Пятый постулат - Орлова Анна (чтение книг txt) 📗
Что он там говорил о жертвоприношениях? Баран или бык, да?..
Маша вгляделась в темноту: Зорька пощипывала траву, фыркала, переступала тяжелыми копытами. Нет, эта лошадь себя в обиду не даст!..
А ну как Весь вспомнит о человеческих жертвоприношениях? Маша приподняла голову, прислушалась: по другую сторону костра негромко посапывал Раххан. Он вроде чутко спит, если что, проснется… А если Весь решит напасть на нее саму?
Девушка твердо решила не спать до утра. Ничего, случалось и в ночную смену работать, потерпит! Зато бояться не будет.
Она прислушалась: вот похрапывает Раххан, вот шелестит травой кобыла, вот едва слышно дышит Весь, и еще раздаются всякие лесные шорохи — то птица прокричит, то что-то протрещит в кустах, то кто-то ухнет, пискнет…
Она сама не заметила, как уснула.
Проснулась, будто от толчка, вскочила, озираясь. Вроде все в порядке: едва тлеют угли в костре, напротив спит Раххан, вон лошадь бродит на длинной привязи, видно силуэт. Да и луна светит ярко, на поляне почти все разглядеть можно!
Маша приподнялась, чтобы посмотреть на телегу, — как там Весь? Да так и замерла с открытым ртом, потому что Веся там не оказалось.
— Раххан! Раххан! — Девушка затормошила спящего, потому что… потому что надо было скорее бежать, искать! Куда мог запропаститься Весь? У него же жар начался, он в бреду мог уйти куда-нибудь, в овраг провалиться, шею себе сломать! — Ну проснись же!
— А? — Мужчина потряс головой, взглянул на нее. — Что случилось?
— Весь исчез!
Маша сбивчиво изложила свои подозрения насчет пропажи белобрысого жреца. Каким бы он ни был, если ему нужна помощь, то… Ни один настоящий общевист не бросит в беде человека, пусть даже это классовый враг! Просто потому, что живого врага можно перевоспитать, а вот мертвого получится разве что похоронить.
— Погоди, не мельтеши! — осадил ее Раххан, окончательно проснувшись. — Сейчас разберемся.
Он обошел поляну, потрогал зачем-то солому и смятое одеяло на телеге, где спал Весь.
— Ушел он не так давно, — заключил Раххан, огляделся, схватил Машу за локоть: — Смотри! Видишь?
Приглядевшись, девушка различила между деревьями крохотную искорку. Огонь?
— Костер, — подтвердил мужчина. — Пойдем поглядим. Только тихо-онечко! Не шуми и не вздумай заорать! Если это то, о чем я думаю, то посторонних там быть вовсе не должно.
— А о чем ты думаешь? — шепотом спросила Маша.
— Ну так мы весь вечер об этом говорили, — ухмыльнулся Раххан, и девушка поняла, что, кажется, ее подозрения оказались верны, а религиозные предрассудки взяли верх над разумом Веся. — Пойдем. Не топочи, иди за мной след в след…
Раххан передвигался очень быстро и почти бесшумно, будто ему не мешала темнота. Маша по сравнению с ним чувствовала себя неуклюжей.
— Тише… — Раххан пригнул ее голову пониже, заставляя присесть за раскидистым кустом, когда они подошли поближе к тому месту, где горел костер. — Не вздумай туда полезть!..
Маша несколько раз кивнула, подтверждая, что поняла. Это было недостойно общевистки, и вообще, мелкобуржуазные страхи и предрассудки не должны были довлеть над ее сознанием, но… Следовало признать, что она боится. Того, что сейчас происходит на поляне, боится Веся.
Она никогда прежде не видела его таким… Это был не заносчивый аристократ, злой на язык, не тот спутник, к которому Маша успела привыкнуть… Перед ней предстал какой-то иной человек, и познакомиться с ним поближе ей вовсе не хотелось!
Обнаженный по пояс, он стоял у костра, и змеиные знаки на блестящей от пота коже свивались и развивались, меняя узоры. Только теперь, казалось, это Веся вовсе не беспокоило. Распущенные волосы касались языков пламени, будто переплетались с ними; большой змей на груди мужчины развил кольца, а в глазах жреца сейчас не отражалось даже пламя костра, в них царила беспросветная тьма.
Сверкнуло лезвие — Маша узнала тот самый серп, в отблесках костра он показался ей окровавленным.
