Зависть - Годберзен Анна (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Не думаю, что дело в тряске, — наконец молвила она.
— Что ты имеешь в виду?
Элизабет — ну наконец-то, слава богу — смогла изобразить на лице улыбку. Она чувствовала себя более уверенно, и её губы разделились, приоткрыв для Пенелопы ряд жемчужных зубов. Девушки стояли близко друг к другу на маленьких шестиугольных досках паркета, и Элизабет знала, что миссис Шунмейкер жадно впитывает каждую деталь её облика.
— Ну, — беззаботно ответила Пенелопа, — ты можешь называть это как хочешь. Но если тебя интересует моё мнение, то я бы сказала, что ты в положении.
Лёгкий ветерок проник сквозь маленькое окошко, пощекотав затылок Элизабет. Страх принялся обвивать её, словно лоза, начинаясь от пальцев ног и взбираясь вверх по телу.
— Это невозможно, — хрипло прошептала она.
Одна из аккуратных бровей Пенелопы недоверчиво изогнулась. Она посмотрела в глаза Элизабет и пожала плечами, перед тем как развернуться и выйти из уборной.
— Наверное, прогулка верхом сейчас не лучшее времяпровождение. Давай вместо неё поиграем в крокет?
В комнате Диана зашевелилась под одеялами, и, откинув кудри с сонного лица, ошеломлённо уставилась на посетительницу. Элизабет же была поглощена мыслью о том, как показать Пенелопе нормальность всего происходящего и доказать, что та ошиблась в своих суждениях, и поэтому ободряюще улыбнулась младшей сестре.
— Мы с миссис Шунмейкер собираемся поиграть в крокет, — возвестила она, словно это было в порядке вещей.
Она взяла стакан воды со столика у двери и сделала большой глоток.
Дверь была уже открыта, и из вестибюля доносился шум спускающихся на завтрак людей.
— О, — сказала Диана, прежде чем вновь зарыться в одеяло. Если бы Элизабет не чувствовала себя так отвратительно, она бы заметила мертвенную бледность младшей сестры. — Пожалуйста, будь осторожна.
— Конечно.
Элизабет надменно улыбнулась, подумав про себя, что именно этим сейчас и занимается. Она чувствовала, как с каждой секундой к ней возвращается присутствие духа, придавая ей чуть больше воодушевления и пыла. Ей потребуется каждая унция этого ощущения, чтобы избавить Пенелопу от уверенности в том, в чем та уже казалось убежденной. Девушки вышли на поле для крокета такими же близкими подругами, как и прежде, и долго обсуждали мельчайшие подробности тем, занимавших их умы. Блондинка улыбалась, и брюнетка улыбалась ей в ответ. Они элегантно придерживали шляпки, когда поднимался ветер с моря, трепавший их юбки. Элизабет старалась играть хорошо, но не выигрывать, и, когда они закончили, с типичным для леди удовольствием настояла на реванше. Все это время она держала плечи расправленными, хотя пару раз и не смогла удержаться, чтобы не положить руку на живот и не задуматься, что она там носит.
Глава 29
В субботу после непродолжительной болезни скончался Кэри Льюис Лонгхорн. Последний отпрыск великого рода и имеющий значительный вес в обществе человек. Наследников он не имел, но оставил огромное состояние. Поминальная служба пройдет сегодня в его резиденции отеля «Новая Голландия». Вместо цветов можно осуществить пожертвования в Общество защиты девочек, осиротевших вследствие пожара.
Со страницы некрологов «Нью-Йорк Империал», среда, 21 февраля 1900 года.
Вид, открывавшийся из окон «Новой Голландии», был пустым и совершенно не утешающим. Каролина вспоминала долгие вечера, проведенные за разглядыванием широкой просеки в парке, полном деревьев, и фантазиями о том, что это вид на задний двор дома её покровителя и оттого почти её собственного. Закрывая глаза, она верила, что если упадёт назад, лес нежно подхватит её, словно пуховая перина. Правда же была столь же незатейлива, как и голые ветви деревьев внизу, проста, как ледяное серое небо. Ничего из этого ей не принадлежало, и обладал ли этим всем мистер Лонгхорн или нет, уже не имело значения. Он ушел из жизни и больше не мог ей помочь. Размышляя об этом, она отвернулась от окна.
