Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Гэблдон Диана (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Томпкинс с сомнением покосился вниз, где я протирала края его раны смоченной в спиртном губкой.
— Вполне уверена. Продолжайте. Думаю, поимка всего лишь контрабандиста, даже вожака, вряд ли возымела бы нужный эффект?
Возможно. Но когда сэру Персивалю стало известно, что в его руках может оказаться важный государственный преступник, старый джентльмен чуть не получил удар.
— Однако подстрекательство к мятежу доказать труднее, чем контрабанду. Одно дело сцапать кого-то из мелкой рыбешки и вызнать у него про вожака: контрабандисты свою выгоду понимают и всегда готовы поторговаться. А вот бунтовщики — они же все сплошь идеалисты.
Томпкинс неодобрительно покачал головой.
— Поди найди среди них доносчика.
— Итак, вы не знали, кого именно искали?
Я встала, взяла шовную нить и вдела ее в иголку. Поймав встревоженный взгляд Томпкинса, я не сделала ничего, чтобы унять его беспокойство. Мне он нужен был напуганный — и разговорчивый.
— Нет, мы знать не знали, кто там заправила, до тех пор пока агентам сэра Персиваля не удалось сговориться с одним из помощников Фрэзера, который дал им кончик ниточки, ведущей к печатнику Малкольму, и раскрыл его настоящее имя. Тут, конечно, все прояснилось.
Сердце мое подпрыгнуло.
— Кто был осведомителем? — спросила я.
В моей памяти всплыли имена и лица шести контрабандистов — мелкой рыбешки. Идеалистов, прямо скажем, среди них не наблюдалось. Но кто же из них оказался предателем?
— Не знаю. Ей-богу, миссис. Ой!
Он дернулся, когда я вонзила иголку в кожу.
— Я вовсе не хочу причинять вам боль, — проворковала я фальшивым голосом. — Но рану-то зашить надо, тут уж ничего не поделаешь.
— Ох! Ой! Да что вы? Клянусь вам, я не знаю! Господь свидетель, знай я что-то, выложил бы все как на духу!
— Лучше бы вам так и сделать, — сказала я, собираясь продолжить свое шитье.
— О, пожалуйста, миссис, прошу вас. Подождите! Минуточку. Я знаю, что это был англичанин, вот и все. Вот и все!
Я остановилась и воззрилась на него.
— Англичанин?
— Да, миссис. Так говорил сэр Персиваль, — пылко уверял Томпкинс, и слезы струились из обоих его глаз, зрячего и незрячего.
Бережно, насколько это было возможно, я сделала последний стежок и завязала узел, после чего без лишних слов отлила из своей личной бутыли немного бренди и вручила ему.
Он с радостью выпил, и это оказало на него благотворное действие. То ли из благодарности, то ли от облегчения в связи с окончанием испытания, он поведал мне конец истории. Поиски вещественных доказательств участия в противоправительственном заговоре и подстрекательстве к мятежу привели его в тупик Карфакс, в типографию.
— Что там случилось, мне известно, — сказала я, повернула лицо моряка к свету и осмотрела зажившие шрамы от ожогов. — Как, все еще болит?
— Вообще-то нет, миссис, но порой чертовски мешает, — пробормотал он.
Будучи выведен из строя, Томпкинс не принимал участия в ночной засаде на контрабандистов, но слышал об этой операции («Не из первых уст, миссис, но наслышан, вы меня понимаете?») и знал, что там случилось.
Сэр Персиваль предупредил Джейми об опасности, чтобы Джейми не заподозрил его в причастности к нападению и, будучи схвачен, не развязал бы язык насчет своих денежных взаимоотношений с сэром Персивалем, что последнему было совсем ни к чему.
В то же самое время сэр Персиваль знал — от своего соглядатая, таинственного англичанина, — о подготовке встречи с французским поставщиком товара, и его люди устроили засаду, зарывшись в песок на берегу.
— Но как насчет таможенника, убитого на дороге? — резко спросила я, не в силах сдержать дрожь при воспоминании об ужасном лице удавленника. — Кто это сделал? Такая возможность, во всяком случае в теории, имелась только у пятерых контрабандистов, да вот ни одного англичанина среди них не было.
Томпкинс потер рот тыльной стороной ладони, явно размышляя, стоит ли со мной откровенничать. Я подхватила бутылку бренди и подставила ему под локоть.
