Ради острых ощущений. Гремучая смесь - Никольская Наталья (книги онлайн полностью TXT) 📗
Нет, мать я, конечно, любила. Но если честно, то она никогда не была для меня по-настоящему близким человеком. Таким человеком была для меня бабушка. И еще Ольга. Ну, и Пашка теперь, конечно.
Одно я знала точно — маму ни в коем случае нельзя посвящать в наши дела. Нет, я не думала, что она побежит заявлять в милицию о Пашкином местонахождении, но крови попортит много и мне, и Пашке, и Ольге.
Поэтому я еще в машине разработала план, по которому Пашка будет представлен мамочке, если она вдруг нагрянет, Ольгиным клиентом, с которым она проводит психологические сеансы.
Мама часто ругала Ольгу за неприспособленность к жизни и неумение пользоваться своими знаниями в целях повышения материального уровня. Вот пусть и порадуется за дочку. А живет Паша у нее, потому что сеанс должен быть непрерывным, и специалист, то есть Ольга, всегда должен быть рядом. Мамаша все равно в психологии ничего не понимает, равно как и я, поэтому поверит.
Ольга мой план приняла, а Пашку, ввиду того, что он нуждался в нашей помощи, вообще никто не спрашивал. Нам лучше знать, как вести себя в сложившейся ситуации.
— Поля, а как ты собираешься все это расследовать? — спросила Ольга.
— Пока не скажу, — ответила я. На самом деле я еще и сама не знала, как буду действовать. Хорошо бы переговорить с Шипом и компанией, но где я их достану?
— Я знаю точно только одно, — твердо заявила я. — Павла можно спасти, только найдя настоящего убийцу!
— Но ведь, как я поняла, он уже как бы найден? Ну, это же тот самый, как его… Кличка такая, цветок напоминает… — сказала Ольга.
— Шип? — спросила я.
— Ну, да, Шип, — обрадовалась Ольга.
— А при чем здесь цветок?
— Ну как же! — подивилась Ольга моей непонятливости. — Ведь шипы бывают у розы!
Тут настал черед дивиться мне. Надо же, какие разные ассоциации у разных людей может вызывать одно и то же слово! У меня, например, прозвище «Шип» ассоциировалось с занозой. А у романтичной Ольги, выходит, с розой! Ничего себе!
Я не стала высказывать свое мнение на этот счет, распрощалась с Ольгой, обещав, что буду приезжать каждый день, поцеловала тихо сидящего в кресле Пашку и пошла к двери. Когда я открывала ее, сердце мое защемило, но я приказала себе собраться и думать только о спасении любимого.
Весенний воздух уже не радовал меня так, как вечером, когда я ждала свидания с Пашкой. И весь мир вдруг показался мне серым, грубым и злым. Я знала, что такое настроение продлится недолго, но все равно на душе было очень неприятно.
Я подъехала к своему дому только через сорок минут после выхода от Ольги, так как вела машину медленно. Дома я разделась, позвонила Ольге и спросила, как дела. Услышав, что все нормально, я успокоилась, заглушив начавшую пробуждаться тоску, умылась и легла спать.
Но сон не шел. Мне представлялся Пашка, то закованный в кандалы, то вкалывающий на каторге, то стоящий перед виселицей. В общем, всякая чушь лезла в голову. Я даже встала и выпила таблетку димедрола, хотя со мной такое случается крайне редко.
После этого я опять легла в постель, но только почувствовала, как руки и ноги стали наливаться тяжестью, а мозг вот-вот готов был отключиться, раздался звонок в дверь. Он прозвучал как выстрел для моего разыгравшегося воображения. Неохотно выбравшись из постели, я подошла к двери и поинтересовалась, кто это пытается меня потревожить в столь поздний час?
— Откройте, милиция! — раздался за дверью скрипучий голос.
Ага, Шип наконец-то вспомнил обо мне. Нашел время!
— А в чем, собственно, дело? — спросила я так, как, наверное, спросила бы Ольга. — Что вам нужно здесь среди ночи? Я милицию не вызывала! — теперь это уже был и мой стиль, и моя лексика! Может быть, не стоило реагировать столь бурно, но меня возмутило, что милиция решила навестить меня как раз в тот момент, когда я почти заснула.
