Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Dwyer Philip
Разумеется, для Пинкера это гипернасильственное изображение Средневековья - пригодное для использования прошлое. Он стремится рассказать своей аудитории шокирующую историю. Снимая пыль с устаревшего тезиса Норберта Элиаса, Пинкер рассматривает историю как историю прогресса, в которой человечество медленно, но решительно участвует в цивилизационном процессе, иногда с перебоями, иногда с явным регрессом. Мы не только отточили свои манеры и гигиену (тема, которую Пинкер обсуждает с удовольствием и наглядными подробностями), но и научились сдерживать эмоции и физические реакции. В основе этой эволюции лежит открытие эмпатии. Начиная с эпохи Разума, поясняет Пинкер, "люди стали сочувствовать большему числу своих собратьев и перестали быть равнодушными к их страданиям". 5 В XXI веке, который Пинкер называет эпохой эмпатии, наше сострадание распространяется даже на отношение к животным. В результате, по мнению Пинкера, сегодня мы живем в самую мирную эпоху за все время существования человечества. Многим эта история покажется неправдоподобной. Ведь наша способность к разрушению не знает себе равных, в Америке мы почти ежедневно слышим о массовых расстрелах, а политологи регулярно говорят о современной эпохе как об эпохе геноцида. Разве возможно, чтобы люди были когда-нибудь более кровожадными, чем мы сегодня?
Для того чтобы это поразительное и, казалось бы, контринтуитивное повествование имело успех, Пинкеру необходимо варварское Средневековье. Действительно, без насильственной отправной точки центральный аргумент книги оказывается несостоятельным. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Пинкер обнаруживает варварское Средневековье, когда начинает его искать. Однако, как я надеюсь показать, эта нелепая карикатура на средневековый мир полностью зависит от незнания Пинкером источников, на основе которых он ведет свою статистику, в сочетании со скудным пониманием средневековой правовой системы.
Источники
Наглой уверенности Пинкера в своей гипотезе во многом способствует тот факт, что он ничего не знает о средневековой эпохе. Более того, само предположение о том, что наши средневековые предки были морально неразвитыми, выдает его незнание основ средневековья. Средневековые христиане ценили милосердие (caritas), которое лучше всего понимать как добрососедство, как одну из главных добродетелей. Мужчины и женщины серьезно относились не только к десяти церковным заповедям, но и к семи телесным делам милосердия, повсеместно встречающимся в произведениях искусства той эпохи и лежащим в основе ее прославленного гостеприимства. Можно быстро обнаружить, что молчаливый отказ Пинкера читать работы настоящих историков является благом для его дела. Только пять средневековых историков попали в его библиографию (Гири, Гробнер, Ханавальт, Каеупер и Перес), хотя их исследования играют незначительную роль в историческом анализе средневековой эпохи, проводимом Пинкером.
Чтобы написать сенсационную историю, нужны сенсационные источники, и Пинкеру не составило труда найти источники о Средних веках, соответствующие его представлениям. Его знания о насилии в средневековом мире основаны на четырех категориях источников:
1. Отвратительные изображения казней и пыток, взятые из книг об инквизиции, которые Пинкер называет "кофейными столиками", а также с сайта итальянского "музея пыток", ставящего перед собой возвышенные, но явно аисторические цели. На сайте музея с гордостью заявляется, что "ужас, вызываемый у посетителей при виде этих инструментов, позволяет нам сделать их союзниками в борьбе против пыток"; при этом экспонаты "обнажают худшую сторону человеческой природы: каждый человек скрывает и удерживает потенциального мясника".
2. Артурианские романы, которые Пинкер рассматривает как исторический факт. Артурианские романы были рассчитаны на рыцарскую аудиторию. Современным эквивалентом было бы восприятие фильмов о Рэмбо как точного изображения жизни ветеранов Вьетнама в Америке.
3. Ложные статистические данные. Применительно к Средним векам Пинкер опирается на два крайне неортодоксальных исследования, чьи броские названия говорят об их фальшивом характере. В своей "Большой книге ужасных вещей" и сопутствующем ей сайте "Смерть от массовых неприятностей" самопровозглашенный "атроцитолог" Мэтью Уайт предлагает читателю "некрометрические данные" (количество смертей за всю историю), которые одновременно невероятно конкретны и невероятно высоки. 9 Политолог Рудольф Руммель в своей книге "Смерть от правительства" ввел термин "демоцид" для описания убийственной деятельности государственных систем. Название каждой главы взято из числа погибших, связанных с конкретным правительством (например, "61 911 000 убитых: Советское государство ГУЛАГ"; "10 214 000 убитых: Depraved Nationalist Regime"). Его цифры также завышены: Руммель утверждает, что в ходе испанской инквизиции было убито 350 тыс. евреев, что в 1,7 раза превышает реальную численность еврейского населения Испании того времени.