— Я вам очень обязан, миссис Фрэзер. Вы истинная христианка, миссис, я это каждому скажу, кто спросит.
— Оставим мои добродетели в покое, — отрезала я. — Просто скажите мне, что вы знаете о таможеннике.
Он наполнил чашку, медленно, смакуя, осушил ее, поставил и с довольным видом облизал губы.
— Да то и знаю, миссис, что прикончили его никакие не контрабандисты, а свой же товарищ.
— Что? — изумленно воскликнула я.
Томпкинс подмигнул здоровым глазом в знак того, что говорит честно.
— Так оно и есть, миссис. Их ведь было двое, верно? Вот, и один из них получил четкие указания от сэра Персиваля.
Они заключались в том, чтобы дождаться, когда ускользнувшие при нападении на берегу контрабандисты побегут к дороге, накинуть петлю на шею его напарника из таможенной стражи, задушить его и оставить там как доказательство кровавого злодеяния контрабандистов.
— Но зачем? — озадаченно спросила я. — Какой в этом смысл?
— Неужто не понимаете? — Томпкинс выглядел удивленным, словно ситуация была яснее ясного. — Нам не удалось добыть в типографии доказательства причастности Фрэзера к подстрекательству к мятежу, а поскольку его мастерская сгорела дотла, стало ясно, что из этого уже ничего не выйдет. Никак не получалось взять Фрэзера с поличным на контрабанде: попадалась лишь работавшая с ним мелкая рыбешка. Один соглядатай вроде бы собирался разведать, где хранятся товары, но то ли Фрэзер разоблачил его и перекупил, то ли еще что, однако в один ноябрьский день он как в воду канул, и никто о нем больше не слышал. Как и о тайнике контрабандистов. Понятно?
Я сглотнула, вспомнив человека, цеплявшегося ко мне на лестнице борделя. Интересно, как там та бочка с мятным ликером?
— Но…
— Да подождите, миссис, дайте договорить. — Томпкинс предостерегающе поднял руку. — Итак, сэр Персиваль понимает, что у него появилась редкостная возможность изобличить не просто контрабандиста и автора бунтарской писанины, которую мне выпала удача увидеть, но еще и помилованного мятежника-якобита, одного имени которого хватит, чтобы превратить судебный процесс в главнейшее событие во всем королевстве. Одна беда: с доказательствами у него было плоховато.
Вникая в объяснения Томпкинса, я начинала осознавать весь масштаб подлого замысла. Убийство таможенника при исполнении обязанностей не только являлось преступлением, каравшимся смертной казнью, но и относилось к тем злодеяниям, которые вызывали общественное негодование. И если обычно простые люди не считали контрабанду таким уж дурным занятием и относились к контрабандистам с симпатией, то бессердечное убийство — это совсем другое дело.
— Ваш сэр Персиваль проявил себя первостатейным сукиным сыном, — заметила я.
Томпкинс задумчиво кивнул, моргая над чашкой.
— Тут вы, миссис, в точку попали. Да, на сей счет с вами поспорить трудно.
— Что же до того убитого таможенника — сдается мне, он это заслужил.
Томпкинс хихикнул, разбрызгав мелкие капельки бренди. У его единственного глаза были явные проблемы с фокусировкой.
— О, вполне заслужил, миссис, и не один раз. Вот уж о ком не стоит убиваться. Куча народу была чертовски рада увидеть Тома Оуки качающимся в петле, и сэр Персиваль не в последнюю очередь.
— Понимаю.
Я закрепила повязку на его икре. Было уже поздно; скоро мне предстояло вернуться в лазарет.
— Лучше бы кликнуть кого-нибудь помочь вам забраться в гамак, — сказала я, взяв из его вялой руки почти пустую бутылку. — Вам нужно дать своей ноге отдых самое меньшее дня на три: передайте вашему офицеру, что я предписала вам не лазить на реи, пока не сниму швы.
— Так я и сделаю, миссис, и спасибо вам за доброе отношение к бедному невезучему матросу.
Томпкинс предпринял попытку встать и удивился, когда она не увенчалась успехом. Я подхватила его под мышки, помогла подняться на ноги и дотащила до двери, поскольку он категорически не желал поддержать мои усилия.
