Медальон для невесты - Картленд Барбара (чтение книг .txt) 📗
Сейчас, глядя на себя в зеркало, Тара подумала: что бы сказал герцог, если бы увидел ее вот такой, невероятно преобразившейся, непохожей сама на себя? Интересно, показалась бы она ему привлекательной?
Впрочем, все это пустое, одернула себя Тара: для герцога она навсегда останется той несчастной сиротой из приюта, которую он использовал в качестве инструмента своего мщения ненавистному ему клану Килдоннонов.
— Конечно же, герцог тоже приедет на празднества в Эдинбург? — наперебой спрашивали ее родственники.
— Если только будет хорошо себя чувствовать, — уклончиво отвечала она, не желая углублять болезненную для нее тему.
— Что, герцог болен? — в тревоге, может быть, показной, спрашивали ее, заинтригованные их непонятной разлукой в первые недели брака: не кроется ли здесь какая-то тайна?
— Не так чтобы болен… Маленький несчастный случай. Ерунда. — Она старалась быть естественной и лаконичной. — Сущие мелочи. Оступился, слегка повредил ногу. Пустяк. Особенно для мужчины! — Тут леди Тара Аркрейг непринужденно смеялась, всем своим видом изображая незначительность того, что произошло с ее мужем, герцогом Аркрейгским. И смех ее напоминал журчанье ручья. — Но я надеюсь, разумеется, что он успеет выздороветь и присоединится ко мне в дни самых главных торжеств.
Во всех этих и подобных им диалогах, где надо было ловчить и увертываться, она с успехом освоила искусство избегать щекотливых тем и беседовать так, что это приближало ее умение к умению дипломата — не сказав сути, создать убедительное впечатление. Наверняка это вызвало бы одобрение ее отца, думала Тара, когда особенно уставала от этого беспечно-дипломатического щебетания.
— Твоя мать, должно быть, была очень красивой, — наперебой трещали вокруг нее кузены с кузинами. — А мы-то всегда удивлялись, почему это Чарльз всё не женится? Вокруг полно красоток, готовых принять его предложение, если бы он его сделал! Но он всю жизнь оставался верен своей первой любви. И теперь мы понимаем почему…
«Как же это чудесно, когда тебя так любят просто за то, что ты есть…» — думала про себя Тара, сидя на полосатом диванчике, обитом персидский тканью в полоску; из таких же полосатых персидских или турецких тканей начали шить и одежду для дома: халаты, шлафроки. Тара сидела на диванчике, вертя носком туфельки.
Хотя она была окружена семейным вниманием и чувства к своим новым родственникам испытывала в душе самые теплые, в ее собственной жизни ей не хватало такой любви, какую питали друг к другу ее родители.
«Моей маме хватило мужества, — размышляла Тара, — в душе отвергнуть кровную вражду между кланами. Для нее не существовало других мужчин, кроме моего отца. Он один главенствовал в ее сердце. Для нее он был прекраснее всех, и каждый день, прожитый без него, был для нее пустым днем. И она готова была пожертвовать ради него всем: деспотическими законами семьи и клана, своим собственным благополучием. Останься она жива, все могло бы пойти совершенно иначе в жизни Килдоннонов и Мак-Крейгов, как и в жизни других враждующих кланов Шотландии».
Но колесо того экипажа, ставшего причиной маминой смерти, стало колесом фортуны, положившим начало целой цепочке событий, завершением которых стал брак ее, Тары, с герцогом.
«Я просто счастливица, необыкновенная счастливица, — в который раз думала про себя Тара, вспоминая приютских детей — и тех, кто уже покинул это печальное заведение, и кому еще предстояло встретиться с жизнью за пределами его тошнотворно-облезлых стен. — Ведь меня могли отдать в услужение какому-нибудь жестокому хозяину. Или я могла и впредь оставаться в приюте, пока не умерла бы там от голода и непосильной работы…»
Но вместо этого она оказалась здесь, в Эдинбурге, в роскошном, как у принцессы, платье, открывавшем ей плечи, с пышными маленькими рукавчиками. И уже через час ее родная бабушка должна была представить ее королю Георгу Четвертому.
