– Что-то же на него подействовало. У него заплетался язык, он был неповоротлив, как бык, но зато его штуковина была в полной боевой готовности. – Она поморщилась, припомнив подробности. – Он был совершенно не похож на себя.
Мерри задумалась, но ее отвлек один из солдат, явившийся сообщить, что ужин готов. Если они собираются ужинать вместе со всеми, надо идти. Девушка пробормотала слова благодарности и пошла вслед за Уной, не переставая думать о Годфри. Было даже трудно представить, что этот милый мальчик мог вести себя как похотливая скотина. Но вместе с тем Мерри не сомневалась в честности Уны. В общем, произошло что-то непонятное. Алекс встал и поприветствовал супругу поцелуем в щеку. Мерри рассеянно улыбнулась и поискала глазами юношу, которым были заняты ее мысли.
– Где Годфри?
– Когда мы остановились, я отправил его спать в повозку. Кажется, ему сегодня хуже, чем вчера. Пусть отдохнет.
Мерри почувствовала тревогу мужа. Очевидно, парнишке действительно было плохо.
– Может быть, я схожу проведаю его?
– После еды, – твердо заявил Алекс. – Ты должна заботиться о себе, иначе тоже заболеешь.
Мерри кивнула и устроилась рядом с мужем. Если бы Уна не рассказала ей, что произошло ночью, она бы настояла на посещении Годфри немедленно, но теперь… Откровенно говоря, она чувствовала себя неловко и не знала, что ему сказать.
Ужин прошел быстро. Покончив с едой, Мерри извинилась и отправилась взглянуть на юношу. Она отчаянно надеялась, что он будет крепко спать и ей не придется призывать его к ответу за непристойное поведение. Конечно, с ним когда-нибудь придется поговорить, но не стоит спешить. Тем более что она пока не знает, что ему сказать. Заглянув под самодельную крышу, Мерри убедилась, что Годфри не спит. Точнее, его там вообще не было, и забеспокоилась еще больше. Она оглядела сидевших у костров людей, но не нашла его среди них. В это время совсем рядом с ней раздался кашель. Но повозка оставалась пустой.
Когда кашель повторился, Мерри поняла, что он доносится не с повозки, а из-под нее. Она опустилась на колени и сразу увидела Годфри, который дрожал, завернувшись в тонкое одеяло.
– Годфри, что ты там делаешь? – воскликнула она. – Ты не должен спать на мокрой земле, а то совсем разболеешься и умрешь.
Из-под повозки раздался хриплый стон, потом край одеяла откинулся, явив ей бледную физиономию юноши. Ему явно было очень стыдно, и она сразу прониклась к нему симпатией. Он выглядел так, словно его застали за каким-то греховным деянием и теперь он не знает, куда деваться от смущения.
– Мне здесь очень хорошо, миледи, – сообщил он, и ее тревога усилилась при первых же звуках его голоса. Обычно он говорил приятным, почти нежным голоском, но теперь из его уст вырывалось только хриплое сипение. Судя по всему, у него так сильно болело горло, что очень скоро он вообще лишится способности говорить. – Повозка хорошо защищает меня от дождя, и я…
– Этого мало, Годфри, – мягко сказала она. – Ты должен спать на повозке. Необходимо позаботиться о твоей простуде, пока она тебя не прикончила.
Прошла минута, и Годфри просипел:
– Я не могу.
– Что ты не можешь? – встревожилась Мерри и, согнувшись, тоже залезла под повозку. Потрогав его лоб, она убедилась, что у парнишки сильный жар. – Ты слишком слаб, чтобы идти? Тогда я позову людей и…
– Нет, миледи, – быстро ответил парнишка. – Я не смогу сегодня спать на повозке, потому что Уна наверняка убьет меня во сне за мое поведение прошлой ночью.
Мерри заколебалась, но, поскольку разговор уже был начат, решила его продолжить:
– А что ты сделал?
– Я… – Он надолго замолчал. Даже в полумраке Мерри увидела, как его лицо исказила гримаса отвращения к самому себе. Ему потребовалось время, чтобы набраться смелости и честно сказать: – Я плохо помню, но боюсь, я хотел заставить ее… – Больше он не смог вымолвить ни слова, только опустил голову и ожесточенно ею замотал.
На Мерри произвела впечатление его честность, и подкупило его искреннее раскаяние. Она только спросила:
– О чем же ты думал, Годфри?
– Я вообще не думал, – выпалил он и хрипло вздохнул. – Иначе я никогда не позволил бы себе… Если честно, миледи, я сам не могу понять, что на меня нашло. Я просто… – Он замолчал, так и не найдя подходящих слов, и с совершенно несчастным видом отвернулся.
Мерри попыталась придумать, как сгладить ситуацию, но, откровенно говоря, сама была в растерянности. А потом Годфри неожиданно поднял голову, как-то по-щенячьи заглянул ей в лицо и жалобно спросил:
– Вы скажете Уне, что я очень жалею о случившемся? Клянусь, я никогда не допустил бы ничего подобного, если бы был в своем уме.
Мерри очень хотелось снять с плеч мальчика эту тяжелую ношу, но она понимала, что это будет неправильно.
– Думаю, ты должен сказать ей все это сам.
Его бледную физиономию моментально исказила паническая гримаса. Он затравленно оглянулся и просипел:
– Да она и разговаривать со мной не захочет.
Почувствовав, что ее сердце буквально тает от симпатии к несчастному пареньку, Мерри сказала:
– Нет, она знает, что ты болен, и примет твои извинения.
– Да, приму.
Мерри и Годфри одновременно повернули головы в сторону, откуда раздался голос. Уна сидела на корточках у повозки и заглядывала под нее. Было ясно, что она находится там уже давно и почти все слышала.
– Я видела, как вы направились сюда, – сказала она, – и решила удостовериться, что все в порядке. Мало ли, вдруг у парня опять с головой проблемы и он решит напасть на вас. Тогда лэрд уж точно сломает ему шею.
– Уна, мне так жаль, – начал Годфри, но служанка взмахом руки призвала его к молчанию.
– Я все слышала. И на первый раз прощаю. Можешь спать в повозке, но только не думай о том, чтобы использовать клеймор, который ты прячешь в брэ.
Годфри залился краской, а Мерри прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Было трудно представить, что парень мог напасть на Уну, если он даже говорить об этом не может и краснеет при упоминании определенных частей своего тела, как девственница… Точнее, девственник. Нет, все произошедшее было выше ее понимания. Мерри могла бы поклясться чем угодно, что Годфри совсем не тот человек в свите ее мужа, который мог бы напасть на женщину. Очевидно, Уна была того же мнения, иначе она так легко не простила бы его.
– Пошли, – сказала Мерри, – тебе надо встать с мокрой земли и залезть в повозку.
– Да, миледи. – Он вылез из-под одеяла и пополз на четвереньках, волоча одеяло за собой.
Только теперь Мерри обратила внимание на то, какое оно тонкое и протертое, местами почти насквозь.
Проводив взглядом эту жалкую тряпицу, Мерри подняла глаза на Уну, но та заговорила, не дав хозяйке и рта открыть:
– Там есть шкуры и несколько одеял. С ним будет все в порядке.
