Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин (мир книг TXT) 📗
Лишь когда трапеза была завершена, и стол освободили от блюд, завязался разговор. За окнами сгущались мирные сумерки, в тронной зале сделалось совершенно темно. Обмирающие от страха слуги заскользили вдоль стен, зажигая светильники; язычки огня оказались слабыми, что объяснялось дурным качеством масла.
— Где царь Ариарат Седьмой? — спросил Марий.
— Мертв, — ответил Митридат, ковыряя в зубах золотой палочкой. — Умер два месяца назад.
— При каких обстоятельствах?
Теперь, находясь совсем рядом с царем, Марий увидел, что глаза у того не карие, а зеленые, хоть и с карими крапинками, что было, конечно, весьма необычно. Глаза эти сверкнули, потом царь отвел взгляд; когда он снова воззрился на собеседника, в них не было заметно никакой хитрости. «Сейчас я услышу ложь», — решил Марий.
— Смертельная болезнь, — ответил царь с тяжелым вздохом. — Он умер здесь, во дворце. Меня при этом не было.
— Вблизи города ты принял бой, — напомнил ему Марий.
— Пришлось, — согласился Митридат.
— Чем была вызвана такая необходимость?
— Сирийским претендентом на престол, двоюродным братом Селевкидом. В жилах представителей каппадокийской царской династии течет много крови Селевкидов, — безмятежно объяснил царь.
— Какое отношение это имело к тебе?
— А вот какое: мой тесть — точнее, один из моих тестей — каппадокиец, принц Гордий. Моя сестра была матерью покойного Ариарата Седьмого и его младшего брата, который жив и здоров. Этот ее младший сын теперь, естественно, полноправный правитель, а я наблюдаю за тем, чтобы Каппадокией правил он, наследственный владыка.
— Я не знал, царь, что у Ариарата Седьмого есть младший брат, — заметил Марий.
— Есть, можешь не сомневаться.
— Расскажи мне подробно, как все происходило.
— В месяц боэдромион, когда я находился в Дастерии, до меня донесся призыв о помощи, поэтому я, мобилизовав армию, выступил в Эзебию Мазаку. Здесь никого не оказалось, царь же был мертв. Младший брат сбежал в страну троглодитов. Я занял город. И тут объявился сирийский претендент на престол со своей армией.
— Как же звали сирийского претендента?
— Селевк, — с готовностью ответил Митридат.
— Что ж, недурное имя для сирийца, претендующего на престол, — заметил Марий.
Однако иронизировать в разговоре с Митридатом было бесполезно. Он почти никогда не смеялся из-за отсутствия чувства юмора — римского или греческого. Марий решил, что понтийский владыка куда более чужд ему, римлянину, нежели нумидийский царь Югурта. Возможно, он не так умен, но зато куда более опасен. Югурта тоже убивал своих родственников, однако при этом хотя бы знал, что боги могут призвать его к ответу за злодеяния. Митридат же возомнил богом самого себя и не испытывает ни стыда, ни вины.
«Жаль, что мне так немного известно о нем и о Понте. Рассказы Никомеда здесь не подмога: он воображает, что знает этого человека, но на самом деле это не так», — подумал Марий.
— Итак, ты принял бой и нанес поражение сирийскому претенденту на каппадокийский престол Селевку, — молвил Марий.
— Верно. — Царь фыркнул. — Бедняги! Мы перебили их всех, до последнего человека.
— Это я заметил, — сухо произнес Марий и наклонился вперед. — Скажи мне, царь Митридат, разве в Понте не принято убирать тела убитых с поля боя?
Царь заморгал, поняв, что в словах Мария не содержится комплимента.
— В это время года? Зачем? К лету от них ничего не останется: их смоет вешними водами.
— Понятно. — Выпрямив спину, ибо так принято восседать в кресле в Риме (ведь тога — это одеяние, не терпящее беспокойства), Марий положил ладони на ручки кресла. — Мне бы хотелось взглянуть на царя Ариарата Восьмого — так, видимо, звучит его титул. Возможно ли это, царь?
— Конечно, конечно! — обнадежил его царь, хлопнул в ладоши и приказал явившемуся на вызов давешнему древнему старцу: — Пошлите за царем и принцем Гордием! — Повернувшись к Марию, он произнес: — Я всего десять дней назад нашел племянника и принца Гордия у троглодитов — к счастью, живыми и невредимыми.
— Как удачно! — откликнулся Марий.
Вошел принц Гордий; за руку он вел мальчика лет десяти. Самому Гордию было уже за пятьдесят. И мальчик, и он были одеты по греческой моде; оба почтительно застыли у подножия возвышения, на котором восседали Марий с Митридатом.
