Живописец (Жена иллюзиониста) - Орбенина Наталия (электронная книга .TXT) 📗
– Есть ли в доме хоть один человек, на которого ты могла бы опереться? – спросил Михаил, отхлебнув из оловянной кружки.
– Я не знаю. – Маша аккуратно подула в свою кружку. – Теперь мне все и вся кажется таким враждебным, неискренним, лицемерным!
– Следователь полиции упоминал горничную Кайсу Вуори. Она раньше была любовницей старого барона, до того как он пропал.
– Да, я слышала об этой истории. И мне кажется, что Кайса симпатизирует мне. Но как знать, что она думает на самом деле, она всегда молчит.
– Может, попробовать поговорить с ней, нам нужен помощник.
И они принялись обсуждать план побега Маши из поместья. В это время за окном раздался долгий и протяжный вой. Маша вздрогнула и побледнела. Колов помрачнел.
– Ты привела собаку? Маша, это погубит нас! Ты же сама рассказывала, какой у этого пса нюх.
– Я не подумала. Прости, я так спешила.
Вечером того же дня, после бесконечного молчаливого ужина в обществе свекрови и мужа Маша направилась в переднюю, где была устроена лежанка для Лайна. Пес при виде хозяйки вскочил и завилял хвостом. У Маши защемило сердце. Если бы он знал, с чем она пришла к нему! В руке у молодой женщины был зажат кусок сахару, на который она щедро накапала крысиного яду. Мысль о том, что собака невольно может выдать их с Коловым, неустанно крутилась в ее голове. Участь несчастного зверя была решена. Стараясь не смотреть собаке в глаза, она протянула ему отравленный сахар. Лайен аккуратно взял сахар зубами, положил его перед собой, лег и прикрыл глаза. Маша удивилась, так как пес всегда в одно мгновение проглатывал лакомые кусочки. Она погладила его дрожащей рукой и, давясь слезами, поспешила в свою комнату. Оглянулась, собака огромными желтыми глазами смотрела ей прямо в душу. Маша села, затаив дыхание. В доме царила тишина, впрочем, как обычно. И в этой тишине ей послышался жалобный стон, скуление, переходящее в плач. Маша зарыдала сама и бросилась обратно. Только бы успеть! Злополучный сахар лежал на прежнем месте. Лайен сладко зевнул и, пуская слюни, нацелился на него. Она успела выхватить отраву из-под носа собаки. Пес лязгнул зубами и посмотрел на Машу совершенно ошалелым взором. Он теперь совершенно отказывался ее понимать! Маша опустилась рядом с собакой, обхватила ее голову, целуя морду животного, она проклинала свою слабость. Отравительница из нее решительно не получится!
Глава двадцать девятая
Горничная Кайса торопливо наводила порядок в гардеробе своей госпожи. Маша, полулежа на кушетке с томиком Рунеберга, пребывала в мечтах. Образы поэта переплетались с ее фантазиями. Мысль о побеге преследовала ее неотступно.
Как всегда почти бесшумно появилась свекровь.
– Что вы читаете, моя милая? – спросила Аглая Францевна с улыбкой, которая всегда появлялась на лице баронессы, когда она обращалась к невестке. – А, Рунеберг! Отрадно, что вас так привлекает финская культура. Когда вы поживете с нами подольше, вы во всей полноте ощутите ее прелесть. А это вам для улучшения цвета лица и бодрости тела.
