Триумфатор - Пучков Лев Николаевич (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
А в настоящий момент постановили доверить решение вопроса проказнице фортуне и устроили лотерею. Попросили бумагу с ручкой, пересчитались, нарвали клочков, написали номера, перемешали их в завязанной узлами рубахе и все стали честно тянуть под строжайшим визуальным контролем товарищей по несчастью.
В конце процедуры не обошлось без рецидива бузотерства-дебоширства: три последних номера достались довольно авторитетным хлопцам, а один из первой десятки – не особенно серьезному (для данной аудитории) господину.
В общем, эти трое, не сговариваясь, начали окучивать счастливого обладателя бумажки с однозначным числом, а остальные принялись их растаскивать.
«Маски смерти» и на это нарушение не отреагировали, а когда стало ясно, что процесс грозит затянуться на неопределенно долгое время, появился Собакин и в мегафон напомнил, что господа «воры-блатные-приблатненные» в общей сложности уже минут сорок развлекаются кулачными боями и лотереей, а между тем время идет…
Возня мгновенно прекратилась, по результатам лотереи составили список, пятерых из второй дюжины тут же забрали для работы (больше свободных групп не было), остальные притихли и уселись ждать своей очереди.
К чему я это все вам рассказываю? Да просто меня удивило, как влияют на поведение людей некоторые специфические обстоятельства. Брали ведь не простых скокарей: все люди солидные, под каждым, по минимуму, – несколько барыг, и по большому счету, для всех, кто был в вольере, «белое» – далеко не единственная статья доходов. В общем, все – тузы, большие люди в нашем первопрестольном публичном доме. А попали в ситуацию – и ведут себя как те пресловутые пауки в банке.
Короче. Как говаривал, бывало, старина Шопенгауэр: «Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки…»
На первую дюжину потратили много времени, как обычно бывает в начале каждого нового дела, потом систему обкатали, наловчились, и процесс пошел значительно живее. Воры сотрудничали прямо-таки с чудовищной активностью, взаимодействие наладилось буквально в считаные часы, вскоре хлопцы в вольере знали всех членов следственной бригады в лицо и по имени и излучали в нашу сторону едва ли не физически ощутимый поток воровской приязни, надежды и веры в счастливый конец. Хе-хе… Нет, наверное, лучше так: в счастливое разрешение большущих проблем малым сроком за хранение и распространение.
И каких только ласковых слов мы ни наслушались в эти часы! Ребятушки, голубчики, вы уж побыстрее – я ж вас, соколы вы мои сизокрылые, с ног до головы озолочу – это от шестидесятилетнего вора, что с малолетки и всю жизнь общается исключительно на фене – молодым операм, об которых он еще вчера, не раздумывая, вытер бы ноги.
«Маски смерти» – да, это были враги. Люди в вольере прятали от них взгляды, опасливо жались к центру, стараясь держаться подальше от углов, рядом с которыми стояли эти нехорошие товарищи (от калитки бойцов убрали, тут был рабочий рубеж общения со следственной бригадой).
Когда лиходей Разуваев раз в час делал обход вокруг вольера, все дружно смолкали, опускали головы и смотрели в землю – не поверите, но некоторые, стоявшие близко к сетке, начинали дрожать.
Странно… Мерзавцы, душегубы, бандиты, не раз смотревшие в лицо смерти, которая стала непреложным атрибутом их ремесла…
Они все страстно хотели жить. Среди них не нашлось ни одного человека, который бы подошел к калитке и гордо заявил: «Да пошли вы всех на…, мусора… – нате, стреляйте, ни хрена вы от меня не получите!»
Ни одного. Все поголовно изрыгали массовую приязнь к следственной бригаде и наперебой рвались сотрудничать. Это было что-то вроде общего психоза, который я и обозвал по аналогии с известным явлением – стадионным синдромом.
Ладно, думаю, хватит вас утомлять живописанием составляющих «стадионного синдрома», это удел специалистов, а широкую публику в любом процесс в первую очередь интересует результат.
Результат.
Управились мы, вопреки опасениям вольерной аудитории, примерно за восемнадцать часов. Да, пахать пришлось не разгибаясь, без сна и отдыха. Ну так на то они и особые обстоятельства, чтобы выкладываться по полной: сейчас не воспользуешься – другого раза не будет.
