Наследник Клеопатры - Брэдшоу Джиллиан (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Он помнил, как опозорил себя перед дочерью Ани вчера утром, когда они только приехали. Юноша заметил, что с того момента она смотрит на него с жалостью и тревогой, как будто ожидает, что он в любой момент может забиться в конвульсиях с пеной у рта. Хуже всего, что Цезарион пребывал в замешательстве от ее красоты – у нее, как и у отца, была очень смуглая кожа, густая копна черных вьющихся волос и широкая ослепительная улыбка. Губы девушки были просто созданы для поцелуев. И поэтому так горько ощущать себя объектом ее жалости.
– Чудесную машину в храме! – с живостью ответил Серапион. – Арион рассказал мне о ней. А еще рассказал о... как его... о зверинце, где много животных. И о большой змее!
– Может статься, что ты этого не увидишь, – поспешил вставить Цезарион. – Все это на территории дворца. Когда в городе; беспорядки, ворота могут быть закрыты. Я почти уверен, что во дворце сейчас римляне и они крепко заперли ворота в город.
Он представил, как римляне расположились во дворце: сандалии легионеров, подбитые тяжелыми набойками, царапают мраморный пол; Цезарь Октавиан отдает приказ перенести золотых; дельфинов из купальни в свой дворец в Риме. Занимает ли кто-нибудь его собственные покои? Может, Марк Агриппа, правая рука императора, спит сейчас на его кровати из кедрового дерева, укрываясь искусно расшитым хлопковым покрывалом. Или Октавиан приказал ободрать все украшения, вынести все ценное из: комнат и погрузить на корабли?
Александрия пала. Александрия в руках римлян.
– Машин этих там может уже не оказаться, – резко добавил Цезарион. – Их могли забрать римляне. Сами они такие вещи делать не умеют, но они им очень нравятся.
– А я хочу увидеть море, – вступила в разговор Мелантэ, глаза которой просто горели от восторга. – Его-то римляне увезти не смогут! Папа рассказал, что в Красном море он видел цветы, которые питались рыбой.
– Наверное, актинии, – сказал Цезарион, приятно удивленный любознательностью девушки.
– Они так называются? А во Внутреннем море они тоже водятся?
– Мне кажется, что они водятся во всех морских водах, – ответил Цезарион, подумав, что Мелантэ – истинная дочь Ани. – Но только это не цветы. Философы утверждают, что это такие животные, что-то вроде улиток.
– Папа говорил, что они выглядят как цветы.
– Но есть и насекомые, которые похожи на листья деревьев или на веточки.
– Верно! А эти... актинии... они есть в море возле Александрии?
– Их полным-полно во всей бухте, – ответил Цезарион, невольно улыбаясь. – Я раньше развлекался тем, что бросал им улиток. Они засасывают улитку и затем выплевывают одну раковину.
– Я хочу увидеть их, – решительно заявила Мелантэ. Она жестом велела рабыне положить одежду Цезариона на постель и сказала: – Серапион, дай Ариону одеться. Сударь, если вы хотите умыться, вам сейчас принесут воды. – С этими словами она выпроводила брата из комнаты.
Он попросил девочку-рабыню принести воды, умылся и оделся. Его хитон снова выстирали и починили. Грубые стежки, которыми его зашили в Гидревме, сняли, и теперь вместо них Цезарион увидел аккуратный шов, сделанный тщательно подобранной по цвету ниткой. Сейчас уже почти не было видно, что хитон вообще был порван, – на то и мастерская по производству тканей, чтобы в ней нашлись нитки всех цветов. Вместе с водой девочка принесла бронзовое зеркало. Затем она предложила ему немного подстричь волосы.
Пока она орудовала ножницами, Цезарион сидел, держа в руках зеркало. Он давно уже не видел своего отражения и теперь с некоторым изумлением смотрел на похудевшее лицо, темные круги под глазами и опустившиеся уголки рта, в которых застыло выражение глубокой скорби. Его темные волосы сильно отросли, особенно над ушами, и свалялись в колтуны. И еще – какое странное зрелище! – у него над верхней губой появился темный пушок. Юноша робко провел по нему пальцем – волосы были еще тоненькими и мягкими. Щеки тоже покрылись легким пушком, который вскоре превратится в бороду.
