Выбор - Спаркс Николас (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Габи запросто раскусила эти манипуляции; хотя ее душа жаждала возмездия (как и у всякой женщины, пережившей сексуальные домогательства), практическая часть натуры приняла условия. В итоге она устроилась в службу «Скорой помощи» в местной больнице.
Была лишь одна проблема: когда Габи узнала, что сделал Тревис, то пришла в ярость. Они впервые поссорились. Тревис надолго запомнил, с каким бешенством Габи потребовала ответа: действительно ли он считает, что она не способна справиться со своими делами, и почему ведет себя так, как будто она «какая-то безмозглая девчонка». Тревис даже не пытался оправдаться. В глубине души он знал, что сделает то же самое снова, если понадобится, но предпочел держать рот на замке.
Хотя Габи бушевала, Тревис подозревал, что отчасти ей по душе его поступок. Простая логика случившегося – «он тебя достает? ну так я его проучу!» – импонировала девушке, и не важно, насколько сердитой казалась Габи – той ночью она была особенно страстной в постели.
По крайней мере так помнилось Тревису. Действительно ли события развивались именно таким образом? Он не был уверен. В те дни он знал наверняка лишь то, что не променяет время, проведенное с Габи, ни на что. Без нее жизнь утратила бы смысл. Тревис был провинциальным мужем и провинциальным ветеринаром с точно такими же, как у всех, заботами. Он не командовал и не подчинялся, из него не вышло бы героя, которого будут помнить много лет спустя после его смерти. Тревис был самым обычным человеком, за одним лишь исключением: он влюбился в женщину по имени Габи, и его любовь лишь крепла с годами. Но судьба все разрушила, и теперь он проводил целые часы, размышляя, под силу ли ему вернуть мир и спокойствие в семью.
Глава 16
– Привет, Тревис, – раздалось с порога. – Я так и знал, что ты здесь.
Доктору Столингсу было за тридцать. Каждое утро он совершал обход. С течением времени они с женой стали хорошими друзьями Паркеров, а прошлым летом все вместе, с детьми, отдыхали в Орландо.
– Снова цветы?
Тревис кивнул.
Столингс помедлил в дверях.
– Полагаю, ты еще у нее не был?
– Ну да. Видел ее, но…
Тревис замолчал, и Столингс договорил за него:
– …но захотел побыть один? – и сел рядом с Тревисом. – Ты в норме?
– О чем ты?! Во всем этом ничего нормального нет.
– Я и не утверждаю, что есть.
Тревис снова взял цветы, стараясь держать эмоции под контролем. Он понимал, что есть вещи, которые он не в силах обсуждать.
– Не знаю, что делать, – наконец признался он.
Столингс положил ему руку на плечо:
– Хотел бы я тебе помочь…
Тревис обернулся к нему:
– А что бы ты сделал?
Тот долго молчал.
– На твоем месте? – Он сжал губы, задумавшись, и вдруг показался значительно старше. – Если честно – бог весть.
Тревис кивнул. Он и не ожидал, что доктор ответит.
– Я просто не хочу ошибиться.
– Никто не хочет.
Когда Столингс ушел, Тревис поерзал в кресле, все время ощущая присутствие бумаг в кармане. Если раньше он держал их в столе, то в последнее время просто был не в состоянии провести день, не имея их при себе, пусть даже эти документы символизировали конец всего, что было ему дорого в жизни.
Пожилой адвокат, судя по всему, не нашел ничего необычного в их требовании. Небольшая контора находилась в Морхед-Сити, неподалеку от больницы, где работала Габи, – клинику было видно из окон кабинета. Встреча продлилась недолго: адвокат объяснил существующие правила и привел несколько примеров из практики. Позже Тревис мог припомнить лишь вялое, слабое пожатие, когда адвокат простился с ним в дверях.
Казалось странным, что эти бумаги означают официальный конец их брака. Всего лишь слова, но сила, заключенная в них, была зловещей. Где гуманизм? Где чувства, защищаемые законом? Где воспоминания о совместной жизни с Габи до того момента, как все пошло под откос? И почему, почему она первой потребовала развода?
