Змеиная гора - Рымжанов Тимур (электронная книга TXT) 📗
Обозы отправились как по расписанию. Двенадцать саней, запряженных здоровыми, резвыми лошадьми. Монгольские низкорослые лошади, хоть и были выносливыми и сильными, для упряжек не очень подходили, поэтому в ход шли трофейные, взятые, видимо, у соседей, завоеванных уже этой осенью.
В сопровождение обоза отправились всего тридцать кавалеристов. Правда, все из монгольской армии, в которой просто не существовало разделения войска на отдельные рода. Стрелки, пехотинцы, разведчики – все в одном флаконе. Добротно экипированные, разнообразно вооруженные, даже один десяток таких солдат был серьезной угрозой для любого плохо защищенного селения или маленького города.
Дождавшись темноты, мы отправились расставлять засаду. Все приходилось делать с оглядкой, с запасом. В нас не должны признать людей. Нечистую силу, диких зверей, кого угодно, но только не людей. Даже проверка того места, где была организована засада, должна убедить опытных охотников, что нападали не люди. Прежде нам удавалось скрывать собственное присутствие в такой непосредственной близости от движущейся армии. Но пока без моего участия случился всего лишь десяток удачных провокаций. Мои диверсанты были вынуждены жертвовать результатом в пользу безопасности и скрытности. Теперь же стоило чуть активизироваться, в большей степени обозначить свое присутствие и еще больше вымотать войска противника, не давая им спать спокойно и даже «до ветру» ходить с оглядкой.
Двое разведчиков установили в ельнике сирену и два хрипуна. Хрипунами назывались большие деревянные трубы, в которые, если дунуть, можно вызвать низкий и протяжный рев, совсем не мелодичный, но очень пугающий своей близостью и низкой вибрацией. Сирены, напротив, давали звук очень высокой частоты, отчего слышны были далеко. Звучащие вместе, эти два инструмента давали такой пронзительный рев, что мне самому страшно становилось. Этими звуками всегда предвосхищалась атака. В одной из удачных засад мы втроем набросились на гонца, спешащего с донесением, Мартын так саданул беднягу лапой с когтями, что тому разорвало весь бок даже сквозь кожаный доспех и теплый тулуп. Мы позволили всаднику вырваться из наших когтей, но есть подозрение, что в свой стан он явился седой от страха и с полными штанами переживаний. С тех пор, вот уже неделю, все ордынцы стараются держаться кучно – поодиночке не остаются.
Двенадцать моих отрядов менялись непрерывно. В заранее заготовленные землянки и склады уходили отдыхать одни группы, им на смену являлись другие. Слух о страшных зверях, нападающих на ордынцев, гулял по войску завоевателей, обрастая всевозможными жуткими подробностями и нелепыми домыслами. Да и местное население, никак не знакомое с моими планами, в один голос утверждало, что завелся в их лесах нечистый зверь, неведомый и лютый. Засланные в само войско агенты из булгар активно подогревали эти небылицы и разносили по умам кочевников. Аю-Ачул, так называли этих свирепых хищников булгары. Множа небылицы о том, что они были вызваны колдуном, Коварем, который живет на Змеиной горе, из злобной тьмы, чтобы противостоять доблестным степным ордам. Были и другие злые духи, что не так давно населили здешние земли, но про них мало что знали, некоторые только воют и насылают порчу. Иные тихо подкрадываются в ночи и отравляют ядом. Аю-Ачул никого не боятся и нападают на лошадей, людей едят, но только когда очень голодны. Предвестниками скорой смерти называют их булгары.
У этих демонов огненное дыхание, ядовитые костяные шипы на лапах, острые каменные зубы и проклятие в ужасном реве. Всякий, кто только слышит этот вой, слышит словно бы предвестье собственной скорой гибели. На войско суеверных кочевников, терпящее тяготы сурового похода, такие истории положительно не влияли.
И ладно бы если только истории, а то и живые покалеченные, перепуганные свидетели, которых с каждым днем все прибавлялось.
Обратно караван с кормом для животных из двенадцати саней двигался медленно и всего-то в сопровождении десятка всадников. Возница первых саней негромко завел заунывную песню, то и дело подгоняя явно вымотанных и перегруженных лошадей. Огромные охапки душистого сена на санях были придавлены корчагами и мешками с зерном. Вот это зерно должно стать хорошей добычей, которое мы селянам в Колоды и вернем. А вот сено, увы, придется сжечь.