Может, ему стоит побриться? Эдакая веха в его жизни... чтобы потом не говорили, что он умер, так ни разу и не прикоснувшись к бритве.
Нет. При данных обстоятельствах усы, даже будучи таким вот едва заметным пушком, – это подарок богов. Здесь, на юге, его видели немногие, а в Александрии таких людей тысячи. Конечно же, всякий, кто имел отношение к царскому двору, узнает его без труда, в том числе общественные рабы, следившие за порядком на Фаросе, городские чиновники, а также простые люди, которым посчастливилось стоять в первых рядах во время торжественных процессий. Усы, конечно, не введут в заблуждение придворных, но, во всяком случае, это снизит риск быть узнанным – особенно в широкополой шляпе и оранжевой хламиде. К тому же он появится в Александрии в компании целой толпы шумных египтян, которые будут рядом с ним. Такое прикрытие даст ему возможность определить, какие настроения царят в городе, выяснить, не смогут ли бывшие приверженцы Клеопатры оказать ему поддержку, а также узнать, какова судьба маленького Филадельфа... И царицы, конечно же, если только весть о ее смерти не дойдет; до него раньше.
После окончания стрижки он надел оранжевую хламиду и вышел во внутренний двор. В дальнем его конце в тени фигового дерева сидел Ани. Он держал на коленях своего маленького сынишку и внимательно слушал пожилую худощавую женщину, которая докладывала ему, как обстоят дела в мастерских. Мальчик ел фигу, оставляя на отцовской тунике липкие красные следы от своих ручонок.
– Здравствуй! – радостно поприветствовал его Ани. – Сегодня, похоже, ты чувствуешь себя лучше, не так ли?
– Да, спасибо, – испытывая некоторую неловкость, ответил Цезарион.
– Это очень хорошо! Подумал, что тебе нужно купить, прежде чем мы отправимся в путь?
– Я считаю, что нам понадобится оружие, – нерешительно произнес Цезарион. – Нам могут встретиться разбойники или дезертиры.
– Нет, – без колебаний ответил Ани. – Всякий, кто решит напасть на нас, скорее всего, будет вооружен лучше, чем мы. Если у нас будет оружие, нам не избежать смерти. Кроме того, нет там никаких разбойников и дезертиров. По крайней мере, я ничего такого не слышал. Кроме, возможно, какого-нибудь воина, возвращающегося в родные края. – Ани с сочувствующей улыбкой посмотрел на Цезариона. – Я бы не стал брать с собой детей, если бы узнал, что подобное путешествие небезопасно. А пока говорят только о том, что амнистия на самом деле действует. Ты, я вижу, все еще считаешь императора крокодилом?
– Крокодилом с набитым брюхом, – угрюмо пробормотал Цезарион и, тяжело вздохнув, продолжил: – Октавиану нужны деньги, чтобы рассчитаться со своей армией и расплатиться со всеми долгами, в которые он влез из-за войны. Гонения и всяческие притеснения населения ему ни к чему: они уничтожат мелочники дохода и ничего ему не дадут. Он и так уже получил все, ради чего вел эту войну.
Цезарион прекрасно понимал, что пресловутая амнистия на пего самого не распространяется. В душе он был согласен с рассуждениями Ани, который решил не брать с собой оружия. Однако же, несмотря на это, юноша понимал, что он чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы у него под рукой было копье. Во всяком случае, в нужный момент он мог бы не только защититься, но и был уверен в том, что с оружием достойно встретит смерть. Но Ани, разумеется, о достойной смерти пока не думал и вряд ли пи и обучен держать в руке копье.
– Нет так нет, – с сожалением сказал Цезарион. – Тогда мне, наверное, ничего не требуется.
Вскоре лодку подтянули к причалу, находившемуся рядом с полем, которое принадлежало Ани. Земля здесь еще сантиметров на двадцать скрывалась под водой. Окинув причал унылым взглядом, Цезарион понял, что им, судя по всему, придется идти к лодке по жидкой грязи. Он подозревал, что лодку загружали именно здесь, а не на общественных причалах в самом Коптосе, опасаясь вмешательства Аристодема, и это приводило его в ярость, поскольку лично ему этот человек не внушал никакого страха.
