Женские фантазии (Герой моих грез, Фантазия) - Браун Сандра (книги полностью .TXT) 📗
Мэтт застыл и испуганно посмотрел на мать.
— Я не хотел…
— Ты такой неуклюжий! — сказала Мэган, которая теперь вела себя совсем как взрослая.
Мэтт опустился на колени. Первым делом он принялся собирать листки с пола и, словно предложение мира, протянул их Элизабет.
— Вот, мама. Твои листочки целые и чистые. Мы на них даже соус от пиццы не пролили. Это потому, что Тед убрал их со стола и положил в буфет, чтобы не испачкались. Он сказал, что они могут быть важными.
Элизабет взяла листки из рук сына, который уже ползал по полу, собирая фрукты.
— Оставь все как есть, — сказала Элизабет голосом тугим и тонким, как резинка, растянутая до предела. — Я потом уберу. А вы с Мэган идите наверх и заправьте свои постели.
Мэган и Мэтт безошибочным детским чутьем уловили, что атмосфера в комнате опасно сгустилась и оплошность Мэтта не имеет к этому никакого отношения. Произошло что-то, что было выше их понимания. И это что-то заставило мать измениться в лице. Еще минуту назад розовое от румянца, оно внезапно побелело как мел. Теперь мать — еще секунду назад веселая смеющаяся молодая женщина — казалась измученной и сразу постарела на несколько лет. Один за другим дети выскользнули за дверь, стараясь производить как можно меньше шума. Если грозе и суждено разразиться, то пусть это будет не из-за них. Сейчас и крохотный камешек мог вызвать лавину. Если они уйдут, может, все обойдется и гроза пройдет стороной? Утро так хорошо начиналось…
Элизабет методично пересчитала страницы и сложила их по порядку, прежде чем смогла прочитать хоть слово. Буквы расползались, строчки плыли перед глазами. Впрочем, зачем читать, когда она и так знала, что там написано. Она сама исписала эти листки, строка за строкой, пока принимала ванну с пеной.
Там был пират, высокий и опасный. Там была его пленница, дрожащая перед ним, на которой ничего не было, кроме тонкой ночной рубашки. Элизабет перебирала листы. Да, вот оно: тот эпизод, когда он рвет на ней рубашку и целует в грудь. А здесь, в этом абзаце, его пленница, поддавшись его мужскому шарму, сдается и покоряется.
Элизабет бросила листки на стол и отвернулась к стене. В теплой кухне неожиданно стало по-зимнему холодно.
— Ты ведь читал их, да?
— Послушай, Элизабет, я…
Она стремительно обернулась к нему:
— Читал?
Тед вздохнул:
— Да.
Слезы наполнили глаза Элизабет. В один миг соленая влага — свидетельство пережитого унижения и гнева — заволокла глаза. Элизабет прикрыла белые как мел губы холодной трясущейся рукой, и ей ничего не оставалось, как снова отвернуться от Теда. Она не могла смотреть ему в лицо из-за своего унижения и его предательства. И она не знала, что причиняет ей большую боль.
Тихим, умиротворяющим голосом, каким медперсонал в больнице сообщает родственникам печальную весть, Рэндольф сказал:
— Вначале я не понял, что это такое. Я подумал, что ты оставила на столе неоконченное письмо, но потом мне в глаза бросилось несколько слов.
Элизабет смотрела на него с мрачным презрением.
— Бросилось в глаза, говоришь? Знаешь, как это называется?
У Теда хватило вежливости сделать огорченное лицо.
— Неужели тебе не случалось, листая роман в книжном магазине, зацепиться взглядом за какое-нибудь слово и начать читать? Слово за слово, и оказывается, что разом прочитано несколько страниц, и все тут же, у прилавка. Вовлеченный в действие, ты забываешь о времени. Если с тобой ни разу такого не случалось, значит, ты не такая, как все.
— Мы сейчас обсуждаем не то, какая я. Мы говорим о тебе. О бессовестном манипуляторе, который использовал меня самым низким, самым недостойным образом! Как ты мог?
— Я не сделал ничего, чего бы ты не хотела!
Элизабет сжала кулаки и крепко зажмурила глаза.
— Я знала, что эта идиотская затея не доведет до добра. Я знала, что случится что-то страшное. Зачем я только позволила Лиле втянуть себя в эту авантюру!
