Княжна - Берендеева Светлана (книги онлайн без регистрации txt) 📗

Она заглянула к Петру. Спит, лоб в испарине, тёмные волосы намокли. Скоро надо будет переодевать.

– Дрова в камине занялись сразу все, горели красиво. Мария почувствовала, что она, оказывается, озябла. Подтащила поближе к огню креслице и села с ногами, как любила сиживать дома у печки перед открытой заслонкой. Только в печке огню узко, тесно, а тут – как костёр в поле. Сверху над камином стояли фигурки дам и кавалеров, одни просто стояли, другие будто танцевали, а одна парочка – в обнимку. Жаль, что не Саша с донесением в этот раз прибыл. Этот фарфоровый кавалер на полке одной рукой её за руку держит, а другой – за стан обнял, а ртом к её щеке прижался, а она даже глаза закрыла… У Саши надо ртом усы, щекотят… Она обняла свои колени, прижалась к ним грудью…

Скрип половиц выдернул её из блуждания в сладких видениях. Вскочила. У дверей топтался пан Вацлав.

– Пусть панна княжна простит меня…

– Господи, как вы меня напугали!

Пан прижал руку к сердцу.

– О, я не хотел. Меня прислала панна Нина. У нас там в фанты играют. Зачем прекрасная панна Мария скучает здесь, когда столько человек хотят её видеть? Польской шляхте за стыд будет…

Говоря, он обежал глазами комнату, взглянул в открытую дверь царской спальни. Мария так и стояла, как встала с кресел, когда он, углядев, что никого больше нет в покоях, с бряком упал на одно колено и, мешая русские слова с польскими, стал говорить о волнении своего сердца, о её красоте. Мария не двигалась и молчала, то ли от неожиданности, то ли не зная на что решиться. И он, приняв её молчание за благосклонность, встал и попытался принять позу фарфорового кавалера из парочки на камине. Тут к ней дар речи вернулся. Правда, много говорить она не стала, а только, увернувшись от его объятий, сказала негромко:

– Подите вон, сударь.

Пан удивился. Похоже, он был уверен в успешном исходе своего предприятия.

– Идите же!

Пан Вацлав стоял набычившись, большие кулаки сжались и втянулись в манжеты, плечи поднялись.

– Мне денщика нужно. Сыщите царского денщика и велите скорей придти, мне с государём одной не совладать, – она сказала это громко и настойчиво.

Пан вышел, наконец, из оцепенения и из комнаты.

Пока Мария проверяла царское благополучие и отирала ему вспотевшее чело, подоспели разом и оба царских денщика, и Макаров, и Варенька с Глашей. Все вместе ловко переодели царя в сухое – он и не проснулся. Глаша, собирая грязное в узел, посетовала:

– Надо же как льёт с него – за малое время вторую смену промочил.

– И хорошо, – откликнулась Мария, – с потом вся лихорадка и выйдет.

– Лихорадка? Мне нянька про лихорадки сказывала… – Варенька прервалась, пока они переходили из спальни в залу, и с азартом продолжила:

– Их, лихорадок этих, девять всего, каждая на свою хворь. А мать их – Жупела, она их по свету рассылает, на людей посылает. Да? – обернулась она к Марии.

Они втроём с Макаровым уселись перед камином, в который только что подложено было новых поленьев. Свечей в зале не зажигали, тёмная комната освещалась только языками пламени. Розовые блики делали лица молодых людей незнакомыми. Макаров хотел было идти, но боярышни в один голос сказали:

– Посидите с нами, Алексей Васильевич.

И он остался, вроде и с удовольствием.

– Мне это нянька моя сказывала, – говорила Варенька, – она все девять по прозваньям знала. А я только помню: Огнея, Трясея, Желтея… Дальше забыла. Маша, как дальше?

– Это вроде разное – по цвету их девять, да ещё девять названий по хворям: кроме Огнеи и Трясеи ещё Ломея, Ледея, Грынуша, Коркуша, Расслабеня… не помню…

– Вспомнила, – подхватила Варенька, – Ещё Глухея и Глядея. Как думаешь, у царя какая? Должно быть Огнея, вон он как разгорелся. А цветом, конечно, жёлтая, он же весь пожелтел. Жёлтая Огнея, – заключила она.

Макаров смотрел на них обеих, открыто улыбаясь. Его всегдашняя серьёзность и стеснённость сейчас сменились весёлым лукавством. Он распрямил обычно сутуловатую спину, откинулся на спинку кресла, и девы увидели, что глаза у него серые, в весёлых морщинках.