— Вы Полина Андреевна Снегирева? — спросили за дверью. У меня мелькнула мысль сказать, что нет, я Маргарита Павловна Воробьева, но решила не играть с огнем.
— Да, это я. А что все-таки произошло?
— Полина Андреевна, вы, пожалуйста, все же откройте. У нас к вам есть несколько вопросов.
— А санкция у вас есть?
— Есть, — проскрипел человек за дверью.
Поняв, что ничего хорошего своим упрямством не добьешься, я открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Старший из них, с капитанскими погонами, сразу же прошел в комнату, заглянул в шкаф и под диван, а остальные проверили ванную, туалет и кухню.
— Что вы ищете, позвольте узнать? Может быть, я смогу вам помочь? — продемонстрировала я горячее желание сотрудничать с милицией.
— Мы разыскиваем Павла Глазунова, находящегося в бегах. Вы что-нибудь знаете о том, где он находится? — спросил капитан. Это он, оказывается, был обладателем скрипучего голоса.
— Нет, — сказала я как можно убедительнее. — Одно могу сказать точно: у меня его нет! Я сама его ищу весь день. Уж не знаю, что и думать! — Я даже всхлипнула, произнося эти слова. Пресловутую газету с рассказом о Пашкином преступлении я предусмотрительно сожгла в туалете задолго до приезда милиции,
— Скажите, Полина Андреевна, а когда вы видели Глазунова в последний раз?
— Да вчера вечером, — утерла я слезы. — Вернее, теперь уже позавчера.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно уверена! — совершенно честно ответила я.
— А что вы скажете на то, что у нас есть свидетели, утверждающие, что Глазунов в тот вечер был вместе с ними?
— Что я могу сказать? Значит, ваши свидетели липовые!
Я опять разговаривала грубовато. Но я раньше никогда не имела дела с милицией — бог миловал! — и не знала, как следует вести себя в такой ситуации.
— Полина Андреевна, вы знаете, что бывает за дачу ложных показаний?
— Я-то знаю, а вы вот скажите об этом вашим свидетелям! Они, видимо, этого не знают, иначе не говорили бы, что Павел был с ними вчера!
Именно так и надо, уверенно и возмущенно!
— Полина Андреевна, а какие отношения связывают вас с Глазуновым?
Это уже был вопрос из другой оперы. Так я и ответила капитану, но в смягченных выражениях:
— Простите, а какое это имеет значение? Если это так важно, можете считать, что мы с ним друзья.
— Близкие? — прищурился капитан.
— Очень, — призналась я и продолжила: — А скажите, пожалуйста, что все-таки с Павлом? Он жив? — Даже голос мой задрожал, когда я это спросила. Может быть, во мне погибла талантливая актриса? Хотя я недавно так переволновалась, что почти и не играла.
— Мы надеемся, что жив. Глазунов не звонил вам?
— Нет, — честно ответила я.
— Ни домой, ни на работу?
— Нет.
Пашка же действительно не звонил мне, поэтому отвечать мне было легко, ведь я была абсолютно искренна.
Похоже, капитан мне поверил. Он сразу смягчился и сказал:
— Будьте добры, Полина Андреевна, как только вам что-нибудь станет известно о Глазунове, ну, может, он объявится или позвонит, сразу же сообщите нам. Это в его же интересах.
— Хорошо, — мотнула я головой. — А если нет, не объявится? — тут я почти зарыдала.
Капитану стало даже жалко меня, он похлопал меня по плечу и сказал:
— Ну-ну, все обойдется.
Хочет Пашку в тюрьму посадить, а мне говорит, что все обойдется!
Хотя что его винить, это ведь его работа. И получает он за нее совсем небольшие деньги.
И за эти деньги он должен среди ночи ехать к какой-то Полине Снегиревой и разыскивать Глазунова Павла. Но у него свой интерес, а у меня свой. Поэтому я посмотрела прямо в глаза капитана и спросила проникновенно:
— Товарищ капитан (я понятия не имела, как теперь следует говорить: товарищ капитан или, может быть, господин, и спросила по старинке), скажите, пожалуйста, что все-таки случилось с Павлом?
— Почитайте сегодняшние газеты, — вздохнул капитан, — все узнаете. Полина Андреевна, может быть, нам придется вас вызвать к себе. Будьте готовы.
— Хорошо, я всегда готова прийти к вам на помощь, — ответила я.
