Торжество на час - Барнс Маргарет Кэмпбелл (лучшие книги онлайн .txt) 📗

— Достаточно молода, чтобы выйти замуж, как Мэри?

— Возможно.

Анна с сожалением подумала о Томасе Уайетте. Нет, Томас Уайетт, несмотря на свое терпение и постоянство, едва ли возьмет ее после другого мужчины, пусть и короля. Затем она вновь вспомнила о сестре с удвоенной жалостью и презрением.

— Выйду я замуж или нет, но, во всяком случае, не буду жалкой и беспомощной.

— Значит, ты все-таки собираешься принять предложение короля? — спросила Симонетта, стараясь казаться равнодушной.

Анна подошла к окну. Свет в спальне короля погас, и вид этих темных оконных проемов как будто сразу отрезвил ее.

— Если еще не поздно, — ответила она.

— А Его Величество, что он сказал… в том случае, если ты передумаешь?

— Он сказал, что, когда мое холодное сердце оттает, я могу послать ему какой-нибудь знак.

Симонетта сразу же засуетилась. Забыв о том, что леди Болейн приказала ей уложить Анну в постель, она зажгла все свечи и стала перебирать в комоде безделушки в поисках чего-нибудь подходящего.

— Какой браслет привез тебе король! Я видела, как твой отец унес его к себе в кабинет. Mon Dieu, какие в нем рубины! — воскликнула она, не переставая рыться в ящиках. — Почему ты смеешься, Нэн?

— Бесподобная ты моя Симонетта! Я вспомнила тот день, когда пришло письмо от отца и я должна была впервые появиться при дворе. Ты тогда точно так же перетряхивала все шкафы и комоды, чтобы достойно нарядить меня. Выпускала меня в большую жизнь.

— Ну, теперь у нас стрела подлиннее, и полетит она повыше, — пробормотала Симонетта, открывая следующий ящик. — Смотри, кажется, я нашла. Конечно, этот медальон не сравнится с подарком короля по ценности, но в нем что-то есть.

— А, этот! Почти что детская игрушка.

— Не важно. Ne vois-tu pas [21], Нэн? Здесь нарисована девушка, одна в лодке среди бушующего моря. Она протягивает руки к прекрасному рыцарю, стоящему на берегу, умоляет о помощи. Если Генрих Тюдор сообразителен, он поймет, в чем ценность этой безделушки.

Анна склонилась над медальоном.

— Смотри, здесь моя монограмма.

— Если бы мы смогли передать его твоему брату в Вестминстер…

— Хэл Норрис возьмет его. Он для меня все сделает.

Симонетта опустила медальон себе в карман, чтобы Анна за ночь не передумала.

— Джордж выберет подходящую минуту и передаст его королю, — торжественно заявила она.

— Пусть будет так, Симонетта. — Анна старалась говорить равнодушно, но ее темные глаза горели, а в голосе слышался еле сдерживаемый возбужденный смех. — Хотя если Его Величество все так же горит тем желанием, с каким он целовал меня сегодня в зале, то и пуговицы с моей сорочки будет достаточно, чтобы он был у моих ног.

Глава 20

В один из холодных ноябрьских дней король охотился в Кентском лесу. Свежие лошади были посланы ему вдогонку и ждали короля и сопровождавших его охотников между Эльтамом и Эллингтоном. И, как всегда, он измучил и лошадей, и свою свиту. Когда в последний раз король остановился, чтобы пустить стрелу, это было на вершине лесистого холма недалеко от Хевера.

Анна услышала повелительные звуки его рога и выехала навстречу охотникам. Ее лошадь, Бон Ами, поднимала всадницу вверх по крутой, поросшей папоротником тропинке, и Анна думала, что выбранная ею жизненная дорога вот так же трудна и полна неожиданностей. Нет, она не настолько глупа, чтобы не понимать, что легким ее путь не будет. Ее ждут и тайные угрызения совести, и расплата за королевские милости, и людская зависть и ненависть. И хотя вся свита тепло приветствовала ее, когда она добралась до вершины холма, а Норрис, Бриртон и Уэстон бросились на перегонки, чтобы помочь ей спешиться, от Анны не ускользнули и полные ненависти взгляды многих из тех, кто окружал Генриха Тюдора.