4. Некорректная историческая статистика преступлений, составленная и проанализированная политологом Тедом Р. Гурром и криминологом Мануэлем Эйснером, опирается на цифры, приведенные в средневековых историях Джеймса Б. Гивена (Англия XIII в.) и Барбары А. Ханавальт (Англия XIV в.). Оба автора делают гиперболические заявления о характере насилия в средневековой Англии. Гивен утверждает, что каждый житель Англии XIII века, даже "если он лично не был свидетелем убийства, знал или знал кого-то, кто был убит". В то время как Ханавальт утверждает, что в средневековом Оксфорде или Лондоне у человека было больше шансов быть убитым, чем погибнуть в результате несчастного случая. Это, безусловно, наиболее проблематичная из четырех категорий. Если многие другие свидетельства, включая статистику Уайта и Руммеля, можно легко отбросить как мелодраматический бред, то с работами Гурра и Эйснера, которые носят академический характер и, на первый взгляд, заслуживают гораздо большего доверия, дело обстоит иначе. Тем не менее, средневековые данные, на которых основаны эти исследования, изначально несовершенны: и Гивен, и Ханавальт подверглись жесткой критике за свои методологические подходы, а их статистика (хотя и не их книги) в значительной степени дискредитирована. Я подробнее остановлюсь на спорах, связанных с использованием их статистики, в следующем тексте. Еще важнее другое: Гурр и Эйснер слабо понимают контекст, из которого были взяты эти цифры, а Пинкер - вообще не понимает.
Средневековые цифры
Статистика является стержнем в анализе Пинкера. Это также хлеб и масло для исследований психолога. Пинкер гневно осуждает правозащитные группы, которые используют "некачественную статистику" и делают заявления, основанные на анекдотах, и, тем не менее, благодаря своей склонности к книгам для журнальных столиков и нежеланию проявить любопытство к источникам, стоящим за используемой им статистикой, Пинкер попал в точно такую же ловушку. Без сомнения, цель Пинкера достойна похвалы. Отслеживание уровня насилия во времени и пространстве открывает большие перспективы для лучшего понимания динамики отношений человечества с насилием, и особенно для выявления тех социальных и культурных факторов, которые толкают людей на совершение насильственных действий. Поэтому неудивительно, что Пинкер - не первый ученый, предпринявший попытку такого сравнения. Однако, как показывают критические замечания, высказанные в адрес Гивена и Ханавальта, это недостижимая цель. Как бы ни было велико наше желание получить практические данные из средневековых европейских источников, мы не можем заставить их соответствовать нашим потребностям.
Криминологи оценивают уровень насилия по количеству убийств на 100 тыс. человек населения в год. В эпоху достоверных данных переписи населения, а также надежного учета Бюро юстиции (или аналогичных учреждений в развитых странах мира) такой подход позволяет получить достоверную статистику, которая, казалось бы, должна точно отражать современный уровень криминального насилия. Однако следует признать, что инструмент криминолога был разработан в ответ на современные данные и современную систему права. Средневековые документы представляют собой ряд непреодолимых препятствий, среди которых наиболее значимым является то, что мы не располагаем точными данными о численности населения в этот период, а оценки численности населения являются проблематичными. В качестве примера можно привести средневековую Англию. Книга Domesday Book максимально приближена к средневековой переписи населения, но ее методология не позволяет оценить численность населения. Ее авторы учитывали только глав домохозяйств, поэтому иждивенцы - женщины, дети, одиночки и пожилые люди, составляющие более значительную часть населения, чем домохозяева, - не учитывались. Не учтены также члены религиозных орденов и персонал, служивший и живший в замках. Крупные города, такие как Лондон или Винчестер, также не фигурируют в исследовании. Существуют также данные о налоге на опрос за три года XIV века, но они страдают от многих из тех же осложнений. Впрочем, ничто из этого не помешало Гивену рассчитать оценки для своей книги 1977 года, предположительно поэтому и Гурр, и Эйснер нашли его исследование таким увлекательным. По словам одного из критиков, предприятие Гивена дает цифры, которые являются "не более чем догадками".