— Жреческие ножи часто бывают такой формы, — прошелестел ей в ухо Раххан. — Вот где он выучился с ним обращаться… А я еще удивлялся…
Девушка всегда полагала, что древние жрецы читали молитвы или еще как-то обращались к своим вымышленным покровителям, но Весь молчал. И лес молчал, будто замерев в ожидании чего-то… Чего же именно?
Короткий писк — девушка зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда Весь вытащил у себя из-под ног какое-то существо. Точно, зверек, один из тех, которых так умело ловил силками Раххан. Их много водилось в лесу, мясо на вкус напоминало крольчатину, и Маша, как ни жаль ей было маленьких пушистых прыгунов, смирилась с тем, что они вынуждены убивать животных. В конце концов, свиней в обхозах тоже выращивают на мясо, и тут ничего не поделаешь.
Весь резко поднял замершую от ужаса зверушку над костром, сверкнул остро отточенный серп. Маша зажмурилась на секунду, чтобы не видеть, как кровь брызнет на лицо и грудь мужчины, потом осторожно приоткрыла один глаз. Странно, никаких кровавых потеков она не заметила, а зверек исчез. В костер его Весь бросил, что ли? Но тогда воняло бы паленой шерстью. И, к слову, дымом тоже не пахнет, странный какой-то огонь, разгорается все сильнее, а Весь ведь не подкладывает в него хворост!
А дальше случилось что-то совсем уж странное: Весь внезапно перекинул распущенные волосы на грудь, скрутил жгутом…
Раххан стиснул руку Маши.
— Тихо, — шепнул он ей. — Не вздумай закричать!..
— Что он делает? — прошипела девушка.
— Представления не имею!..
Он врет, поняла Маша. Даже она догадалась: Весь ведь упомянул, что жрецы с момента посвящения не обрезают волос. Это знак их служения, будто бы связь с божеством. И если они идут на подобное…
Снова сверкнул серп, пламя костра вдруг взметнулось так, что совсем заслонило фигуру мужчины, и Раххан прошептал девушке на ухо:
— Пошли отсюда!
— А Весь?..
— Да ничего с ним не сделается… Утром подберем, если что, а так… не хочу я поблизости оставаться!
Они ушли тем же путем, стараясь не трещать ветками и не шуметь.
— Что он делал? Зачем это? — засыпала Маша Раххана вопросами, когда они вернулись на свою стоянку.
— Не лезь ты в это, — ответил мужчина серьезно. — Не поймешь. И я не пойму. Догадаться могу, но… Ну его к лешему! В такие дела соваться — себе дороже. Больно уж бог у него… опасный. Ты вот не веришь, тебе хорошо.
— А ты будто веришь? — прищурилась Маша.
— Я много во что верю, — спокойно сказал Раххан. — Доводилось со всяким встречаться, так что… — Он усмехнулся. — Хорошо, когда думаешь: такого не может быть просто потому, что не может быть! А увидишь одно диво, другое, а там и поразмыслишь — почему бы и третьему не случиться? Понимаешь?
— Ну, вроде… — кивнула девушка.
Этой ночью она стала свидетелем чего-то такого, что не поддавалось разумному объяснению. Или просто она слишком плохо образованна? Ведь в процессе обучения в школе не рассматривали разные суеверия и прочее в том же роде! Только упоминали, когда нужно было осудить мракобесие… Как же многого она еще не знает!
С этой мыслью Маша и уснула, хотя собиралась сидеть у костра до утра и ждать Веся — вдруг ему потребуется помощь?
Снились ей сплошь кошмары: то дерево говорило с ней голосом Вождя, то заветная книга сама собой открывалась на какой-нибудь странице и Маша против воли начинала читать ее (она давно заучила все наизусть, так что даже во сне проблем не возникало), то Весь с окровавленным серпом наклонялся над ней, скаля мелкие острые зубы, то Зорька вставала на дыбы и отчаянно ржала, а на горле у нее зияла ужасная кровавая рана, а Раххан почему-то смеялся и велел не шуметь, чтобы страшный бог не услышал и не пришел за ними…
Проснулась девушка еще до рассвета, совершенно разбитая. Ничего будто не изменилось: Зорька стояла, свесив голову, похрапывал Раххан…
Маша приподнялась, заглянула на телегу. Весь оказался на месте. Так, может, ей все это приснилось? Не было никаких вылазок в ночной лес, никакого жертвоприношения?