Разумеется, Тревис не предвидел такого исхода, когда делал Габи предложение. Он вспомнил, как осенью они ездили в Нью-Йорк. Пока Габи нежилась в массажном салоне, он тайком отправился на Сорок седьмую улицу и купил обручальное кольцо. После ужина они катались на лошадях по Центральному парку. Под облачным небом, озаренным полной луной, Тревис попросил ее руки и был невероятно тронут, когда Габи горячо обняла его, вновь и вновь шепча слова согласия.
А потом? Обычная жизнь. В промежутке между сменами в больнице Габи занималась организацией свадебного торжества. Хотя друзья советовали Тревису спокойно плыть по течению, он с удовольствием принимал участие в процессе: помогал Габи рассылать приглашения, выбирать букеты и торт, сидел рядом, пока она листала альбомы в студиях в надежде найти лучшего фотографа, который запечатлеет столь важное событие. В итоге они пригласили восемьдесят человек и обвенчались в маленькой церкви на острове Камберленд весной 1997 года, а медовый месяц провели в Канкуне – таково было обоюдное желание. Габи хотела отдохнуть, и они проводили часы на пляже и в ресторанах. Тревис мечтал о приключениях, поэтому Габи научилась подводному плаванию, а однажды поехала с ним на близлежащие ацтекские руины.
Тактика взаимных уступок задала тон всему браку. Дом они построили в полном согласии и закончили отделку к первой годовщине свадьбы. Когда Габи провела пальцем по краю бокала с шампанским и предложила завести ребенка, идея показалась Тревису не просто разумной – он понял, что сам отчаянно этого хочет. Через пару месяцев она забеременела, и беременность протекала без особых осложнений и даже без какого-либо ощутимого дискомфорта. Когда родилась Кристина, Габи сократила свой рабочий день; вместе с Тревисом они составили расписание, которое позволяло им по очереди оставаться дома с ребенком. Два года спустя появилась Элайза, и оба не заметили особой перемены – разве что прибавилось радости.
Праздники и дни рождения следовали один за другим, дочери вырастали из старых платьиц и надевали новые. Они отправлялись в отпуск всей семьей, но это не мешало Тревису и Габи регулярно проводить время наедине, поддерживать в семейном очаге огонь романтики. Макс к тому времени удалился на покой, оставив клинику сыну, а Габи перешла на полставки и даже выкраивала время на то, чтобы на добровольных началах работать в местной школе. На четвертую годовщину свадьбы они побывали в Италии и в Греции, на шестую – провели неделю в Африке на сафари. На седьмую Тревис выстроил на заднем дворе бельведер для Габи, где она могла читать и любоваться игрой света на поверхности реки. С пяти лет Тревис учил каждую дочку серфингу и катанию на лыжах; осенью он тренировал детскую футбольную команду. В тех редких случаях, когда он задумывался о своей жизни, он понимал, что вряд ли кому-нибудь еще выпало такое счастье.
Не то чтобы все шло идеально. Несколько лет назад они с Габи пережили ряд проблем. Теперь он почти не помнил причин, они затерялись во времени, но даже тогда Тревис ни на мгновение не усомнился в прочности их брака. Габи, судя по всему, тоже. Каждый из них интуитивно понимал, что основа семьи – компромисс и готовность прощать. Два человека дополняют и уравновешивают друг друга. Они с Габи делали это много лет, и Тревис надеялся, что они снова справятся. Но сейчас у них ничего не получалось, и, думая об этом, он тщетно гадал, можно ли сделать хоть что-нибудь – что угодно, – лишь бы восстановить хрупкое равновесие.
Тревис понял, что больше тянуть невозможно, и встал. С цветами в руках он двинулся по коридору. Он видел, как медсестры взглянули на него. Тревис догадывался, о чем они думают, но, разумеется, не стал спрашивать. Он собрался с силами. Ноги, однако, у него дрожали, голова начала болеть – тупо пульсировал затылок. Тревис чувствовал, что если он закроет глаза, то уснет надолго. Он буквально разваливался на части – абсолютно нелепое ощущение. Ему сорок три, а не семьдесят три, он мало ел и по-прежнему заставлял себя ходить в тренажерный зал. «Тебе нужно продолжать занятия спортом, – настаивал отец, – хотя бы ради сохранения здравого ума». Тревис похудел на восемнадцать фунтов за последние два месяца, одежда на нем висела мешком.
