Улица Райских Дев - Вуд Барбара (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
Съев свой помидор, Захария дожидался, пока сестры и Омар покончат с едой. Как это бывало с ним иногда, он вдруг впал в задумчивость: в фильме с красивыми танцами и приятными мелодиями был один сюжет, который всегда вызывал у Захарии подавленность и уныние – тема разведенной жены, которая изображалась по стереотипу злодейкой и развратницей. Захария знал, что его мать получила развод от отца, но не верил, что она может быть такой, как разведенные жены в кинофильмах. Ведь не все разведенные жены плохие – тетя Зу Зу, которая умерла год назад, была разведена, но все называли ее святой женщиной.
Захария не видел ни одной фотографии своей матери, но представлял ее себе как живую: красивой, целомудренной и благочестивой, как Зейнаб, святая семьи Рашидов. Захария любил мечтать о мелодраматической встрече с матерью, слезах и объятиях; двоюродный брат Омар расхолаживал его.
– Если твоя мать такая правильная женщина, – говорил он насмешливо, – почему она никогда тебя не навестила?
Захария мог выставить только одно возражение: она, наверное, умерла. Умерших всегда легче канонизировать.
Тахья слегка оступилась, и Захария поддержал ее под локоть. Между двоюродными такие касания были допустимы, но Захарию пронизал ток совсем не родственного чувства. Эта девичья рука под тонкой тканью была такая нежная и горячая!
Если Омар обратил внимание на Камилию только два года назад, то Захария питал нежное чувство к Тахье с раннего детства. Тахья была похожа на образ матери, который он создал в своем воображении – воплощение мусульманской добродетели и чистоты. Захарию не волновало, что семнадцатилетняя Тахья была на год старше его, – она была маленькая и хрупкая, простодушная и наивная. Захария мечтал охранять и защищать ее, всю жизнь провести с ней в святом идеальном супружестве. Для Омара кузина Камилия была объектом пылкой страсти, Захария мечтал о браке с Тахьей – ведь двоюродных часто женят в Египте. Идя рядом с девушкой, юный и счастливый, он мысленно читал ей экзальтированные восточные стихи: «Тахья, будь же моей! Реки счастья у ног твоих заструятся, – так я велю! Солнце свое ожерелье из золота с неба сбросит тебе, – так я велю! Месяц серебряные браслеты тебе из лунных лучей сплетет, – так я велю! Дождь с неба прольется, и капли на коже твоей жемчугом станут, – так я велю! Много чудес для тебя, любимая, я сотворю…»
Тахья, конечно, не слышала стихов и чему-то засмеялась. Захария вздрогнул: ему казалось, что он вслух читал ей пламенные строки. Он вернулся на землю и отпустил шутку на счет проходивших мимо них чем-то озабоченных хмурых русских. Их было теперь немало в Египте в связи с постройкой Ассуанской плотины, в каирских магазинах появились русские товары и русские надписи. Но ко двору они египтянам не пришлись, русским не симпатизировали. Веселые, легкие каирцы прозвали их «унылые люди».
Захария начал напевать любовную песенку «К тебе мой взор прикован», остальные подхватили ее. Они шли веселые, красивые – воплощение сияющей победоносной юности. Улицы были ярко освещены, из открытых дверей лилась музыка. На тротуарах сидели женщины-феллахи в черных мелаях, поджаривающие на жаровнях кукурузные зерна – знак, что лето уже началось. В теплом воздухе смешивались ароматные запахи мясных шариков, жареной рыбы и цветущих деревьев. Каир был прекрасен и словно создан для юных и счастливых.
Они дошли до площади Свободы, где на месте британских казарм строился отель «Хилтон» в древнеегипетском стиле. Камилия задумалась и не заметила, что рука Омара жадно сжимает ее локоть. Она с восхищением вспоминала танцы Дахибы в кинофильме, который они видели. Танцовщицу обожал весь Египет. Вот бы стать такой знаменитой! Камилия знала, что она рождена для танца. В детстве она подражала женщинам, танцевавшим беледи на приемах Амиры. Умма и отец решили отдать ее в балетную школу. Теперь она школу окончила, попав в число самых блестящих выпускниц, которых приглашали в национальный балет. Но в своевольной головке Камилии вихрились другие замыслы – классический балет был не по ней. О своих планах она решила сегодня рассказать Ясмине.
