Остатки былой роскоши - Соболева Лариса Павловна (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
– Денег тогда дай, – попросил Яна.
– Сейчас. – Степа полез в карман, выгреб из него что там лежало, но удовлетворен суммой не был. – Толян, у тебя деньги есть? Дай, а то вдруг ей придется кататься на такси до нашего приезда.
– Кое-что найдется, – сказал Толик и протянул Янке купюру.
– Заметишь что-нибудь подозрительное, ну, например, что они выходят, – продолжил инструктаж девушки Степа, – дуй за кем-нибудь из членов семерки. Тебя никто из них не знает, значит, можешь находиться близко к ним.
– Поняла. Сделаю, – ответила Яна.
– Почему я решил, что они до утра не выйдут? – вздохнул Степа. – Прошляпил.
– Ты про кого говоришь? – спросила Яна.
– Да так, это мысли вслух, – отмахнулся Степа.
А думал он о Рощине со товарищи, за которым и следил от кладбища. Неужели он жив и взорвал бензоколонки? Во всяком случае, он был гораздо больше похож на живого, чем на покойного.
4
Беда, как говорится, не приходит одна. Еще внизу Николая Ефремовича предупредила дежурная, что его просила срочно, «очень-очень срочно», зайти Зинаида Олеговна Туркина. И так дежурная таращила глазенки, столько в них читалось обожания и подобострастия по отношению к мэру, что его чуть наизнанку не вывернуло. Николай Ефремович лесть любит, а подлизывание в квадрате, а тем более в кубе не терпит.
Сабельников поднялся в свой отсек, выпил большую рюмку виски, переждал жжение в голодном желудке, а когда появился первый нахаленок, сказал ему с обидой:
– Привет. Ты там, на том свете, обитаешь, знаешь все тайны душ. Так вот, скажи на милость: неужели нельзя было меня предупредить, что Рощин хочет взорвать мои бензоколонки? Знаешь, какой ущерб он мне нанес? Лучше б я пропил эти бензоколонки! Мы с вами сдружились, а вы... э-эх, черти окаянные! – запечалился мэр и поспешил к затрезвонившему телефону. – Алло... Ах, это ты, Зинуля? У меня такая беда... Что? Еще одна ждет?! Иду.
У Николая Ефремовича мелко затряслись руки от волнения. Не оправился он еще от полученного удара, а Зиночка вдруг огорошила: все в сборе, ждут только его, Рощин «нас смертельно ранил». Вот как выразилась Зинаида. А он мечтал посидеть в компании с чертиком, поплакаться ему за рюмочкой. Так и разбиваются мечты о рифы телефонных звонков. Небось дежурная настучала Зинке, что он на месте. Проворчав: «Уволю язву», мэр в ожидании новых катаклизмов побрел в отсек Зиночки.
Едва Николай Ефремович открыл дверь, в глаза ему бросилось: длинный стол с темной полировкой, Зина во главе, перед нею лежит раскрытая газета. Коллектив ночных могильщиков тоже сидел за столом, а не в разных концах кабинета, что говорило о явном ЧП.
– Номер подъезда не помнишь? – спросил Куликовский.
– А то! – Степа важно хохотнул: дескать, я ж не зелень какая-нибудь, опер опытный. – Второй.
– Так, во втором подъезде проживают... Вот, есть один. Иволгин Аркадий. На него заведено дело, и он точит зуб на администрацию.
– А что за дело?
– Иволгин женился на девочке из состоятельной семьи. Отец невесты в качестве свадебного подарка купил пекарню в состоянии полной нерентабельности. Не удивляйся, у нас, когда хотят, самое перспективное дело погубят. Так и с пекарней было, но это отдельная история. А Иволгин парень деловой, с головой, сумел поднять пекарню до уровня небольшого заводика, выпускающего хлебобулочные изделия, пирожные, пирожки, бублики и тому подобное. Кстати, заботился о качестве, поэтому на его продукцию возник спрос. Но чтобы удовлетворить спрос, нужны были деньги на развитие производства. Сам понимаешь, ни один бизнесмен не упустит возможность заработать. Связи тестя Иволгина помогли сойтись с Сабельниковым. Тот в свою очередь помог взять кредиты в банке, причем суммы крупные, превышающие нужную сумму на развитие. Администрация выступила поручителем...
– И за поручительство некто получил из этой суммы бoльшую часть в качестве нигде не зафиксированной прибыли, то есть взятку, – дополнил Степа.