— Ну, молодой человек, как поживаешь? — обратился Марий к мальчику.
— Хорошо, благодарю, Гай Марий, — ответил ребенок, настолько похожий ликом на царя Митридата, что его можно было принять за портрет самого Митридата в юные годы.
— Кажется, твой брат мертв?
— Да, Гай Марий. Смертельная болезнь сразила его здесь, во дворце, два месяца назад, — ответил маленький попугай.
— Так что теперь ты — царь Каппадокии.
— Да, Гай Марий.
— Тебе нравится быть царем?
— Нравится, Гай Марий.
— Тебе достаточно лет, чтобы править?
— Мне помогает дедушка Гордий.
— Дедушка?
Гордий улыбнулся; улыбка получилась не из приятных.
— Для всех я — уже дедушка, Гай Марий, — со вздохом ответил он за мальчика.
— Понятно. Благодарю тебя за аудиенцию, царь Ариарат.
Мальчик и провожатый с изящным поклоном удалились.
— Мой Ариарат — славный мальчуган, — проговорил Митридат тоном нескрываемого удовлетворения.
— Твой Ариарат?
— В метафорическом смысле, Гай Марий.
— Он — вылитый ты с виду.
— Правильно, ведь он — сын моей сестры.
— Мне известно, что в вашем роду приняты родственные браки. — Марий шевельнул бровями, однако этот знак, столь понятный Луцию Корнелию Сулле, оказался бессмысленным для Митридата. — Что ж, выходит, каппадокийские дела вполне улажены, — радостно произнес Марий. — Из этого, безусловно, следует, что ты уведешь свою армию назад, в Понт.
Царь вздрогнул.
— Боюсь, что нет, Гай Марий. Каппадокия пока еще нетвердо стоит на ногах, к тому же этот мальчик — последний в роду. Лучше будет, если я оставлю армию здесь.
— Нет, лучше бы тебе увести ее домой!
— Этого я сделать не могу.
— Можешь!
Царь затрясся так, что зазвенел его панцирь.
— Ты не вправе диктовать мне, что мне делать, Гай Марий!
— Очень даже вправе, — твердо и спокойно парировал Марий. — Нельзя сказать, чтобы Рим был так уж заинтересован в этом уголке мира, однако если ты будешь держать оккупационные армии в странах, которые тебе никоим образом не принадлежат, то могу заверить тебя, царь, что Рим проявит должный интерес и к этим краям. Римские легионеры состоят из римлян, а не из каппадокийских крестьян и сирийских наемников. Уверен, что тебе не хочется встретить здесь римские легионы. Но если ты не уйдешь восвояси, царь Митридат, этой встречи тебе не миновать! Это я тебе гарантирую.
— Ты не можешь этого гарантировать: ты не у дел.
— Я — римский консуляр, поэтому могу говорить так — и говорю.
Теперь ярость Митридата вскипела не на шутку; впрочем, Марий не без интереса заметил, что царя обуяла не только ярость, но и страх. «Мы способны держать их в кулаке! — мелькнула у него восторженная мысль. — Они — точь-в-точь робкие зверьки, притворяющиеся свирепыми. Стоит разгадать их игру — и они убегают, поджав хвост и скуля».
— Я нужен здесь, нужен вместе с моей армией!
— Не нужен. Ступай домой, царь Митридат!
Царь вскочил на ноги, схватившись за эфес меча; дюжина стражей, присутствовавших в зале, придвинулась к возвышению, ожидая приказа.
— Я мог бы прямо здесь прикончить тебя, Гай Марий! Собственно, я так, наверное, и поступлю. Я убью тебя, и никто никогда не узнает, что с тобой стало. Я отправлю твой прах домой в большом золотом сосуде, приложив к нему соболезнующее письмо, в котором объясню, что ты умер от внезапной болезни в мазакском дворце.
— Подобно царю Ариарату Седьмому? — Марий говорил, не повышая голоса; он сидел по-прежнему прямо, не ведая страха. — Успокойся, царь! Сядь и вспомни о благоразумии. Ты отлично знаешь, что не можешь расправиться с Гаем Марием. Осмелься ты на это — и Понт с Каппадокией без лишнего слова заполонят римские легионы. Это произойдет сразу же, дай только срок доплыть кораблям. — Откашлявшись, он продолжал в непринужденном тоне: — Знаешь ли, нам не доводилось вести толковых войн с тех пор, как мы обратили в бегство три четверти миллиона германских варваров. Вот это был противник так противник! Только не такой богатый, как твой Понт. Трофеи, которые мы наверняка добудем в этой части мира, делают подобную войну весьма желанной. Так зачем же толкать нас на это, царь Митридат? Ступай домой!
