Пугалки для барышень. Не для хороших девочек - Вуд Даниэлла (книги онлайн полные .txt) 📗
— Ну ладно, — сказала Бет в последнее утро моего пребывания в нашей каюте. Она достала из коробки свой последний бумажный носовой платок, протянула его мне и, вытирая собственный нос тыльной стороной ладони, добавила: — Иди уже.
Я сдала свой зелено-бутылочный мундир, фальшиво улыбнулась на прощание Натарше и, шагая по сходням корабля в своих любимых старых ботинках «Доктор Мартенс», спустилась на пристань города, охваченного с трех сторон полукружьем голубовато-серых гор.
Мне было тяжело, и не только из-за того, что я тащила два чемодана. Но я бодрилась изо всех сил, понимая, что именно этот город я, скорее всего, наметила бы себе как место высадки, если бы могла выбирать его самостоятельно. Ведь как раз здесь, в старом живописном квартале, облюбованном представителями артистических профессий, находилась моя самая любимая на свете чайная.
Чайная «Перекресток» раньше была жилым домом: представьте себе этакий просторный старый дом, некогда окруженный газоном с теннисной площадкой и с великолепным видом на море, но теперь засунутый в середину плотно застроенного квартала. Обширные, дряхлые веранды дома были застеклены и обставлены плетеными стульями и маленькими, шаткими столиками, на каждом из которых лежала стопка старых книг либо банального, либо непонятного содержания. Но настоящее волшебство «Перекрестка» таилось в бывших спальнях, гостиной и холлах старого дома, ведь стены каждой из этих комнат были увешаны полками, а все эти полки уставлены чайными чашками.
Побродив по этому дому, можно было ознакомиться с новейшей историей чайной посуды. Здесь были представлены все крупные фарфоровые заводы, да и менее значимые тоже, можно было увидеть все знаменитые орнаменты и многие из забытых. Здесь были женские чашки и детские, викторианские и в стиле Art Deco, серьезные по форме и смешные. И ни одна из них не стояла за стеклом. Всеми можно было пользоваться. Дело в том, что в «Перекрестке» можно заказать не только чай, но и чашку. У каждой был свой номер и карточка с описанием происхождения, лежавшая на блюдце. Разумеется, у «Перекрестка» имелись завсегдатаи, которые задались целью напиться чаю из каждой чашки коллекции. Я пришла туда поздним утром и выбрала столик с лежавшим на самом верху стопки книг томиком в желтой обложке под названием «Британские стандарты куроводства». Потом обошла все комнаты и осмотрела сотни предложенных на выбор чашек. Среди серьезных кандидатур можно было выделить чашки «Эйнсли» с глянцевитыми фруктами в золотую полоску, «Блю Парагон» с розами и «Уомбл» с четырьмя плещущимися в ванне сорванцами, но на самом деле мне нужна была чашка, из которой я уже пила.
Я понимала, что есть смысл попробовать что-нибудь другое, но мне было грустно, я нуждалась в утешении: на строгость по отношению к себе время еще не пришло. Поэтому я попросила чашку «Ред Домино» (Фарфоровая фабрика Мидвинтер, 1953, дизайнер Джесси Тейт) — большую белую чашку с красной каймой, украшенной мелким белым горошком. Ее и поставил мне на столик вместе с простым белым чайником и молочником официант в туго схваченном на узких бедрах черном фартуке.
На улице шел дождь, и хотя на самом деле мне не было зябко, все равно хотелось накрыть колени пледом или прижать к груди теплую грелку. Я налила себе чая и отправилась в свободное плавание по морю воображения, которое, казалось мне, возникло вокруг моей чашки. «Ну, на этот раз я превзошла саму себя, — подумала я. — Всего за несколько дней ухитрилась разбить себе сердце и потерять работу, как бы ни противна она была. Неужели это только начало, и теперь вместо того, чтобы научиться делать как можно меньше ошибок, я просто буду делать их быстрее?»
Именно этими вопросами я задавалась, посматривая в открытое окно, на залитую дождем улицу, пока не увидела то, чего никак не ожидала увидеть. Это была она, та самая старушка. Никаких сомнений! Наверное, она ошиблась континентом. И она не постарела ни на день с тех пор, как я в последний раз видела ее десять лет назад, в мчавшемся сквозь английские пригороды в поезде. Однако это была именно та старушка, и никто иной. Она стояла на углу дома напротив кафе и смотрела прямо на меня. На ней было то же самое платье в горошек и с бантом в горошек на шее, на ногах те же черные, аккуратно зашнурованные ботиночки на высоких каблуках. В руке она крепко держала тот же зонтик, но на этот раз он был раскрыт у нее над головой.