– Это предположение, доказательств нет. И не это главное. Заводик Иволгина переехал в новое, отремонтированное помещение. Поскольку продукция быстро раскупалась, не всем доставалось хлеба и булок. Не хватало линий, чтобы выпускать больше. Есть у нас такой типчик, добывает за границей товар, а по-старому, по-советски сказать – спекулирует. Вот и взялся он поставить Иволгину новые линии по выпуску пирожных или кренделей, ну неважно. Поставил. Только не нулевые, а отжившие срок. Но заплачено-то за них было как за новые. Кинулся Иволгин выяснять, где его денежки осели, и товар вернуть хотел, ан нет, не тут-то было. Короче, за рубежом концов он не нашел. Что делать прикажешь? Деньги-то возвращать надо. Наши умельцы месяц потрудились и все же наладили выпуск продукции на заграничном барахле. Но Иволгину не простилось его недовольство надувательством. А он так и называл повсюду происшедшее! Парень он горячий, высказывался открыто, вот его и раздавили. За Сабельниковым давно охотился ОБЭП. Вышли они на Иволгина, давай крутить. Груду металлолома они способны отличить от новых станков. Иволгин им объяснил суть, но документов, подтверждающих причастность мэра и Хрусталева к мошенничеству, у него не было, естественно. А кредиты он брал у Фоменко, улавливаешь? Но известные личности недосягаемы. Так кто же тогда мошенник и вор? Иволгин. Его и обвинили в хищении денег, списанных на приобретение печей, автоукладчиков, теплообменника и прочих приспособлений для пирожных. Представляешь, сколько он приобрел барахла? Обвинили его в фальсификации бухгалтерских документов, что, мол, он самостоятельно изымал из кассы денежные средства и присваивал их. А тут и срок кредита истек. Получилось, деньги вложены, имущество заложено. Только имущество не обеспечило кредит и проценты. Он смог бы заработать и на этих, умельцами налаженных, линиях, да не хватило времени. Линии простаивали, пока у него на заводе проводили бесчисленные ревизии да разные бухгалтерские экспертизы. Когда же парень запустил свой заводик, было уже поздно.
– М-да, сценарий не меняется. А как получилось, что имущество не смогло обеспечить выплату кредита и процентов? У него же помимо «нового» барахла были свои линии, недвижимость?
– Видишь ли, все имеет свой срок. Когда заключался договор с банком, это были одни орудия производства, через год – уже другие. Оценивалась степень износа. Короче, Степа, всегда можно найти повод прикопаться, особенно если идет круговая порука. Ну, это все так, к слову, предположения без доказательств. В общем, Иволгин разорился вчистую. Но ведь кредит куда-то делся, так? Иволгину предстоит теперь еще и перед судом предстать. У него выход один: вернуть кредит, но это в его положении невозможно. Получается, Степа, у него есть все основания устроить каскад трюков. Только меня занимает вот что: все члены «нашей» семерки причастны к истории Рощина, а к Иволгину имеют отношение только пятеро. И если именно Иволгин – главный фигурант по нашему делу, то не пойму, зачем он притянул сюда Медведкина и Бражника, замешанных в истории с Кимом? Хотя, возможно, это тактический ход: ведь покойник не будет протестовать, да и подозрения от себя отвести неплохо.
– А вам не приходило в голову, что Рощин жив? И что именно он, а вовсе не Иволгин устроил этот каскад трюков?
– Нет, – криво усмехнулся Куликовский и посмотрел на Заречного как на недоразвитого. – Такого, Степа, быть не может.
– Потому что многие присутствовали на его похоронах, включая и вас? А если все же это была великолепная, хорошо продуманная инсценировка?
– Мы, конечно, не должны отказываться в расследовании от любых, даже самых бредовых версий, но твоя, Степа, совсем глупая, поэтому позволю себе отбросить ее. Когда Рощина хоронили, на руках уже образовались трупные пятна и глаза наполовину открыты были. Не смогли закрыть полностью, пятаки клали, мне говорили, а веки поднимались. Жутковато было: будто в гробу живой человек лежал. Если ты думаешь, что его закопали живым, а потом откопали, то это вообще... бред. Не может лежать человек в гробу с наполовину открытыми глазами и ни разу не моргнуть. Нет, он был мертв. Уж в трупах я знаю толк. Ступай и крути Иволгина.