Так… Про то, как загадили вольер, думаю, вам неинтересно, а все остальное в цифре выглядело следующим образом:
– около трех тысяч человек оформили по статьям за хранение и распространение, из них примерно 80 процентов (в которые вошли поголовно все, кто был в вольере) – по явке с повинной;
– изъяли почти полтонны героина и две с половиной тонны «травы» и прочей «дури».
Для скептиков: понятно, что людей можно набрать новых, а товар нетрудно подвезти. Но признайте, что в целом все это – большое, хорошо налаженное хозяйство, которое исправно функционировало не один год, принося колоссальную прибыль, и вдруг в одночасье накрылось одним известным местом. Для восстановления такого хозяйства понадобится масса времени, ресурсов и незаурядной личной отваги, а в связи с неизбежно грядущим Законом все это как минимум на ближайшие полгода просто утрачивает смысл.
Короче.
К полудню четвертого сентября наркодилерская сеть в столице нашей Родины была уничтожена.
Мы разобрали рогатки, помогли омоновцам собрать палатки и с триумфом убыли на базу…
В 16.45 меня растолкал Собакин и сказал, что нас приглашают на торжественное собрание.
Лег я в три пополудни с твердым намерением дрыхнуть ровно сутки кряду, при пробуждении первым делом ощутил, что выбитые зубы – это вовсе не сон, а трагическая явь, так что, сами понимаете, ожидаемого взрыва энтузиазма товарищ по борьбе со вселенским злом от меня не дождался. Более того, спросонок я почти дословно процитировал безвременно почившего Экипидора, пообещав вступить в интимные отношения не только с этим собранием, но и со всем, что имеет к нему хотя бы даже самое отдаленное отношение.
Заразная это штука – экипидорщина, пристает сразу и надолго.
– Там будет много жратвы, – Собакин был радостно возбужден, бодр и ясноглаз, будто и не вкалывал сутки без продыху. – Нет, жратва – это грубо. Там будут самые лучшие яства, какие только можно себе представить! И самое высококачественное пойло! Французские коньяки, ликеры, эксклюзивная водка, коллекционные вина… И подарки дадут – ценные. В смысле, в натуре – дорогие.
– А п…лей там не дадут – совсем задаром или хотя бы по демпинговым ценам?
– Да ну тебя! А! Еще там будут продажные девки. Из самого крутого публичного дома. Под видом официанток…
– Это ты про рай рассказываешь?
– Нет, я вполне серьезно!
– Думаешь, если нас расстреляют, то мы туда попадем? Да вот вам крендель с бубенцами, дорогой друг! Таких, как мы, в рай не пускают. На пушечный выстрел.
– Давай собирайся! Через пятнадцать минут выезд.
– Так это еще куда-то ехать надо?! Я думал – это здесь, у нас. Не, я пас. Я раненый герой, так что имею право…
– Зубов собирает руководство управления, – «расшифровался» наконец Собакин. – И наиболее отличившихся сотрудников. Торжественное собрание – подарки – банкет. Отказы не принимаются. Начало в 21.00.
– Вот епп… Мы что, общество тайных убийц? У всех нормальных людей торжественные собрания в девять утра. Почему у нас в девять вечера?! Завтра с утра – никак?
– Завтра будет слушание Закона. Если примут, сразу засучивать рукава и на квартал – вот в таком режиме, как в последние сутки. Если не примут… Гхм… Ну, сам понимаешь…
– Понимаю. А чего – начало в девять, а выезжать за четыре часа?
– Собрание будет в загородной резиденции Зубова. Это на Рублевке.
– Ух ты! Да неужто нас с тобой туда пустят?!
– Ну так я и говорю: поехали, пожрем как следует, вмажем на халяву, короче, стресс снимем. Не думаю, что нас еще когда-то в такой дом пригласят – так что давай, будет что детям рассказать.
– А гордость?
– Не понял?
– Ну, помнишь: «человек – это звучит гордо»? Мы, значит, плебеи без роду-племени, люди третьего сорта, по каким-то соображениям допущены в дом к великому господину Зубову…