Первыми неладное почуяли лошади. Наши «ароматные» шкуры, насквозь пропитанные волчьими запахами, заставили пугливых животных захрипеть и сбить шаг. Умудренные опытом всадники тут же похватали оружие и в бледном сиянии луны, в сказочном отсвете сугробов, закружили тревожный хоровод возле сбавивших скорость обозов, еле удерживая нервничающих скакунов. Словно бы почуяв заминку, разведчик в лесу раскрутил сирену, задул в хрипуны. Кони ордынцев от таких звуков и вовсе взбесились. Не проронив ни звука, мы рванули в атаку. Оружия у нас не было: только специальные перчатки, снабженные острыми когтями и свинцовыми вставками для утяжеления удара. Да и сам костюм имел много железных вставок для защиты, так что мы могли не бояться удара сабли или случайного попадания. Прямого рубящего удара легкая броня не удержит, но значительно смягчит. Мартын с Олаем вырвались первыми и со всего маху налетели на запряженную в воз сена лошадь, да так рьяно, что сани развернулись и удачно встали поперек дороги, перекрывая возможность быстро скрыться всем, кто попал в эту снежную ловушку. Возле последних саней в караване уже слышалась возня и крики всадников. Там, похоже, люди Олая сразу убили лошадь, вспоров ей брюхо. Всадники не растерялись, хоть и кричали возбужденно от страха и невозможности усмирить лошадей, на которых мы бросались с особым старанием, но пытались дать достойный отпор. Куда там, били мы очень жестоко и наверняка, как бы это, наверное, делали свирепые хищники. Блок, удар, из-под загнутых крючками когтей летят куски мяса и кожи. Я чувствую, как вязнут в кольцах кольчуги свинцовые шипы кастета. Пока я возился только с одним всадником, которого удалось стащить с лошади, другие смогли развернуть сани, освобождая себе путь к отступлению. Большинство сопровождающих караван были покалечены, много лошадей ранено, пятерых скакунов мы точно убили. Давая возможность всадникам и возницам отступить, мы сосредоточили все свое внимание на одной из лошадей, вчетвером волоча ее тушу в сторону от дороги. Не забывая при этом издавать какофонию из разнообразных звуков, означающую, очевидно, удовлетворение от доставшегося трофея. Ордынцы мгновенно воспользовались тем, что «зверям попала в лапы добыча», и поспешили скрыться. Изрезанные, израненные, они по двое, а то и по трое садились верхом на уцелевших лошадей и гнали прочь. Благо, что раненых они забрали с собой. Нет ничего отвратительнее, чем добивать бедолаг. От засады до вражеского стана не больше двух километров, так что времени для завершения операции у нас осталось очень мало. Быстро подтянув друг к другу сани, мы в этот раз решили без риска для собственной шкуры не брать зерно и сжечь вместе с сеном. Расточительно, но ничего с этим не поделаешь, если ордынцы заподозрят, что напавшие на них – не звери, а люди, страх превратится в ярость, и тогда следующая вылазка может не удаться. Мимо протопал с рычанием вошедший в роль Мартын, волоча двух разодранных убитых лошадей и оставляя широкий кровавый след вокруг места схватки. Поднатужившись, он ловко забросил одну часть туши на ближайшее дерево, а другую уволок в глубь леса, где и закопал в снег.
Олай не стал доверять никому и сам принес огнемет, который, как оказалось, заклинил у стрелка в самый ответственный момент и потому не сработал. Феерического финала не получилось, но тем лучше. Сейчас запылают припасы и корма вместе с оставшимися трупами лошадей, вот это и станет достойным финалом удачной диверсии.
Теперь, когда окружающий нас лес и прямая дорога вдоль по просеке озарились яркими сполохами огня, мы должны были покинуть это место, волоча за собой в чащу свежие потроха и куски конских туш. Конные отряды по чаще не пройдут, а пешие не сунутся, побоятся. Но на всякий случай, мы разбросаем кровавые куски по пути. Так что предстоящий пятикилометровый марш-бросок по глубокому и рыхлому снегу обещал быть очень бодрящим. Благо, что вперед попер повеселевший Мартын, рыча, как трактор, он утаптывал снег, продираясь сквозь бурелом с огнеметом на плечах.
