Дочь Клодины - Лейкер Розалинда (чтение книг .txt) 📗
Ее взгляд стал неистовым и яростным, хотя из-за густых ресниц это было не так заметно.
— А вы не боитесь, что я буду жульничать за игральным столом на пышных приемах вашей сестры?
Джош фыркнул.
— Нет, не боюсь. Если бы вы хотели, то могли бы перейти всякие границы в особняке Истхэмптона в тот вечер, но у вас другая линия поведения и другие принципы. Вы не будете рисковать собственной репутацией ради того, чтобы сорвать джек-пот.
Он вытащил ноты и сунул ей в руки.
Люси глубоко вздохнула.
— Конечно, вы правы. Только глупец будет рисковать своим будущим, именно поэтому я придерживаюсь пути, который выбрала. Это вам следует покинуть Истхэмптон, думаю, на свете много мест, которые нуждаются в железнодорожной станции, потому что, уверяю вас, здесь вы только теряете зря время.
Бартон взглянул на нее так, как однажды уже смотрел, когда схватил вожжи ее лошади, его веки так сильно сомкнулись, что едва был виден блеск его черных глаз.
— Посмотрим, — злобно усмехнувшись, произнес он. — Да-да, Люси, мы еще посмотрим.
Как только он повернулся и направился к своей комнате, Люси закрыла дверь и крепко прижалась к ней, сжимая в руках ноты. Никогда раньше у нее не было такого злобного врага, но она достаточно сообразительна, чтобы предвидеть каждый его шаг.
К ее облегчению, Джош покинул морской коттедж рано утром, сильно ударив по ее двери кулаком в тот момент, когда проходил мимо, будто упрекая ее за беспокойство, которое она доставляла ему уже несколько часов, играя на фортепиано для «Мазепы», и за то, что после короткой передышки она снова принялась на репетицию. Люси продолжала играть, демонстрируя свое безразличие, но когда боковая дверь закрылась за ним, подошла к окну, чтобы посмотреть, что он действительно уезжает в своем кабриолете. В руках он нес небольшой чемоданчик, что говорило, что отлучается он надолго.
В тот же день она приехала в театр ровно, как ей и было сказано, в два часа. Она тщательно отрепетировала музыку для спектакля и сыграла хорошо, Асквис кивнул ей, сжимая губы, но не сделал никаких замечаний. Она знала, что все будет замечательно.
Дни проходили один за другим, и Люси наслаждалась отсутствием Джоша, но ничто, казалось, не могло заглушить запах его дорогих сигар, который ощущался во всем доме. Она широко раскрыла окна, чтобы избавиться от него, но как только ей казалось, что запах исчез, занавески колыхались, и слабый аромат сигар снова появлялся. Она ощущала его на лестнице, когда возвращалась с репетиций, и даже подумала, что запах ей просто кажется, так сильно, видимо, он не давал ей покоя, мучил и терзал ее, и так велик был страх возвращения Бартона.
Глава 10
Возвращение Джоша в Истхэмптон было полностью затенено другим, более важным для курорта событием, произошедшим в тот же самый день, а именно приездом Дэниэла и Кейт Уорвик, вернувшихся из долгого путешествия по Америке.
Пройдя в свой родной особняк, Кейт была рада, что у нее есть несколько минут, чтобы осмотреться и полюбоваться домом, по которому она так сильно соскучилась, до того, как станет известно, что она вернулась. Дэниэла с ней не было, потому что он настоял на том, что ему первым дедом нужно съездить в контору, где отца крепко обнял Ричард, который мечтал обнять и мать. Она непременно зарыдает от радости, когда снова увидит его, своего родненького, любимого сыночка, ведь она так сильно по нему соскучилась. Она нежно сожмет его лицо в своих ладонях и будет целовать его щеки. Ричарду было странно вспоминать то, что его детство и отрочество пришлись на тот период, когда родители сильно отдалились друг от друга, но, несмотря ни на что, смогли преодолеть кризис в своих отношениях и снова сблизиться.
Возможно, по этой причине даже по прошествии долгих лет Кейт не ощущала полностью, что особняк был ее настоящим домом.
