Грешники и святые - Остен Эмилия (список книг txt) 📗
Выбор среди черных нарядов невелик — и я задумалась над разложенными на кровати платьями. Нора стояла рядом со мной, напружиненная, недовольная.
— Госпожа Мари, ну как же так!
— И не так, и не этак, — сказала я, переводя взгляд с черного бархатного на черное шелковое. — К черту все, Нора. К черту. Принеси мне серое.
— Как же серое, когда траур?!
— Я сказала — неси, значит, неси! То, обшитое черным кружевом. Хоть как-то приличия соблюсти.
— Слыханное ли дело, — проворчала Нора, скрываясь в гардеробной, — ехать вечером к мужчине, да еще и траур не блюсти! Совсем вы стыд потеряли, госпожа Мари! Скоро уж обвенчаетесь, тогда и делайте что хотите! Но сейчас!
— Я все слышу, — предупредила я.
— А я и хочу, чтобы вы услышали! Как же можно так!
— Отец Реми со мною поедет.
— Ну, разве что отец Реми! Увидит вас и застыдит. Вот кто достойный священник, вот кто ведет себя, чисто ангел! Всегда вежливый такой, а когда надо — то и строг; я к исповеди ходила, так он меня отчитал за грехи, но не сильно, сколько следовало. Вышла, словно очистилась. Такой славный пастырь, такой хороший!
— Это когда же ты к исповеди ходила?
— Да вот сегодня. Неделю как не была. Только быстро каяться пришлось — отец Реми приболел снова, что ли. Мадам Ботэн говорит, отвар ему носила. Вот оно, ваше серое.
Я вполголоса выругалась, Нора, вышедшая из гардеробной с тусклым ворохом в руках, остановилась.
— Да вы на себя не похожи, госпожа Мари! То богохульствуете, то молитесь, то спать не ложитесь за полночь! Сколько же можно!
— Приготовь еще шляпу, — сказала я рассеянно, — и побыстрее.
Конечно, виконт де Мальмер не смог принять нас в тот день, когда я отправила к нему Дидье с посланием. Виконт уезжал охотиться вместе с его величеством и возвратился лишь на следующий день, весьма поздно; а потому отправиться мы могли только сегодня, получив наконец приглашение.
Неделя, повторяла я про себя, неделя.
Мы с отцом Реми два дня вели себя как сущие паиньки, даже не разговаривали прилюдно, и в капеллу я не ходила — так он велел. Его командный тон, раньше не оказывавший на меня никакого воздействия, теперь чудеса творил, стоило добавить в него чуточку ласковости. «Будьте умницей, Маргарита», — попросил отец Реми, и я была умницей. Я даже мачехе не дерзила, чем изумляла ее до чрезвычайности. Она все пыталась понять, в чем подвох, впрочем, ее другие дела занимали. Скорбь по Мишелю выветривалась поразительно быстро, и мачеха начала поговаривать, что нечего полгода с трауром тянуть, лучше снять его через три месяца. Полагаю, ей хотелось весело отпраздновать Рождество. В такие моменты я ее ненавидела. Папенька замкнулся в себе и слова ей поперек не говорил, я грезила нашим сельским кюре, отец Реми чем-то занимался — не раз и не два я видела, как он покидает особняк. Короче, все оказались при деле.
И вот теперь Нора говорит, что отец Реми заболел. Без него мне совершенно незачем ехать к виконту, я не осведомлена о цели, с которой мы туда направляемся. Что делать, я не представляла.
Но когда полчаса спустя я вышла в прихожую, отец Реми меня ждал. Стоял он прямо исключительно благодаря привычке, полагаю, — спина каменная, плечи одно ниже другого, на висках серые тени.
— Мигрень? — спросила я шепотом, подойдя ближе.
Отец Реми скривил губы в болезненной усмешке.
— Это мне не помешает.
— Последняя слабость, с которой не справились? — уточнила я, принимая предложенную мне руку.
— Нет, — сказал он, — теперь уже не последняя. С последней я не вижу смысла справляться.
И я почему-то сразу поняла, о чем он говорит.
Мы сели в карету, стукнула дверца, отсекая нас от Парижа на краткие минуты, зацокали копыта, закачался пол. Отец Реми сидел напротив меня, сосредоточенный, бледный даже под своим неистребимым загаром. Я пересела к нему, провела рукой в перчатке по щетинистой щеке, задела мизинцем губы.
