Пешка треф атакует - Мясникова Ирина Николаевна (читаем книги txt) 📗
– Именно так, давайте лучше выпьем, – Ковальчук явно ушёл от поставленного вопроса.
– Давайте, – я еще чувствовала в себе силы, так как после водки дурман от шампанского в моей голове странным образом рассеялся. Решила, что в процессе совместной выпивки сумею как-нибудь развязать Ковальчуку язык и выяснить, откуда это у него дополнительные бонусы.
– Один момент, – Ковальчук встал из-за стола и исчез в направлении бара. Буквально через минуту он вернулся с бутылкой коньяка и пузатыми бокалами.
– Как в старые добрые времена в славном городе Париже, – сказал он, разливая коньяк. – Есть чрезвычайно дурацкое новогоднее поздравление «С Новым годом! C новым счастьем!» Представляете себе старое, подержанное счастье?
Я хихикнула.
– Счастья, траченного молью, не бывает, – продолжил Ковальчук. – Оно либо есть, либо его нет.
– Согласна. Это логично.
– Поэтому предлагаю выпить за новую прическу, Новый год и новую жизнь.
– А как быть со счастьем? Его куда?
– А счастье пусть просто будет!
Тост мне понравился, мы выпили, Ковальчук отыскал где-то на столе тарелку с лимоном в качестве закуски.
Следующий бокал мы выпили тоже по какому-то очень хорошему поводу, а вот третий у меня как-то застопорился и не пошёл. Странным образом закружилась голова, и я срочно пошла искать туалет. Туалет я так и не нашла, а может быть, и нашла, но я этого факта совершенно не помню. Осознала я себя стоящий у мраморной стены в холле. От стены в вырезе моего платья на спине было прохладно. Ноги мои подкашивались, поэтому я от этой стены боялась оторваться. Тут меня и обнаружил встревоженный Ковальчук.
– Вот это номер! – прокомментировал он моё положение. – Алкаши обычно у теплой стенки пристраиваются.
– Эта приятная, – ответила я. – Только очень скользкая.
– Стоять тихо, – скомандовал Ковальчук и исчез.
Пока его не было, мимо меня то и дело сновали какие-то сотрудники нашей конторы, поздравляли с Новым годом, я всем мило улыбалась и старалась держать голову ровно, потому что шея у меня странным образом тоже подгибалась, как и ноги. Наконец появился Ковальчук, он как-то воткнул меня в мою собственную шубу и сунул мне в руки мою сумку. Я и ему тоже мило улыбалась. Голова моя, правда, в отсутствие стенки то и дело падала куда-то вбок. Это я еще помню. Потом отрывками помню, как мы ехали в такси, и я учила водителя вождению и правилам дорожного движения. При этом ни на минуту не переставала мило улыбаться. Голову, чтоб не падала, я куда-то пристроила. А вот куда, этого я решительно не могу вспомнить.
Проснулась я от дикой головной боли. Бедная голова моя покоилась на мужском плече. Плечо было гладкое, приятное и совершенно голое. Я с трудом привстала и обнаружила рядом с собой в кровати дрыхнущего без задних ног Ковальчука. Была ли на нем под одеялом какая-либо одежда, я решила на всякий случай не проверять. Главное, что сама я всё-таки была в своем нижнем белье. Я села и огляделась. Кровать, на которой я сидела, стояла в нише огромной комнаты с кирпичными стенами, окрашенными в светло серый цвет. В другом конце этой комнаты находилась довольно замысловатая кухня, оборудованная дорого и по последнему слову техники. Одна стена была полностью занята огромным окном, за которым было белым бело от снега. Никаких шкафов, в которых могла бы прятаться одежда, в комнате не обнаруживалось. Мое маленькое чёрное платье валялось на полу, рядом с туфлями и колготками. Я озадачилась поисками мест общего пользования. Будить Ковальчука не хотелось, я еще раз глянула на него, тут он открыл один глаз и сказал:
– Налево, – после чего закрыл глаз и сладко всхрапнул.
Я пошла в указанном направлении, где и обнаружила большую ванную комнату, из которой одна дверь вела в сауну, а вторая в гардеробную огромных размеров.
– «Так вот он где шкафчик» – подумала я, разглядывая аккуратно развешенные костюмы и рубашки Ковальчука, а также ряды начищенной обуви. Всё-таки нетрадиционно ориентированные парни отличаются небывалой аккуратностью. Мамина приятельница сдавала квартиру одному из них и всё не могла нарадоваться чистоте и порядку.
