Энси - Хозяин Времени (ЛП) - Шустерман Нил (читать книги без .txt) 📗
— Миссис Бонано, — продолжал врач, — у вашего мужа имеет место острая закупорка ко...
Дальше я уже не слышу, застряв на двух словах: «имеет место».
Имеет.
Настоящее время! «Имеет» означает — «есть сейчас», не «была». Это значит, что мой папа жив. Никогда раньше я не испытывал такой благодарности к грамматике. Клянусь больше никогда не обращаться с глагольными временами как попало.
— Ему понадобится срочная операция — коронарное шунтирование, — сказал доктор. — Тройное, в сущности.
Я так полагаю, одно то, что они наделили болезнь папы именем — это уже хороший знак. Раз они знают, что им делать, то они смогут это сделать, так ведь? Однако мама прикрыла рот ладонью, и из ее глаз забил новый фонтан слез. Значит, плохи дела.
— Операция долгая, но ваш муж — боец, — сказал доктор. — И это дает мне надежду, что все будет хорошо. — Помолчав, он добавил: — На втором этаже есть часовня, если вам хочется побыть в уединении.
А вот таких слов людям, у чьих близких якобы все будет хорошо, не говорят.
Врач пообещал держать нас в курсе и исчез за двойными дверьми. Мама не проронила ни слова. Мы с Кристиной не проронили ни слова. Только тетя Мона прокомментировала:
— А все потому, что он ест нездоровую пищу. Масса холестерина! Я его уже сколько лет предупреждала! Наш отец, царствие ему небесное, скончался от того же, но разве Джо меня слушает?!
Когда я учился в восьмом классе, у нас был курс геологии. Мы изучали вулканы. Некоторые из них предсказуемы, плюясь магмой по расписанию, другие же просто взрываются ни с того ни с сего. Камень раскаляется до такой степени, что превращается в газ, и тогда сила извержения сравнима со взрывом водородной бомбы.
Это самое близкое объяснение тому, что произошло в следующее мгновение. Едва только тетя Мона открыла рот, как я почувствовал нарастающее внутри давление, и проконтролировать взрыв у меня не было ни малейшей возможности.
Мама поняла, что происходит, и попыталась остановить меня, но я оттолкнул ее руку. Сейчас меня никто на свете не мог остановить, даже родная мать.
— Заткни свою поганую пасть! — заорал я. Все сидевшие в комнате ожидания уставились на нас, но мне было до фонаря. — Заткни свою поганую пасть, пока я сам ее тебе не заткнул! — Мона ахнула и застыла с разинутым ртом, потеряв дар речи. Я стоял и буравил ее взглядом. — Сидишь тут, зудишь, учишь всех жить, никак не угомонишься!
А потом я сказал ЭТО. Сказал слова, которые зрели в моей душе с того самого момента, когда папа упал на сцене:
— Лучше б это была ты!
Тетя посмотрела на меня так, будто я вогнал ей в сердце кинжал.
— Энтони! — Мама задохнулась и больше не смогла ничего сказать.
Я прожигал Мону взглядом. Еще чуть-чуть — и она задымится.
— В этой операционной должна была лежать ты! Как бы мне хотелось, чтобы это ты умерла вместо него!
Вот я и вылил все, что накипело. Мона почувствовала силу моей ненависти. Ее почувствовали все в помещении.
И тут откуда-то сбоку послышался тонкий голосок. Кристина сказала:
— И мне тоже...
Внезапно в приемной словно вакуум образовался, и стены начали сдвигаться. Бежать, бежать отсюда! Я даже не помню, как ушел. Следующее, что помню — я на крытой парковке, ищу и нахожу наш автомобиль. Ключа у меня не было, но мама в панике забыла закрыть машину. Вот и хорошо, потому что иначе мне пришлось бы выбить окно. Я даже почти что хотел его выбить.
Я сидел в машине, до того провонявшей тети Мониными духами, что становилось дурно, и колотил по приборной доске. Ух эта Мона, душескреб и мозгоед, просто какой-то пропеллер для нагнетания стресса в человеческом обличье! Гонит, гонит волну, пока все вокруг не утонут. Ну почему это не она там, на операционном столе? Почему?!
К тому моменту, когда пришла мама, я уже начал остывать. Она села в машину.
— Без нотаций! — рявкнул я еще до того, как она открыла рот.