Омар заметил идущих навстречу молодых людей, которые глазели на Камилию. Он нахмурился и посмотрел на Захарию. Юноши на улицах Каира нередко заговаривают с девушкой или пытаются до нее дотронуться. Недавно какой-то юноша в магазине коснулся Ясмины, которая рассматривала вещи на прилавке магазина, Омар и Захария выволокли его на улицу и оттрепали. Но эти парни, увидев, что девушка находится под охраной родственников-мужчин, прошли молча.
В душе Омар даже сочувствовал таким юношам – как и он сам, они могли прикоснуться к девушке только на улице или в автобусе. Омару случалось идти по улице вслед за девушкой, жадно следя за мелькающими ножками и надеясь на удачу. «Но это, пожалуй, ни к чему, – подумал он, – выскочат откуда-нибудь разъяренные братья и кузены… Надо сосредоточить внимание на Камилии, – если она и пожалуется отцу, то Омар знает кое-что про Ибрахима и использует это».
– Откуда у вас эти шрамы?
Обнаженный Ибрахим скатился с женщины и протянул руку за сигаретами, лежащими на тумбочке. Все они расспрашивают про эти шрамы… Сначала он раздражался, потом стал отвечать механически:
– Во время революции получил. Но эта шлюшка настаивала:
– Я спрашиваю – как, а не когда!
– Ножом.
Ибрахим не любил этих расспросов; ни матери, ни Элис он не рассказывал об унизительных и страшных пытках. Тюремщики наносили раны в паху, делая вид, что собираются его кастрировать. Ибрахим встал и подошел к окну, обернувшись простыней, словно тогой. Под окном сиял и шумел Каир; даже сквозь закрытое окно на третьем этаже был слышен уличный шум: какофония автомобильных гудков, музыка из включенных в кафе радиоприемников, песни уличных музыкантов, смех, перебранка.
Революция произошла десять лет назад; после позорного поражения в Суэцкой войне, где Франция и Англия помогали Израилю против Египта, египтян обуяла национальная гордость, накатившая на страну словно разлив Нила. Осуществление лозунга «Египет для египтян» привело к массовому отъезду иностранцев из Египта. Египтяне стали владельцами офисов, магазинов, ресторанов. Каир потерял европейский лоск – замусоренные тротуары, облупленные фасады. Египтян это не заботило – они славили свое обретенное единство и свободу, их распирало от национальной спеси. Героем их странноватой широкоохватной революции был Гамал Абдель Насер – египтяне его обожали. Портреты Насера виднелись в витринах магазинов, в киосках, на афишах кинотеатров.
Ибрахим рассматривал сверху уличную толпу. Пешеходы пренебрегали тротуарами и беспечно игнорировали переходы. Нетрудно было определить новых аристократов – правящую касту Египта, сменившую пашей – землевладельцев и дельцов в фесках, – это были военные в мундирах и их жены в претенциозных европейских платьях.
Землевладельцы не полностью утратили свои позиции: они добились закона о сохранении двухсот акров земли на каждого члена семьи (в первоначальном варианте закона было двадцать акров), а семьи у них были многочисленные. Так что у клана Рашидов земельные угодья, в сущности, остались в тех же границах и стиль жизни не изменился: у женщин этого рода остались меха и наряды, драгоценности и автомобили.
– Доктор Рашид? – позвала, призывно улыбаясь, женщина на постели.
Он досадливо махнул рукой:
– Сейчас придет пациентка…
Сейчас он отошлет эту шлюху, а завтра вызовет другую. После выхода из тюрьмы Ибрахим два года жил затворником – почти не выходил из дому, не общался со старыми друзьями. У него была цель: он засел за учебники медицины и восстановил профессионализм, утраченный за беспечальные годы службы при Фаруке; после этого он нанял небольшое помещение для врачебных приемов и занялся практикой. Он довольствовался ограниченным кругом пациентов, но неожиданно положение изменилось – Ибрахим Рашид стал модным врачом.
Ибрахим смотрел из окна на ярко освещенный кинотеатр «Рокси» и видел через стекло женщину, которая оделась, пересчитала деньги, оставленные на столике, вышла и закрыла за собой дверь.
