Хроника одного задания - Гончар Анатолий Михайлович (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Юра… воронка, занять оборону! — коротко, по существу, поймёт. Сам падаю за срубленный ствол и начинаю искать цель. Вот один вскочил, выстрелил на бегу, укрылся за дерево, выстрелил снова, отпрянул назад, задирая ствол вверх. Сейчас начнёт перебежку. Сколько ему нужно, чтобы отдышаться и набраться решимости? Секунда, две? Время спрессовано. Прицел с упреждением, на уровне пояса, чтобы наверняка, выбор стороны прицеливания по теории вероятности — тест на военное образование. Пытаюсь успокоить вздрагивающие от напряжения руки. Из глубины леса огонь в нашу сторону. Я жив, значит мимо. Наметившееся движение. Жму на спусковой крючок. Треск собственного автомата. Этот был плохим учеником — бежал вправо. Тёмный куль валится под ветки соседнего дерева. Одинокая пуля цокает о древесный ствол. Падаю — если бы не он, во мне появилось бы на одну дырку больше. Вторая пуля впечатывается почти туда же. Сомнений нет — снайпер. Плохо. Меняю позицию.
— Юра, снайпер! — кричу в микрофон, но не получаю ответа. Сознание окутывает липкая паутина страха, страха за своего бойца.
— Юра! — снова кричу я, но слышу, как работает ПКМ, и только тут понимаю, что забыл нажать тангенту. — Юра, снайпер! — мои слова как напоминание поменять позицию. Сам поднимаюсь и стреляю почти не целясь, лишь бы отвлечь внимание от своего пулемётчика. Ныряю за ствол и переползаю к воронке. «Где же эта сволочь? Где?» — помочь его увидеть может только случайность. Нужно наблюдать, лучше со стороны, не ввязываясь в бой, не показывая себя, не отвлекаясь. Наблюдать… Но где взять такую роскошь? Обстрел усилился, у куста нарисовалась приземистая фигура гранатомётчика — сел на одно колено. Мы стрельнули одновременно, но у меня времени больше. Я падаю на дно воронки в тот момент, когда мои пули уже впиявливаются во вражеский камуфляж. Выстрел от РПГ взрывается на краю воронки долями секунды позже. Давно заложенные уши отзываются болью. Сколько мы уже здесь? Минуту, две, три? Срикошетившая пуля падает на погон. Высовываюсь, бью короткой очередью по компактной группке наступающих и сваливаюсь обратно в воронку. Ответный залп начисто вырубает растущий перед воронкой куст, ветви засыпают меня сверху. Где же артуха? Артухи нет. Не удалось связаться? Или мешкает орудийный расчёт? Открытие огня по себе я не боюсь, чеховские координаты я подал как свои. Ударят далеко — подведём, поправим. Но артухи нет. Сволота! Надо выбираться. Пули не дают подняться. Не зря я до сих пор экономил ВОГи. Не обращая внимания на чеховскую стрельбу, а, была не была, встаю на колено. Десять выстрелов подряд, удар по площадям — возможно, как из пушки по воробьям, но требующийся мне результат удалось достичь. Огневой напор стих. Отходим.
— Отход! — команда голосом, рывок вправо — назад за укрывающую от чужих глаз зелень. Жаль, что она не может так же легко укрыть от чужих пуль.
Стон — всхлип, громыхание падающего на землю оружия. «Сучка мать», — взгляд, брошенный влево, выхватывает неловко отползающего за кусты Калинина. Правая нога беспомощно волочится по земле, руками раненый с трудом передвигает ставший вдруг непомерно тяжёлым пулемёт.
— Сволочи! — выстрел навскидку по мелькнувшей вдалеке тени. Очередь в направлении шевельнувшихся кустов. Ещё один выстрел по пристроившемуся за бугорком вражескому пулемётчику. Ещё очередь, ещё и ещё — всё то время, пока усевшись за деревом, Калинин бинтует простреленную ногу.
— Юра! — шепчу в микрофон, словно опасаясь, что нас услышат даже через трескотню выстрелов. — Ныкайся и жди меня. Я скоро!
В ответ неразборчивое скрипение зубами.