— Без нотаций, — тихо согласилась она.
Мы сидели молча, а потом она сказала:
— Тетя Мона решила, что ей лучше остановиться в гостинице напротив больницы. Так, мол, ей будет сподручнее навещать папу.
Из чего следовало, что в нашем доме ее не будет. Интересно, увижу ли я ее вообще когда-нибудь. Хотя не все ли мне равно — увижу, не увижу...
— Отлично.
Я, может, и остыл, но это ни на йоту не изменило того, что я выплеснул, причем со всей искренностью. И тут мама сказала такое, чего я не ожидал.
— Энтони... Знаешь, а ведь я тогда думала то же самое.
Я воззрился на нее, неуверенный, что правильно расслышал:
— Что?
— С того мгновения, когда я поняла, что у папы инфаркт, я старалась избавиться от этой мысли, а она все крутилась и крутилась в голове: «На месте Джо должна была быть она... это должна была быть она...» — Мама закрыла глаза. Я видел, как она пытается избавиться от этих недостойных чувств. — Но, сыночек дорогой, пойми: есть вещи, которые нельзя произносить вслух.
Осознание того, что она права, рассердило меня еще больше. Я так стиснул зубы, что еще немного — и сломал бы, а что тогда? Правильно — счета от зубного врача вдобавок ко счету за папину операцию.
— Ни капельки не жалею, что произнес.
Мама погладила меня по руке:
— Ничего. В один прекрасный день ты пожалеешь — тогда и будешь думать, как исправить содеянное.
Где-то в гараже взвыла автомобильная тревога, стены отозвались гулким эхом.
— Есть какие-нибудь новости? — осведомился я.
— Пока нет. Но это хорошо.
Я понимал, что она хотела этим сказать. Операция должна продлиться четыре, а то и пять часов. Если бы она закончилась быстро, то причина могла быть только одна.
— Пойду-ка я лучше обратно, — произнесла мама. — Ты тоже приходи, когда будешь готов. Я в часовне.
И она ушла.
Во мне все еще клокотал гнев на несправедливость судьбы, но часть его направлена была уже не на Мону, а на себя самого. Ведь кто как не я вылил графин воды на голову Босуэла, тем самым еще больше осложнив папе жизнь? И разве это не я вечно огрызаюсь и создаю массу проблем дома? Так может, это я подтолкнул папу за край?
И тут я призадумался о пресловутых контрактах на время. Ведь получается, что я некоторым образом искушал судьбу — играл в Господа Бога. Значит, таково мое наказание? Как это говорят — «расплата за грех»?
Мои мозги, еще до этих мыслей превратившиеся в творог, сейчас размягчились полностью. Называйте это, как хотите: еще одно извержение вулкана или временное помешательство, или еще как-нибудь по вашему выбору. Знаю только, что кисло-молочное состояние моего ума способствовало тому, что буквы в моем ментальном «боггле» стали складываться в слова. Итак, вот факты.
1. Отца разбил инфаркт через несколько мгновений после того, как он подписал контракт на два года своей жизни.
2. Я виноват в том, что подобный контракт вообще существовал.
3. В комнате Гуннара Умляута лежит толстая черная папка, содержащая в себе почти пятьдесят лет.
Надо заполучить эти годы обратно.
Может, если я возьму все эти страницы и отнесу их папе... Или нет, еще лучше — отнесу их в больничную часовню и возложу на алтарь... Стоп, а там хотя бы есть алтарь? Ничего, если нет — сделаю. Возьму стол и окроплю святой водой, все дела. Я отрекусь от всего того, что сделал, по-настоящему, искренне отрекусь, а эти бумаги отдам Господу в обмен на его милость. И как только соглашение будет достигнуто, настанет утро, операция завершится благополучно, и у меня по-прежнему будет папа.
Это решение проблемы возникло у меня в голове не просто так — оно было вдохновлено свыше! В моих ушах почти что зазвучал ангельский хор, поющий «алилуйя».
Я вышел из машины. В полуночном холодном воздухе мое дыхание превращалось в облачка пара. Я устремился на улицу в поисках ближайшей станции метро.
18. В гневе я страшен. Попробуйте смягчить меня... колотушкой для мяса
Было кое-что, чего я тогда не знал и о чем мне рассказали гораздо позже. Например, о произошедшем в актовом зале после того, как моего папу вынесли оттуда.
