Квадратный корень из лета - Хэпгуд Гарриет (бесплатные версии книг txt, fb2) 📗

– Марго, – сказал Джейсон, – вряд ли Холкси можно назвать целым миром. Вот подожди, когда я уеду в колледж…

Я перестала его слушать и отвернулась, роясь в припасах: книги, яблоки, пачки печенья, газировка в маленьком кулере для пикников. Я еще не придумала, как быть, если нам захочется по-маленькому, но в остальном мы могли сидеть здесь хоть целый день.

Он уезжает через три недели. Мы еще не говорили, что будет потом, но мне кажется – ничего. Ничего особенного. Роман выдохнется, поблекнет и забудется. Я почти не против – у нас было целое лето. Джейсон продолжал говорить, но я не слушала.

– У меня есть мороженое, – перебила я. – Надо его съесть, пока не растаяло.

Я вынула фруктовое мороженое и вафельный брикет. К моей досаде, Джейсон потянулся к фруктовому, моему любимому, но вдруг схватил меня за запястье и усадил к себе на колени.

Мне скоро на работу, – произнес он. Я по-прежнему держала оба мороженых, когда Джейсон медленно лег. Я вскрикнула, но его руки крепко удерживали меня за талию. В результате я оказалась в глупейшей позе, расставив локти у его плеч, с мороженым в кулаках, зарывшись лицом ему в шею и хохоча.

– Марго, – сказал Джейсон мне в шею, – положи мороженое, а?

– О. – Я бросила брикеты. У нас оставалось всего несколько недель, и я знала, что еще можно делать в домике из сена с тайным бойфрендом в последний день лета.

Кожу саднило как ободранную – это путешествие во времени отличалось от остальных. Путешествовать становилось болезненно. Но я снова лежу в кровати, лицом к лицу с Томасом, который уже нацепил очки, а между нами свернулся Умляут, тихо, по-кошачьи посапывая.

Сердцем я еще в полевом домике. Как я могла забыть то, что знала тогда: мы с Джейсоном с самого начала были не навсегда? Как я могла забыть, что я не возражала? Смерть Грея, как торнадо, стерла все, что было до нее, оставив меня беспомощной и растерянной.

– Ну что, значит, в среду? – спросил Томас. На секунду я подумала, что он говорит о сексе. Надень презерватив на банан и больше в жизни не ешь бананы. Я покраснела от корней волос до выкрашенных вишневым лаком ногтей на ногах.

Отделенный от меня подушкой, Томас подходил мне ну просто каждой клеточкой.

– Го, – улыбнулся он, отгадав мои мысли, – я спрашиваю не об этом. Хотя…

Он медленно похлопал ресницами и потянулся откинуть волосы с моего лица. Умляут между нами заурчал во сне. Приподнявшись, я ткнула Томаса в грудь.

– Молчи, – улыбнулась я, задержав руку на его груди. Оказывается, мне не нужен второй шанс. Моя ложь вообще не имела значения – я же оказалась там, где хотела? – Не заставляй меня рисовать Колбасу нуммер цвай!

– Почему в твоем исполнении немецкий звучит так красиво? Он просто ужасен, когда на нем разговаривает Нед… – На секунду Томас зарылся лицом в подушку и снова поднял голову. – Ладно, так что насчет среды? Ты, я и лучшая рыба с картошкой, какую может предложить пляж Холкси!

Кажется, он пригласил меня на свидание. И, похоже, я пропустила момент, когда согласилась.

Почему же я отсутствовала в такие важные моменты своей жизни?

Томас выбрался из кровати, потянулся и надел ботинки. Выпрямившись, он взглянул на мою пробковую доску.

– А, ты сохранила мой имей! Круто. И ты… решала на нем математику? Ну ладно, а-а-аргх…

Он пошел к двери, вернулся меня поцеловать и вымелся в сад прежде, чем я успела отреагировать.

– Привет, Нед, – донеслось снаружи. Мой братец что-то прорычал в ответ, но слов я не разобрала. – Это не то, что ты думаешь…

Я подождала, пока разговор затих вдали, встала с кровати и сняла имей с доски. Он снова изменился, но остался таким же бессмысленным. Для меня – Томасу определенно было все ясно. Он прав: я действительно исписала листок математическими вычислениями – по крайней мере, почерк мой. Но я не помню уравнения.