— Что мне нужно делать, чтобы вам помочь?
— М-да. Делать… — Я видела, как он старается собраться с мыслями, вид у него был такой, будто его голову сжимают медленно вращающиеся мельничные жернова. — Мы войдем, сядем в гостиной, поговорим о ерунде. Потом я вас покину ненадолго. Ваша задача, дочь моя, — сделать так, чтобы виконт не заметил, как долго я отсутствую. Если все пойдет хорошо, я вернусь очень быстро; если нет — займите его разговором. — Он прижал меня к себе, снял шляпу со своей головы, потом с моей и прижался щекой к моей макушке. — Вы умная женщина, Маргарита. Уверен, вам будет о чем побеседовать с виконтом.
— Я придумаю, — сказала я, — хорошо.
И дальше мы ехали в молчании. Летели обрывки теней, мотались призраки мыслей. Мне ничего уже не нужно было — только сидеть с ним вот так, вбирать в себя его запах, тепло, надежду. Я рисковала всем, не зная, ради чего. Впрочем, нет, я знала.
Во многих из нас живет внутри фантом счастья. Странная, ни на чем не основанная вера, она стоит на трех китах — словах «все будет хорошо». Нам так хочется, чтоб киты поплыли, взмахивая хвостами. Чтобы в итоге так и стало. Тогда, вместе с отцом Реми, я шла для того, чтобы «все было хорошо».
Я знала, что не предам себя и не пропаду, даже если мне голову отрубят. И его предать я не могла.
Карета остановилась; мы поспешно отстранились друг от друга и надели шляпы. Первым вышел отец Реми, подал мне руку, несильно сжал пальцы и тут же отпустил. Напомаженный лакей с красным от постоянного пьянства лицом, кланяясь, повел нас в дом.
И вот мы входим в гостиную, и виконт встает нам навстречу — освещенный дорогими лампами, одетый в сливочного цвета камзол, расшитый жемчугом, — надо полагать, в мою честь. Виконт де Мальмер всегда чувствителен к нюансам. Этим он и матушку покорил.
Мне он поцеловал руку, с отцом Реми раскланялся. Мы расселись, чин чином, виконт предложил нам вино, я смотрела в лживые глаза и улыбалась, как привыкла, и повторяла про себя: неделя, всего неделя, я стану твоею, а ты моим, нас навеки свяжут, и я отдам тебя смерти, если сумею. Неделя.
— Итак, вы желали видеть меня, — полувопросительно, полуутвердительно заметил виконт.
— Да, так и есть. — Я скромно потупила глаза. — Мне был послан вещий сон. Наверное, мой отец еще не успел сказать вам, что я хочу сочетаться браком в часовне Святого Людовика.
— Нет. Слышу об этом впервые. Почему именно там?
— Так хочет Бог, — повторила я слова, накрепко в меня вросшие, словно ноготь в палец.
— Ну, если вы так хотите, и Бог не обидится. Простите за шутку, святой отец! — засмеялся виконт. — Простите, что смеюсь, Мари, знаю, для вас сейчас тяжелое время.
— Отец Реми будет венчать нас, — продолжала я, комкая платочек. — Никаких посторонних священников. Пусть он совершит обряд.
Это виконту не понравилось, что-то восставало в нем против отца Реми, с первого взгляда ему наш кюре не полюбился. И все же отказывать невесте, у которой недавно умер маленький брат, Мальмер не хотел.
— Ладно, если вы так желаете. Вы поэтому сегодня приехали, святой отец?
— Хочу побеседовать с вами и госпожой де Солари о таинстве брака, о стезе, на которую вы оба вступаете, — прошелестел отец Реми.
Я искоса на него взглянула: сидит, скучно перебирает четки, все как всегда. Только за клацаньем янтарных шариков чудился мне звук взводимого курка, еле слышное позвякивание шпаги в ножнах.
— Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть…
Он завел привычную песню, громоздил церковные слова так же легко, как дышал, виконт быстро заскучал и начал потирать пальцем щеку. Потрескивала свеча, в коридоре о чем-то спорили слуги, лился по ногам вредный сквозняк. Отец Реми говорил, говорил, потом остановился — мы даже и заметили не сразу.