— Мисс… Брод.
Второе слово было произнесено с изрядной долей скептицизма, как если бы анархист использовал фразу «коттедж в Ньюпорте» для описания шестидесятикомнатных больших особняков с видом на береговую линию Род-Айленда. Каролина яростно заморгала. У мистера Джеймса были густые, расширяющиеся книзу бакенбарды, широкие черные брови и телосложение груши. Говорил он так, что любой генерал мог лишиться мужества, а уж Каролина и подавно упала духом.
— Да?
— Несколько слов о драгоценностях.
За его широкими плечами она видела, как комнату покидают последние из пришедших выразить соболезнования. Роберт стоял — грустно, но одновременно и осторожно — у стола, уставленного холодными закусками и соленьями, который был накрыт несколько часов назад и до сих пор казался нетронутым. Скорбящих было мало: в большинстве своем пришли женщины, которые когда-то надеялись стать миссис Лонгхорн, и их приход лишь усилил страдания Каролины. Ведь старик так умолял её остаться с ним, а она отмахнулась от него и оставила умирать в одиночестве.
— Драгоценности, мисс Брод?
Каролина поморгала, чтобы согнать с глаз выступившие слезы, и попыталась выглядеть удрученно. Она и чувствовала себя именно так, но необходимо было всем своим видом выражать нестерпимую боль утраты.
— Какие драгоценности?
Мистер Джеймс помахал перед её носом пачкой чеков.
— Видимо, Лонгхорн за последние шесть месяцев своей жизни приобрел много драгоценностей. — Его зрачки угрожающе расширились. — И они входят в его наследство.
— Мистер Лонгхорн купил множество украшений за свою жизнь, — парировала Каролина. Она несколько запаниковала, но голос её оставался твердым. — Вы же не думаете, что все эти украшения он отдал мне? К тому же, драгоценности, купленные им для меня, были подарками.
— Они были даны вам на время, — уверенно ответил мистер Джеймс. Он помахал чеками. На другом конце комнаты голубой полуденный свет играл на выступах и краях антикварной мебели и золотых нитях обивки. — Они принадлежат нам.
— Интересно, как вы их получите, если он мне их подарил? — Каролина ничего не могла поделать с внезапно прорезавшейся в голосе дерзостью. Гнев вновь вернулся, как всегда, когда она знала, что сейчас у неё что-то несправедливо отберут, а она никак не сможет этому помешать. Подобное поведение не сослужило ей хорошей службы, пока она была ребенком и горничной, и не похоже, что возымеет действие сейчас, но она едва ли могла сдержать это непроизвольное восклицание. — Или вы собираетесь судиться с каждой женщиной, к которой Лонгхорн когда-либо проявлял отцовскую заботу?
— Я весьма сомневаюсь, что вы пожелаете предстать перед судом, дорогая. — Губы мистера Джеймса были полными и влажными, и хотя гнев бушевал в ней яростно как никогда, Каролина была вынуждена отвести глаза. — Мои люди уже в ваших комнатах, собирают ваши вещи. Они сложат необходимое вам в сумки, которые никому не понадобятся. А о драгоценностях мы позаботимся — ваша горничная рассказала, где они предположительно могут находиться.
Пышная черная юбка с рюшами ниже колен оставила инстинктивный ответ Каролины на это известие незамеченным: бывшая горничная дважды тихо топнула ногой по полированному паркету. Все гости разошлись, и люди из конторы мистера Джеймса уже заворачивали оставшееся в комнате убранство и вывозили его. Скоро все званые вечера, вся жизнь, которую мистер Лонгхорн провёл здесь, будет стерта с лица земли. Теперь Каролина ясно видела то, чего в душе опасалась во время путешествия на поезде: игра окончена. А еще она поняла, почему мистер Джеймс так настойчиво хотел проводить её на кладбище: чтобы его люди успели обшарить её вещи, пока она сквозь черную сетчатую вуаль смотрит, как гроб с телом её покровителя опускается в могилу.
— Не думаю, что ему бы это понравилось, — спокойно произнесла она.
Это было правдой, хотя Каролина знала, что для адвоката покойного джентльмена это пустой звук.