С этими словами баронесса поставила на край стола изящный стакан из тонкого стекла и, бросив выразительный взгляд на горничную, вышла. Маша взяла стакан в руки и долго всматривалась в розоватую непрозрачную жидкость. Теперь-то уж она знала, что таится за этой нежной заботой, что скрывает стекло стакана! Михаил передал ей совет обоих докторов, Скоробогатова и Миронова, как можно быстрее отказаться от этих опасных напитков, которые ведут к привыканию и делают человека рабом вызываемых ими ощущений. Но и внезапно отказаться тоже нельзя, организм уже пристрастился к сильному воздействию. Поэтому доктора советовали уменьшать дозу постепенно, сильно разбавлять питье водой, и тогда отказ от зелья пройдет менее болезненно. Оказалось, что Машино недомогание в Петербурге связано именно с тем, что она не принимала этих снадобий. Тщательно скрывая это от всевидящей свекрови, Маша теперь старалась поступать, как ее научили доктора. Поначалу ей и впрямь сделалось нехорошо. Но она понимала, отчего это происходит, и не только мужественно перенесла боль и дурноту, но еще и умудрилась скрыть это от мужа и баронессы. Зато ее перестали донимать страхи, непонятные видения и нелепые приступы неестественной страсти к мужу. И вот наконец она свободна! Ее сознание снова чисто, она опять способна принимать разумные решения, реально оценивать происходящее. Именно теперь Маша явственно осознала, как получилось, что она предала свою любовь к Мише и вышла за чужого, незнакомого, да к тому же еще и безумного человека. Она сама была почти безумна! Маша поежилась от воспоминаний. Ну уж нет, теперь она никому не позволит повелевать своим сознанием!
Аглая Францевна удалилась. Горничная перекладывала белье в комоде, аккуратно перебирая шелковые и батистовые сорочки, чулки, панталоны. Маша встала и обошла Кайсу так, чтобы та видела все ее действия. Решительным жестом снадобье баронессы было вылито в таз для умывания. Горничная и хозяйка несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Потом Кайса медленно двинулась к месту преступления, взяла в руки расписной фаянсовый кувшин, стоявший рядом, и вылила из него воду вслед за снадобьем. В тазу образовалась мутноватая жидкость, просто вода, в которой что-то мыли. Теперь, когда горничная пойдет ее выплескивать, никто ничего не заподозрит. Женщины не обменялись ни словом, но обеим стало все ясно.
Через несколько дней Маша вышла из дому в сопровождении Лайена и пошла в дальний уголок поместья, где был похоронен младенец Кайсы. Как и ожидалось, горничная была там. Кайса часто приходила к этому одинокому холмику, когда выдавалась свободная от работы минутка. И все в доме знали, где искать горничную молодой барыни. Кайса, услышав шаги, подняла голову и нахмурилась. Никто еще не нарушал ее горького уединения. Оставив собаку в стороне, Маша приблизилась к могилке, ступая по глубокому снегу. Кайса лопатой расчистила немного вокруг и теперь сидела на свернутой рогожке, уткнувшись в платок.
– Я побуду с тобой немного, хорошо? – спросила Маша и перекрестилась на могильный холм.
Кайса не ответила, только пожала плечами.
– Царствие небесное невинной душе! – тихо и с чувством произнесла Маша. – А ты успела окрестить его?
– Нет, – последовал глухой ответ.
– Как, должно быть, тебе тяжко! Я-то знаю теперь, что значит потерять любимого человека. И я знаю, что значит для женщины ребенок от любимого человека, – добавила она почти шепотом.
Кайса удивленно подняла глаза на хозяйку, но ничего не спросила. Маша тем не менее была уверена, что та все поняла.
– Поэтому, Кайса, я не могу более оставаться в этом доме. Тут сплошной обман, лицемерие. Безумие, безумие во всем. Даже Аглая Францевна безумна в своем желании скрыть правду, выставляя своего сына здоровым. Я думаю, что ее муж барон Корхонэн стал жертвой безумца, и это меня очень пугает! – осторожно, с расстановкой произнесла Маша, внимательно глядя на собеседницу.
Кайса удивилась речам хозяйки. Ее широкие брови изогнулись недоуменной дугой. Но после сцены с кувшином она ожидала чего-то подобного, неких шагов к откровенности. Тем более что горничная замечала, как молодая женщина куда-то убегает и возвращается, светясь от счастья. Что жизнь ее с законным супругом явно не задалась. И что страшная тайна семейства стала очевидной. Но самое главное, что не только Кайса подозревает, что Теодор был убит, и убит собственным сыном! Ее тяжкие раздумья на эту тему теперь подкрепились опасениями молодой хозяйки.
На самом деле, Маша мало что знала о смерти отца Генриха. Но они подробно обсудили с Михаилом, что может волновать горничную, какие струны можно затронуть в этой молчаливой и замкнутой душе, чтобы побудить Кайсу помочь Маше бежать из поместья. О таинственной смерти барона говорил следователь Сердюков, но вся эта история так и оставалась незаконченной, ибо тело барона так и не нашли.