Чехи, опомнившись, подбираются всё ближе. Ползком, затем на карачках меняю позицию, уходя далеко в сторону и продвигаясь навстречу противнику. Уф, — здесь относительное затишье, можно слегка оглядеться и выбрать цель. Вот она, крадущаяся фигура в глубине кустарников, чуть в стороне от основной части банды и гораздо ближе к нам. Ещё чуть вперёд, нормально, вот сейчас. Вот, пора…
Ёк! — удар бойка в пустоту. Как же я так? Блин, идиот… Чёрт, чёрт, чёрт! — ругая сам себя, спешно меняю магазин. Чех всё ближе. За ним ещё один. Нет худа без добра. Второго я сперва не заметил. Теряю драгоценные секунды. Цевьё на давно упавшую, сухую, толстую ветку… Короткая очередь, ствол чуть влево, палец снова сжимается в привычном усилии.
— Тра-та-та-та! — падаю, над головой пролетает пуля, смачно всаживаясь в стоящее за спиной дерево. Вскидываю ствол, стреляю, не целясь, сразу же вниз и откатываюсь в сторону. Чехи что-то орут, и это отнюдь не победные выкрики. Теперь к Калинину. Сколько мы уже здесь? Ни малейшего представления о времени. Должно быть долго.
— Юра, ты где?
— Я отхожу! — связь вновь работает безупречно. Так он что, сам? И где? Выше по хребту? Бегу дальше. Выстрелы позади почти стихли. Чехи тоже лишний раз не желают жечь патроны попусту. Вроде бы я их чуть-чуть охолонул. Пока придут в себя, пока сообразят, что мы делаем ноги…
Очередь хлобыстнула в тот момент, когда я почти догнал кандыляющего Калинина.
— Товарищ подполковник! — к идущему по плацу Трясунову подскочил оперативный дежурный. — Группа Ефимова ведёт бой с превосходящими силами противника, трое трёхсотых, — комбат помрачнел лицом, но слушал не перебивая, — отходит в направлении РОПа.
— Координаты?
— Координат нет, радист сообщил «по хребту».
— Группу Гуревича на выезд. Старший колонны майор Фадеев.
— Есть!
Тут же, повернувшись в сторону палаток личного состава: — Дневальный! Майора Фадеева, капитана Гуревича с группой на выезд. Срочно! — и чтобы подогнать шевеление разведчиков: — Ефимов ведёт бой.
— Первая группа на вые… — отдёрнув полог палатки, закричал дневальный.
— Парк? — спросил Трясунов, имея в виду отдана ли команда о выезде бронегруппы.
— Да, уже, — ответил оперативный и тотчас в парке взревел двигатель бронированного «Урала».
— Медика?
— Вызвал.
— Хорошо. И этим, — комбат кивнул в сторону палатки «гостей» — сообщи тоже.
— Я, есть! — подтвердил получение команды оперативный, и снова повернувшись на этот раз в сторону палатки ЦБУ: — Посыльный, живо к прикомандированным, скажи — на выезд.
— Пошли! — потребовал Трясунов, которому не терпелось заглянуть в карту.
Карта расползалась многочисленными переплетениями хребтов и их отрогов, но только один из них почти напрямую тянул в выбранному под место эвакуации ротному опорному пункту. Вот только находился он на порядочном удалении от последних переданных Ефимовым координат. Догадка, возникшая у подполковника чуть ранее, нашла своё подтверждение. Теперь он точно знал, что командир…второй группы старший прапорщик Ефимов по какой-то непонятной причине всё время сообщал в отряд ложные координаты своего местонахождения. Знал… но что толку было от этого знания?
— Товарищ подполковник! — в проходе между спаренными палатками снова появилась длинновязая фигура оперативного офицера. — Ефимов запросил поддержки артиллерией. Дал координаты.
— Ну и? — комбат прочитал на растерянном лице оперативного какую-то возникшую в связи с этим проблему.
— У них что-то не срастается…
— У кого? Что не срастается?
— У артиллеристов. Не знаю. — Ответив сразу на два вопроса, оперативный застыл в ожидании командирского решения.
— Координаты мне! Сам садись на связь, выходи на Ханкалу, требуй огневой поддержки.
— Есть! — оперативный словно заранее знал, протянул комбату листок с координатами, а сам поспешил на выполнение поставленной командиром задачи.
Имея на руках переданные координаты, комбат взглянул на карту только лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться в своей правоте.
«Только положи мне людей, только положи! — твердил Трясунов, имея в виду то ли Ефимова, то ли идущего с ним Тарасова. Затем, сжав кулаки, и в бессилии что — либо сделать, вперился в карту и долго не отрывал от неё свой взгляд, словно надеясь столь пристальным вниманием вытащить попавших в беду разведчиков.
