести что-то похожее на призыв о помощи, но её слова заглушило основание ладони Сноудена, которое давило на её непослушные губы.

— Да, — согласился Тедди. В его голосе слышались ошеломленные низкие нотки, словно ему невыносимо видеть девушку, руки которой он не раз просил. — Да, я вел себя неподобающе. Простите. Я, пожалуй, пойду.

— Нет! — попыталась крикнуть Элизабет, но её мольба потонула в крепкой хватке Сноудена. Шаги Тедди уже удалялись. Она моргнула, Сноуден с едва сдерживаемой яростью посмотрел на неё. Он подождал ещё немного, и Элизабет резко вдохнула, пытаясь сохранить дыхание. Она слышала, как Тедди спускается по лестнице. Сноуден убрал руку, и больная приоткрыла рот, чтобы закричать. Но муж действовал быстрее, и другой рукой уже накрывал её лицо влажным платком.

Она по-прежнему явственно видела Тедди, стоявшего в комнате, как ее спаситель, но на самом деле он уже шел к выходу, а её глаза закрывались и она проваливалась в темноту.

Глава 32

— Благодарю вас, джентльмены.

Генри стоял на пороге особняка Шунмейкеров, засунув руки в карманы черных брюк. Он был бледен от событий прошедшей недели. Отец оставил ему значительно большее состояние, чем он вообще мог представить, и Генри несколько дней пытался понять, из чего складывается его наследство. Ему казалось, что отец владел значительной долей в любом из предприятий города, если не всей страны. И теперь все это перешло к младшему Шунмейкеру, как и дом с ведущими к входной двери театральными ступенями из известняка, сейчас простиравшимися перед ним. Спустились сумерки, и на обочине в обманчивом спокойствии застыли экипажи деловых партнеров отца. Мужчины приехали, чтобы посмотреть, как это злополучное неожиданное событие скажется на них и их интересах.

— Спасибо, мистер Шунмейкер, — по очереди ответили они. Сочувственно похлопав его по спине и обменявшись рукопожатиями, соболезнующие непрерывным потоком темных шляп и пиджаков потянулись на улицу к ожидающим их экипажам. Генри уже начинал узнавать этих солидных господ в лицо.

— Вы их успокоили, — сказал стоящий рядом с Генри Иеремия Лоуренс, когда посетители оказались вне пределов слышимости. С закатанными до локтей рукавами поверенный выглядел так, словно все это время шелушил кукурузу.

— Они думают, я слишком молод, — вздохнул Генри. Он тоже снял пиджак и остался лишь в черном жилете поверх парадной рубашки цвета слоновой кости с расстегнутым воротничком. Ночь была влажной, сиреневой, а откуда-то сверху доносилось громкое курлыканье голубя, распустившего перья и потиравшего крылья друг о друга.

— Да, по приезде они думали, что вы щенок. Но, полагаю, вы их удивили. Ваша серьезность и внимание к деталям наследства произвели на них впечатление.

— Я удивил их тем, что вообще пришел, — сухо заметил Генри.

Лоуренс рассмеялся и положил руку на плечо молодого Шунмейкера.

— О, они знали, что делать это вам было необязательно. Вы вообще могли не появляться на этом формальном мероприятии и все равно оказаться очень богатым человеком.

— Я тоже об этом думал, — признался Генри, — но, наверное, все мы когда-нибудь должны вырасти, не так ли?

— Нет. — Теперь настала очередь Лоуренса иронизировать. — Не у всех получается.

Впервые за этот день рот Генри изогнулся в подобии улыбки.  

— Хотя ваш батюшка всегда думал, что из вас получится неплохой делец, — продолжил Лоуренс, вновь обретя серьезный вид и глядя на Генри совсем не как на юношу двадцати одного года от роду. — Думаю, ему было бы приятно увидеть, как вы вели себя сегодня.

Это замечание поразило Генри не меньше, чем вчерашние слова мачехи. С тех пор он прокручивал в голове бесчисленные споры с отцом в поисках скрытых подсказок, и хотя в некоторых воспоминаниях улавливал суровую заботу, озадаченность не исчезала. Но на неделе, последовавшей за смертью отца, вряд ли уместно ставить под сомнение его тайное доверие и великодушие, и Генри подумал, что и так увидит, оправдана ли вера старшего Шунмейкера в сына.

— Значит, я стал его наследником не по досадной оплошности? Он всегда угрожал вычеркнуть меня из завещания, и я предполагал, что он успел это сделать.

— Ваш отец не допускал подобных оплошностей. Он вообще никогда не ошибался, — хихикнул Лоуренс. — Не будете и вы, я об этом позабочусь, хотя, думаю, со временем вы уже сами будете упрекать меня в недостаточной внимательности. Но эти дни для вас выдались долгими и трудными. О наследстве покойного хорошо позаботились. Нам стоит отложить дела и выпить.

Возможно, на красивом лице Генри отразилась вся буря эмоций, пережитых за последнюю неделю, так что Лоуренс быстро исправился:

— Точнее, я имел в виду, что вам стоит выпить, молодой человек. С друзьями или с женой…

Генри прикрыл глаза, подумав о Диане. Они обменялись множеством записок, но не виделись с самых похорон, где смотрели друг на друга на расстоянии. Он часто ловил себя на том, что представляет её сияющие глаза и лукавую улыбку, но чувствовал, что его охватывает странное стремление к порядку. К удивлению Генри, эти дни, когда ответственность за все легла на его плечи, и люди прислушивались к его ответам на вопросы, показались ему чем-то очень правильным. Он не хотел тревожить это новое для него чувство, и не получал удовольствия от волнения.

— Вы не худший собутыльник, — помолчав, ответил Генри. Они медленно пошли по мраморному полу главного коридора, освещенного золотистым светом свисающих с потолка люстр. Позади них лакей запер дверь. — Разве что я не совсем в настроении праздновать.

— Нет, сэр. Конечно. Я только немного приберу в кабинете, чтобы завтра мы смогли возобновить работу.

— Благодарю вас, Лоуренс. — Генри признательно поклонился и крепко пожал руку поверенного. Когда мужчина исчез, Генри медленно пошел по коридорам особняка, не до конца понимая, что делать дальше.

Он знал, что мог быть где угодно, но все же здесь его стены, его крыша над головой. Проходя мимо большой гостиной, где миссис Уильям Шунмейкер по понедельникам принимала гостей, он услышал тихие всхлипывания молодой вдовы своего отца.

— Изабелла… — сказал он, подходя к диванчику, на котором мачеха свернулась под слоями черного крепа, уткнувшись лицом в подушки. Генри встал рядом с ней на колени, положил руку ей на плечо и подумал, уже не в первый раз за эту неделю, что за такое короткое время старшая миссис Шунмейкер стала как будто меньше.

— О Генри. — Он видел только половину её лица, поскольку Изабелла прикрыла рот рукой и обратила на него испуганный взгляд. Её перчатки покрывали темные пятна слез, а глаза припухли и покраснели от печали и жалости к себе. — Что со мной станет?

Светлые волосы, которые Изабелла всегда изысканно завивала, теперь скрывались под черным вдовьим чепцом. Глядя на неё в траурном наряде там, где она, бывало, собирала умных людей и слушала забавные истории, Генри понял, что мачеха ослабела, возможно, навсегда, и боялась потери статуса навечно. Вспомнив, как постоянно выводил отца из себя, как раздражал его до самой смерти, Генри почувствовал себя виноватым. Он не внес никакого вклада в богатство Шунмейкеров, но, к лучшему или к худшему, сейчас завладел им.