Она обвела взглядом их всех — друзей и недругов — и остановилась на короле. Он стоял с непокрытой головой под старой большой березой и разделывал убитого им оленя. Развесистые ветви дерева образовывали над ним плотный навес из желтых листьев, которые были ярче, чем блеклое, похожее на пузырь ноябрьское солнце, висевшее на сером, затуманенном небе. Теплая желтизна листьев бросала отсвет на Генриха, золотя его волосы, высвечивая всю его красивую статную фигуру.

Грубовато и в то же время ласково он отгонял исходивших слюной гончих, которые вертелись вокруг короля в ожидании потрохов. Временами его даже не было видно за их рыжевато-коричневыми прыгающими телами. Но он стоял среди них, этот одетый в зеленое платье человек, самый могущественный среди всех тварей земных: зверей и людей, живущих на этом свете.

Что-то простое и грубое шевельнулось в душе Анны при виде его. Как бы там ни было, но он был настоящим мужчиной, а охотники, по-видимому, и вовсе почитали его за бога. Она знала, что навсегда запомнит его таким, хотя и догадывалась, что он постарался принять величественную позу при ее появлении.

Поручив собак и тушу заботам слуг, он повернулся в ее сторону и улыбнулся. Пот стекал у него со лба, а с охотничьего ножа струилась кровь оленя. Он передал нож пажу и направился прямо к ней — на виду у всех. Сухие ветки весело похрустывали у него под ногами, и сам он был весел и бодр.

— Значит, ты слышала мой охотничий рог? — спросил он как-то по-мальчишески.

— Его, наверное, только на том свете не было слышно, — в тон ему засмеялась она.

— Я хотел, чтобы ты знала, что я возвращаюсь домой, — сказал он, дружески подмигивая брату Анны, который сломя голову все утро носился за королем, стараясь держаться к нему ближе, чем остальная свита.

Сегодня Генрих чувствовал себя сильным и уверенным.

Больше не надо было осторожно заглядывать ей в лицо. Теперь он мог открыто, беззаботно смеяться вместе с Анной и положить свою руку на ее, так чтобы она видела, что он носит ее медальон вместо кольца.

Он стоял возле нее, в то время как слуги раскладывали добычу других охотников. Генрих не скупился на похвалы их охотничьему искусству, но наивно, как ребенок, больше всего гордился своей добычей. И имел все основания для этого. Король был в самом расцвете сил, а потому мог дальше всех послать стрелу и без устали скакать на самой быстрой лошади.

Анна понимала теперь, что Симонетта была права: отказываясь от Генриха, она как бы отказывалась от самой себя. Она знала, что их многое роднит, но порой ужасалась тому, что это так.

— Мы спустимся вниз и пообедаем у тебя, Томас, — добродушно сказал Генрих. — Провидение посылает в кладовую леди Болейн хорошие припасы. Как раз под стать нашим аппетитам.

Лицо Анны расцвело торжествующей улыбкой, когда, отстранив с десяток толпившихся вокруг нее придворных, король сам поднял ее в седло. Они посмотрели друг на друга и счастливо засмеялись просто потому, что в его руках она была как пушинка.

Король махнул рукой, и вся компания начала вслед за ним медленно спускаться к замку. При этом даже Саффолк и дядя Анны держались чуть поодаль от короля, и только она, Анна Болейн, одетая в зеленые цвета дома Тюдоров, ехала рядом с ним. Близость к нему — королю и мужчине — опьяняла ее, особенно после неопытности молодого Перси и мягкости Уайетта.

По окончании ужина в галерее Генри попытался наверстать упущенное.

— Я так долго жду, Нэн. Бог мой, сколько еще можно ждать? — говорил он, теребя руками ее тесный корсет.

Теперь он не старался сдерживать страсть, и то, что Анна не отвечала на его поцелуи, не было признаком ее холодности. Рассудок ее отчаянно сопротивлялся полуразбуженной чувственности. Но она знала, что сдаться сейчас, в начале борьбы, означало потерять все.

— Только не в доме моего отца! — проговорила она.

По его изумленному взгляду она поняла, что ни одна женщина до нее не отвергала его. Он мог бы взять ее силой, но как раз его изумление и служило гарантией того, что этого не случится, и Анна мгновенно воспользовалась его замешательством.