Тед, казалось, не понимал, что происходит:
— Так это Лила уговорила тебя написать рассказ?
— Лила уговорила меня записывать то, что я придумываю. Она собирается отправить мои опусы редактору для публикации.
— Тогда я вообще не понимаю, чего стыдиться. Я читал твой рассказ и считаю, что он очень хорош.
Элизабет пронзила Теда взглядом. Из нежно-голубых глаза сделались почти синими, того же оттенка, что и у Рэндольфа.
— Да, ты прочел мою фантазию и извлек из нее немалую пользу для себя, сделал соответствующие выводы! Поэтому я не понимала, что происходит, когда ты порвал мою рубашку! Это было для тебя так нехарактерно. Ты ведь на самом деле совсем не такой!
— Откуда ты знаешь? — с вызовом спросил Тед. — Мы никогда раньше не занимались любовью. К тому же я был одержим ревностью и порядком выпил. Многие мужчины становятся агрессивными при подобном стечении обстоятельств, и я не исключение. Да, я был немного груб, признаю. — Он сделал шаг навстречу и понизил голос до шепота: — И тебе это нравилось.
Элизабет отскочила от него, как от ядовитой змеи.
— Еще ночью ты говорил мне, что думал, будто я заслуживаю большего, чем просто… — Элизабет замолчала, не найдя в себе сил выговорить нужные слова. Собравшись, она закончила мысль: — Очевидно, после прочтения моих фантазий ты изменил мнение. Ты решил, что с такой, как я, не стоит церемониться. Тем более что я только и мечтала, как бы с тобой переспать. А как же иначе, если, по-твоему, я истомилась по крепкому любовнику? А может, ты решил, что одного мне мало и я хочу сразу нескольких?
— Нет! Все было совсем не так! У каждого из нас есть свой мир. В каждом из нас обязательно живет другое «я», Элизабет. А может, и не одно, а несколько. Твое другое «я» проявляется в фантазиях. Мое проявилось вчера ночью. Я даже и не думал об этой проклятой фантазии, когда вошел к тебе в спальню.
— О, только не надо, прошу тебя! — скривив губы в саркастической усмешке, выкрикнула Элизабет. — Ты разыграл ее как по нотам!
— Возможно, я сделал это подсознательно. Я был зол, обуян ревностью к женщине, которую желал уложить в постель. Чтение твоей фантазии возбудило меня, не спорю. И завело. Я просто взбесился. Я представил Кавано в роли пирата. Я представил, что он делает с тобой все то, что ты описывала с такими возбуждающими подробностями. Я представлял тебя с ним, Элизабет!
— Ну что же, ты зря представлял. Потому что у меня с ним ничего не было. А не было у меня с ним ничего, потому что он не подлец и не лжец и… — Ужасная мысль пришла Элизабет в голову. — Ты читал только эту вещь?
На лице Рэндольфа отобразилось изумление, настолько явное, что его нельзя было не принять за фальшивку.
— Так ты читал мои фантазии и раньше, не так ли? Вот почему, когда я зашла и увидела, что ты болен…
Элизабет прижала ладони к пылающим щекам, только сейчас осознав, что происходило на самом деле. Его интерес к ней был напрямую связан с ее фантазиями. Она всегда переписывала свои сочинения набело, а черновики выбрасывала. Так, значит, он…
— Как ты мог так опуститься? Обшаривал мусорный бак, как бродячий кот, в поисках свежих впечатлений?
Сколько ее черновиков оказалось в его распоряжении, сколько он получил удовольствия, перечитывая и смакуя подробности?! Как он, должно быть, наслаждался, представляя ее в той или иной роли!
— Удивительно, как это идея насчет секса в гамаке пришла тебе в голову первому! Или ты позаимствовал ее у кого-нибудь еще? Я ведь не успела записать свои фантазии на этот счет!
Тед больше не пытался произвести впечатление раскаявшегося грешника. От прежнего виноватого выражения не осталось и следа. Он смотрел на Элизабет, чуть склонив голову набок. Элизабет презрительно усмехнулась, не желая признавать, что своими совершенно вздорными заявлениями выставила себя скандальной, глупой бабой.
— Я не имею представления, о чем ты говоришь, — с нажимом, медленно и спокойно, сообщил Тед. — При чем здесь моя болезнь? Не хочешь ли ты сказать, что я симулировал грипп и сам себе нагнал температуру?