В платье из золотистой парчи вдовствующая графиня выглядела весьма импозантно. Шлейф ее был оторочен золотым кружевом, а на голове красовалась тиара из жемчуга и бриллиантов. Хороша!
Но даже их с бабушкой платья не могли сравниться великолепием с одеянием графа, который был облачен в традиционный наряд Мак-Крейгов. Единственный, кто выглядел в этом наряде еще более величественно, был герцог — вождь.
Пока они ехали во дворец, Тара все время сожалела о том, что герцога нет сейчас с ними. Она то видела в нем человека с большим умом, проницательного, способного на тонкие чувства, однако скрывающего все эти качества за показным равнодушием, то действительно к ней равнодушного, поскольку вероломная Маргарет уже насмеялась над его искренностью и благородным порывом, чем убила в его душе самую возможность воспринимать женщину как достойную уважения и приязни. По силам ли ей, Таре, будет восстановить эти чувства, или герцог так и не откроет ей свое сердце?
Отец рассказал ей, что сам он не большой любитель внешних эффектов, но это не исключает потребности в нем, чтобы чувствовать обращенную на него любовь. И мама Тары хорошо это знала, легко говоря с ним о своей любви и о том, как она понимает свое место в его жизни. Она не испытывала ревности, уверенная в чувствах любимого, она была готова прощать несовершенства и не была капризна. Хорошо бы и ей, Таре, повторить в себе мамины качества…
Церемония представления должна была начаться ровно в два и закончиться в половине четвертого.
Граф сказал дочери, что не меньше трех сотен знатных дам получили возможность предстать перед королем. И всем им было необходимо прибыть во дворец раньше него.
Король прибыл в Эдинбург в сопровождении шотландских войск, одетый в форму фельдмаршала. Королевские лучники поджидали его на площади перед дворцом.
Гостиная, в которой должна была пройти церемония представления, поражала глаз торжественностью убранства. Столь же внушительно выглядела и дворцовая стража, выстроившаяся вдоль галереи.
Когда настала ее очередь, Тара слегка занервничала, но бабушка поспешила ее успокоить:
— Поверь, моя детка, здесь нет никого, кто оказался бы прекраснее тебя. Я была бы рада представить его величеству твою мать, как представляю сейчас тебя. В душе я делаю это за вас обеих, так что она видит тебя с Небес, посылая тебе любовь и благословение. Не робей, наша крошка, все будет чудесно!
Так оно и было. Тара не думала вовсе о том, сколько людей обратило внимание на непринужденную отточенность, плавность и изящество ее движений и необычную красоту прически, украшенной бриллиантовой диадемой. Однако она заметила, что ее появление в качестве новой герцогини Аркрейгской произвело все же сенсацию среди собравшихся.
Как сказал ей позже отец, он едва устоял на ногах под шквалом комплиментов, адресованных его дочери. Где же он ее до сих пор прятал? Почему же все это время никто ничего не знал о ней? Все хотели у него выведать как можно больше подробностей. Спасало то, что все можно было списать на желание сделать так, чтобы первое появление в обществе для юной леди случилось при короле. Этого вполне хватило, посмеялся граф, рассказывая Таре о своих дипломатических ухищрениях, чтобы предупредить дальнейшие расспросы о его дочери, неземной образ которой в белом платье на фоне пестрого дамского общества убеждал, что иначе и быть не могло — первый бал «такой райской птицы», «такой прелестницы» должен был случиться именно в необычный момент наивысшего воодушевления.
Лишь когда церемония закончилась и все отправились по домам, Тара вновь пожалела, что герцога нет рядом с ней. Сердце сжалось, ее охватила грусть.
Прежде чем служанки помогли ей снять платье, она в последний раз взглянула в зеркало на этот чудный атласный наряд с тюлевыми оборками по подолу и по линии завышенной талии и роскошный головной убор с перьями, добавлявшими её облику необычности.
За последний месяц волосы ее несколько отросли. К тому же они были столь искусно уложены, что мало кому могло прийти в голову, насколько они в действительности коротки.