Среда, 13 августа

Вечером, когда мы поехали на пляж, над горизонтом поднялась бледная полная луна, самая большая в мире оптическая иллюзия. Огромная, тяжелая, она плыла за нами с Томасом, пока мы ехали на велосипедах по заросшему берегу, мимо изгороди, где я упала, кажется, целую вечность назад. Дыра в листве была заполнена темной материей, ожидающей меня как недоброе напоминание.

Парковка пустела на глазах: малыши с ведерками и совочками тащились за родителями, отдыхающие разъезжались по домам. Сгущались сумерки. Мы пристегнули велосипеды к стойке и побежали в «Фуд хат», где уже опускали жалюзи.

– Жареную картошку, пожалуйста, – сказал Томас, а я одновременно с ним выпалила:

– Нам чипсов!

Продавцы заворчали – рабочий день закончился, и они уже выключили фритюрницу. Однако Томас разом их очаровал, и вскоре мы сидели на одеяле в кратере дюны, и пахнущий уксусом пар поднимался к темнеющему небу. В приоткрывшейся сумке Томаса я увидела мою книжку «Навсегда», заложенную двумя открытками – где читал он и где я.

– Томас! – вырвалось у меня.

Он повернулся ко мне, придерживая волосы, которые трепал ветер, и улыбнулся широко, как небо. Мне очень хотелось ему сказать: не хочу больше путешествий во времени, хочу остаться здесь и открывать Вселенную с тобой. Но я не могла заставить себя это произнести.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я кивнула и спасла ломтик жареной картошки от массового уничтожения кетчупом. Весь день наше «мы» тормозило – разговор не клеился, перемежаясь долгими паузами, после которых мы вдруг начинали говорить одновременно («Нет, давай ты, нет, ты говори»). Что со мной не так, я знала: я каждую секунду ожидала, что меня утянет во временнýю воронку. А вот в чем дело с Томасом, я понять не могла: он был какой-то дерганый с тех самых пор, как вышел из моей комнаты в воскресенье. Мы ели молча, пока порыв ветра не бросил запах разогретого уксуса прямо мне в лицо. Я поперхнулась и поймала на себе взгляд Томаса.

– Ну вот что, всезнайка, – сказал он, вставая. – Подожди.

Он скрутил пустой полистироловый контейнер, закапав уксусом все одеяло, и побежал с ним через дюны.

– Ты куда? – крикнула я ему вслед, нагнувшись, чтобы видеть, как он сбегает по тропке на пляж.

– Сюрприз, – услышала я. Перед тем как свернуть за угол и исчезнуть из виду, Томас в прыжке запулил контейнером в мусорную корзину с торжествующим «йессс!»

Сидя в ожидании, я смотрела на море. Вернее, на его отсутствие: с нашей дюны виднелся только плоский мокрый песок, тянувшийся чуть ли не до горизонта. Где-то там, недоступное глазу, плещется Северное море. В детстве я грустила при виде такого сильного отлива: мне хотелось бежать много миль прямо в горизонт, пока я тоже не стану невидимой. Если бежать и бежать в пустоту, можно ли от всего убежать? От Грея, от тоннелей во времени, от себя?

На берегу появился Томас – он уже шел к дюне, махая руками в воздухе. От этого мне сразу захотелось остаться. Увидев, что я его заметила, он сложил руки рупором и что-то прокричал.

– Что? Я тебя не слышу, – проорала я.

Он театрально пожал плечами и побежал дальше, не останавливаясь, пока не оказался ярдах в пятидесяти. Обхватив колени, я смотрела, как он буравит ногой влажный песок. Через несколько секунд я поняла, что он пишет, улыбнулась и, подхватив наши сумки и одеяло, сбежала по склону дюны. Когда я подбежала к Томасу, он уже написал лучшее уравнение, какое мне доводилось видеть.

Так Грей называл нас в детстве. «Так-так, – говорил он, когда я входила в комнату, а если за мной шел Томас, то дед добавлял: – Так-так, проблема в квадрате». Мы это сразу подхватили и говорили, затевая какую-нибудь шкоду. Вода уже заливала написанное, но Томас стоял, не отрывая ноги от хвостика цифры 2. Джинсы промокли до колен, волосы курчавились от соли и влажности, очки забрызганы мелкими каплями.