Капли дождя отскакивали от его крапчатого купола; загорелся зеленый свет светофора. Потом загорелся красный. И снова зеленый. Но она не двигалась с места, гладя на меня с той же легкой улыбкой, пока, наконец, до меня не дошло, в чем дело. Она оказывалась рядом со мной на каждом важном перекрестке моей судьбы в том или ином обличье! Это она была в лодочном сарае Дефис-Уилсона, прикидываясь мисс Август на висевшем на стене календарном листе, топлес, в одном нижнем бикини в горошек. Она была в больнице, в ту ночь, когда мне шестью стежками заштопали рану на лбу, — ее светловолосая голова была покрыта банданой в горошек. И, задавая вопросы, она помогла мне узнать правду о самой себе. Она была девочкой с запачканной сажей щекой, державшей рождественский венок, и рукой в перчатке в горошек, видневшейся, словно страховая гарантия, в уголке одной из фотографий, сделанных в день моих крестин. Именно к ней я тянулась, когда выбрала в этот день чашку с ободком, опять же в горошек, которую сейчас держала в руке.
Я послала ей улыбку со своего берега ставшей похожей на мелкую речку мокрой мостовой. Она улыбнулась в ответ и тоже помахала рукой — четыре ее пальчика быстро-быстро, словно играя гамму, пробежались по клавишам невидимого пианино. Она шагнула с тротуара и, не дожидаясь сигнала светофора, перешла дорогу и вошла в чайную. Не успел еще смолкнуть колокольчик над дверью, а она уже стряхнула капли дождя с зонтика, сложила и свернула его. В какой-то момент я засомневалась в истинности своей версии. А может, она сейчас просто сядет за любой из пустых столиков и закажет чашку чая? Но нет, она села именно за мой столик, и официант сразу же поставил перед ней черную чашку в белый горошек на белом с черным блюдце. Конечно, я была права, все сходится!
— Я пришла кое-что тебе сказать, — сказала она, наливая сначала молоко, а потом чай из моего молочника и чайника в свою чашку.
— Сказать?
— Ах, — вздохнула она. — Что может быть чудеснее первого глотка чая правильной температуры? Это одно из величайших в жизни удовольствий, о которых я упоминаю в своей книге.
— Вы говорили, что хотите мне что-то сказать?
— О да, — ответила она, улыбнувшись так, что стали видны следы вишневой губной помады на передних зубах. Она отпила еще чая.
— И что же вы хотите мне сказать? — спросила я, стараясь совладать с охватившим меня нетерпением.
Она сделала еще глоток и наклонила голову.
— Что у тебя шнурки развязались, дорогая, — тихо проговорила она.
Шнурки? Я взглянула на свои ботинки.
— И здесь тоже, милая, — сказала она, дотрагиваясь искривленным морщинистым пальцем до крапчатой материи на моей груди с левой стороны.
Я окинула свое сердце внутренним взором. И вправду, перекрестная шнуровка корсета тоже распустилась и пошла наперекосяк. Я была готова рассыпаться на части. Или запутаться. И я стала перешнуровывать жилки моего сердца, натягивая их до тех пор, пока каждое перекрестье не было зашнуровано именно так, как надо. Тогда я нагнулась к ботинкам и тоже крепко зашнуровала их, сначала левый, потом правый, в заключение потуже затянув бантики.
Но когда я оторвала взгляд от своих ботинок и подняла голову, чтобы спросить, кто, где, когда и почему, старушки рядом уже не было! Ее уже не было в чайной, и на улице ее тоже было не видно. В ответ на мой вопросительный взгляд официант только пожал плечами. Она просто исчезла, оставив на столе чашку в горошек, заполненную до середины чаем с молоком. Я приложила ладонь к ее чашке и почувствовала исходившее тепло: и от чая, и от уверенности, что старушка и правда находится где-то здесь, рядом со мной. Мое сердце тихо пело под своей в меру затянутой шнуровкой, а ноги в вишневых ботинках были готовы сами собой пуститься в путь. Сейчас я сделаю смелый и решительный шаг и снова отправлюсь в раскинувшийся передо мной необъятный лес. Но сначала я допью чай…