– Это кого ж вы поименовываете? Что за диво такое?

– Нешто не знаете, Алексей Василич? Девять сестёр лихорадок. Какая нападёт на человека, такая хворь у него и выказывается. Трясея – так трясёт его, Ломея – так ломает. И в свой цвет красит. Если лицо посинело, значит Синяя лихорадка напала, если краснеет – Красная сестрица. А у Петра Алексеича – Жёлтая, весь он жёлтый потому, и огнём горит – значит Огнея.

Макаров внимательно слушал, даже губы от внимания вперёд подались, и Варенька с воодушевлением продолжала:

– Живут они с матерью своей на высоких горах посреди леса. Видом – тощие девы с крыльями. А по временам вылетают на людей нападать, особливо на святки или масленую – когда люди куролесят. Весной же, как снег тает, они, лихорадки эти, с талой водой со своих гор стекают и по всему свету разливаются. Потому-то весной люди хворают больше.

Макаров усмехнулся прищуренными глазами.

– Занятная сказка.

– Да не сказка это! – почти обиделась Варенька. – Это баяна верная, и всё правда!

– Ну? – Макаров уже прямо смеялся. – И где же эти горы лихорадковые находятся? Сколь я карт земных ни штудировал, а таких не встречал.

– Ну и ладно, и не верьте! – Варенька покраснела, слёзы на глазах даже выступили. – А это старые люди говорят, им врать не к чему!

– Не сердитесь, Варвара Андревна. Но право, такие рассуждения в наше время… Ведь уже восемнадцатый век на дворе! Люди в тайны природы проникают, а у вас – «лихорадки на горе». Вот хоть у Марии Борисовны спросим, может ли девица с крыльями у человека внутри сидеть и болезнь его творить?

Боярышни посмотрели друг на друга, потом одновременно фыркнули и рассмеялись.

– А они невидимо… – попыталась упорствовать Варенька.

Мария перебила:

– Полно, Варюша. Скажи лучше, Катерина Алексевна как?

– Заснула. Только легла, сразу и заснула – умаялась. Я при ней одну девку оставила, остальным спать велела, завтра, поди, хлопот не меньше сегодняшнего будет. А мы с тобой утром поспим. Нина, видать, тоже утром спать будет, до сих пор с поляками в фанты играет.

Было так уютно у огня. Мария по-домашнему подобрала в кресло ноги, следила за пляшущим пламенем. Макаров тоже смотрел на огонь и был похож на кота у печки.

Варенька подождала ответа, потом продолжила:

– У них там одна свеча на столе, по углам темно. Я как заглянула, один пан на руках панну держит, а она его в лоб целует. И Нина тут рядом. Как меня увидали, закричали, звать стали, я еле отговорилась, так вслед ещё кричали, чтоб мы с тобой, Маша, вместе к ним шли, дескать, ждать будут.

– Угу, – сказала Мария, не поднимая головы с локтя, – один и здесь был, тоже звал.

– Когда это? Когда нас не было? И ты не пошла?

– Ну, если б пошла, то здесь бы не сидела.

Мария взглянула на подругу сквозь прижмуренные глаза. Та сидела прямая, тоненькая, лицо пламенело то ли от азарта, то ли от бликов пламени. Вареньку нисколько не разнеживала уютность обстановки, ей хотелось делать что-нибудь, или хотя бы говорить. Делать было нечего, и она говорила:

– У польских бояр такие нравы, такие нравы. Они, похоже, ещё распутнее немцев.

– Почему ж вы, Варвара Андревна, почитаете немцев распутными? – повернулся к ней от камина Макаров.

– Как же, Алексей Василич, это все знают. Возьмите хоть Анну Монсову.

– Ну-у, вспомнили, это дело прошлое. Да и неизвестно, кто там и что…

– Как же неизвестно, Алексей Василич, когда все знают…

Мария перевернулась на другую сторону – отсидела ногу – и спросила:

– А кто это, Анна Монсова?

С минуту на неё молча смотрели удивлённый Макаров и поперхнувшаяся на полуслове Варенька.

– Ты не знаешь?! В Москве жила и не знаешь?

Марии показалось, что у Вареньки даже глаза загорелись, и вся она налилась радостным предвкушением.

– Не знаю. Я ж мало в Москве жила, больше в деревне.