Я закрыла дверь в гардеробную и с удовольствием залезла под душ. На прическу мою мне уже было глубоко наплевать, как и на макияж. Я прислонилась к кафельной стенке и долго стояла под сильными струями, делая воду всё горячее и горячее. Потом с удивлением обнаружила на полке не только шампунь, но и кондиционер для волос. Конечно, я тут же всем этим воспользовалась. Когда я, наконец, вылезла из-под душа и натянула на себя висящий на крючке большой мужской махровый халат, то около зеркала заметила фен. Тут же представила, как этим феном пользуется какой-нибудь Артём, когда приходит к Ковальчуку на свидание. От этой мысли у меня голова разболелась еще больше. Я высушила волосы и вышла из ванной. Ковальчука в кровати уже не было, он в одних спортивных штанах сидел за большим стеклянным столом. Несмотря на головную боль, я отметила все достоинства его фигуры и даже пожалела про себя, что такая вот фактура пропадает для женского полу. Что же это, бабоньки, такое делается? И так-то нас по статистике больше, чем мужиков, так они ж еще и промеж собой теперь шуры муры крутить норовят. Что же нам остается-то? Куковать в одиночестве. Уж мне-то точно теперь куковать придется. Чай тридцать пять уже, да и все окружающие меня мужики один другого краше оказались. Муж меня бросил, Руденко по рукам и ногам своей ненормальной женой повязанный сразу от меня отказался, этот вот с виду вроде мужик мужиковатый, а на деле и вовсе гей оказался, одна надежда на джедая осталась. Хотя если исходить из существующей тенденции, то, похоже, и там какой-нибудь дефект найдется. Богема, что с неё взять?
– На, выпей! – Ковальчук указал мне на два стакана, стоящих перед ним.
Я хотела уже было возмутиться, из-за этого тыканья, но потом подумала, что проведя ночь у мужчины в кровати, да еще стоя при этом в его халате, можно уже бы и поменьше выпендриваться.
– Что это? – подозрительно спросила я.
– Две таблетки пенталгина, алкозельцер и свежий сок – апельсин с лимоном пятьдесят на пятьдесят. Любое похмелье снимает на раз, два! Я уже выпил и даже кофе захотел.
При упоминании о кофе меня передернуло.
– Я что, по-вашему, Роберт, алкашка? Откуда у меня похмелье? У меня похмелья никогда не было! – все-таки возмутилась я. – Я и пила-то совсем немного, не больше других!
Тоже мне алкоголичку нашёл. Возмутиться-то я возмутилась, однако все предложенные Ковальчуком лекарства безропотно выпила. Особенно мне понравился сок.
– Сейчас будем разбираться, откуда у вас, Екатерина Андреевна, может быть похмелье. Чего пили-с? Вспоминайте, – тоном следователя потребовал Ковальчук.
– Ну, шампанское сначала со всеми. Ура! Ура! Слава героям труда. Как тут не выпить? Новый год – значит шампанское. Хотя не люблю я эту газировку, только муть в голове от нее.
– Это, смотря какое шампанское пить. От хорошего никакой мути в голове не будет. Потом? – продолжил допрос Ковальчук. – Потом с Соней водочки махнули. Немного, рюмки три не больше. За нашего великого начальника Гадецкого, его указку и в его лице за всех прекрасных мужчин планеты Земля.
– Всё понятно. – Ковальчук тяжело вздохнул.
– Что вам понятно? – проворчала я, плотнее запахиваясь в халат, так как почувствовала лёгкий озноб.
– Эх, Екатерина Андреевна, до тридцати пяти лет дожили, а не знаете, что мешать нельзя!
– Я и не мешала, я шла по усилению градуса. Шампанское, потом водка и коньяк. Коньяк с вами уже. Всего-то две рюмочки.
– Правильно, только еще нельзя мешать пшеничное с виноградным! Коньяк пьют после вина и шампанского, а водку после пива. И уж никогда нельзя пить и водку, и коньяк одновременно. Детский сад какой-то.
– Ой, а я и не знала. Между прочим, коньяк этот вы мне наливали. Споили девушку и воспользовались, – заявила я и тут же вспомнила о своем коварном плане подпоить Ковальчука, чтобы вызнать у него, откуда он получает дополнительные бонусы. Вот и вызнала. Разведчица хренова.