Изначально он не предназначался ей и был построен специально для другой женщины, на которой Дэниэл хотел жениться до встречи с ней, и Кейт всегда чувствовала, что этот дом не может простить ей того, что она заняла чужое место. Дэниэл сделал выбор между двумя женщинами. Выбрав Кейт, он повел ее под венец и до сих пор страстно любил свою законную супругу. Но это не означало, что, будучи ее мужем, он был ей верен в течение всех совместно прожитых вместе лет. В доме своей сестры Жасси в Нью-Йорке Дэниэл обратил внимание на жену сенатора, привлекательную красавицу со светлыми рыже-золотистыми волосами, к которым он всегда питал слабость. Кейт не знала, было ли что-нибудь между ними, но после многочисленных ужинов и встреч продолжительными вечерами она оставалась одна с его сестрой и ее мужем, ожидая, когда он придет, бесконечно смотря на часы.
Кейт привыкла к его изменам, утешая себя тем, что он всегда будет так же страстно желать ее, женщину, которая останется с ним до конца его дней. Но осознание того, что он предает и обманывает, лишало ее всякой радости жизни. Было невыносимо жить с этой мыслью, но она продолжала любить его всей душой с того самого дня, когда впервые увидела на аукционе в Брайтоне, и поэтому ей ничего больше не оставалось, как смириться и терпеть. И хотя многие мужчины пытались ухаживать за ней, проявляли свое внимание, у нее и в мыслях не было изменить мужу, с их первого дня она была верной женой и никогда не представляла себя рядом с другим мужчиной.
Как спокойно и тихо было в их доме. Кейт все еще стояла рядом с центральной лестницей — высокая, стройная женщина сорока лет, с идеальными чертами лица, со светлыми волнистыми волосами, в которых не было ни единого седого волоска. Взгляд ее голубых глаз медленно блуждал по стенам цвета слоновой кости, по светлой мебели, украшенной узорами цвета морской волны, вся комната купалась в солнечном свете, проникающем через небольшое окошко в куполообразной крыше.
Из блестящей фоторамки на нее смотрел давно умерший отец Дэниэла, безответственный и безрассудный мужчина, любивший поиграть в рискованные игры. Он оставил вдову и трех детей без единого цента на попечении своего скупого брата. В результате Дэниэл лишился наследства, фамильного дома и начал сам строить свою жизнь и карьеру с пустыми карманами, не имея за душой ничего, кроме пары боксерских перчаток. Лицо на фотографии очень сильно напоминало младшего брата Дэниэла, Гарри, который обладал таким же обаянием, как и их отец. Гарри, приезжающий навестить их время от времени каждый раз в новой роскошной карете, украшенной все ярче, был очень деловым, элегантным человеком, который придавал огромное значение своему внешнему виду.
Сквозь открытые двери, ведущие в гостиную, Кейт могла видеть свой портрет, который висел на почетном месте, прямо над мраморным камином. Он был нарисован сразу после того, как Дэниэл выиграл титул чемпиона Англии по боксу, в руках она держала флаг победителя, голубые и зеленые шелковые ленточки выделялись своей яркостью на фоне ее бледной юбки, а позади нее пенилось голубое море. Ее взгляд был спокойным и безмятежным, в глазах отражалась уверенность в том, что Дэниэл любит ее больше всех, сильнее, чем своих любовниц. Игра света и тени в их прекрасном просторном особняке, выкрашенном в светлые тона, придавала ее лицу свежесть, свечение и счастливый вид, хотя на самом деле ее жизнь была далека от образа, так мастерски изображенного художником на холсте, все проблемы и переживания она спрятала глубоко внутри себя.
Но недолго она наслаждалась приятной, теплой атмосферой дома. Она снова почувствовала себя в нем чужой, особняк в Истхэмптоне всегда отвергал ее. Даже спустя много лет его стены веяли холодом. Особняк терпел ее, но не признавал Кейт как свою хозяйку. Но почему он должен принимать ее, если всю свою жизнь она любила первый дом, в котором жила с Дэниэлом, скромный и самый обыкновенный солнечный домик, который до сих пор был ее убежищем и маленьким островком счастья.
— Мамочка! — закричала Донна, появившись на ступеньках лестницы.
— Моя дорогая девочка! — воскликнула Кейт, протянув к ней руки.
