Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы) - Трахименок Сергей Александрович
— Раньше надо было по душам говорить, — обозлился Корж и послал Денисова прояснить оперативную обстановку.
Денисов вернулся и сказал, что на улице собралось несколько человек из числа любопытствующих.
Послышался шум двигателя. Корж, видимо, предполагавший что-то, вновь послал Денисова на улицу, сказав, чтобы тот дал распоряжение водителю подъехать к самому крыльцу.
Вернувшийся с улицы Денисов доложил, что дал указание шоферу подъехать вплотную к крыльцу, и что у входа собрались человек тридцать зевак обоего пола.
— Много что-то зевак для Михайловна, — сказал Корж и обратился к задержанным: — Пошли…
Неприятное чувство беспокойства охватило тогда Кроева, почти такое же, как у избушки Харцева.
И троица, потеряв обычную наглость, притихла.
— За мной, друг за другом… руки назад, — приказал им Корж, — Денисов и участковый сзади.
Троица молниеносно выполнила команду: ей хотелось быстрее покинуть разгневанную ими же Михайловку. Колона из шести человек вышла на крыльцо. На крыльце выяснилось, что михайловцы не дали машине подъехать к крыльцу клуба и до нее было добрых семь-восемь метров, преграждаемых тремя десятками односельчан убитого завклубом.
Корж, мгновенно сориентировавшись, произнес:
— Спокойно, товарищи, спокойно.
— Да мы спокойны, — ответил кто-то из толпы.
— Куда уж спокойнее, — поддержал его второй, правда, для порядка надо дать Смальченке между глаз, да, видно, не судьба.
Корж не стал слушать конец тирады, шагнул в толпу — она раздвинулась и недовольно заурчала. Перед дверью «воронка» Корж остановился, чтобы пропустить первого задержанного, и в это время две массивные фигуры отодвинули Денисова с участковым в сторону…
— И-и, — по-поросячьи завизжал Смальченко, на счастье стоявший не последним.
— Мужики! — заорал Корж. — Как…
Все произошло в несколько секунд, но это были емкие секунды. Они вместили в себя десяток хороших затрещин задержанным и не только им…
Когда наконец Корж закрыл двери фургона и повернулся к михайловцам, они уже отошли от машины метров на пять.
— Спокойно, мужики, спокойно, — говорил Корж, зажимая рукой разбитый нос.
— Батюшки, — раздался звонкий женский голос, — минцанера вдарили, Витька, марш домой…
— Ничего, — ответил ей мужской голос, — милиция нас поймет…
Какой-то парень протянул Коржу носовой платок.
— Вы уж извините, — сказал он.
— Поехали, — произнес Корж, не взяв платка.
Всю дорогу до Кедровки молчали, молчал Кроев, не предполагая, что такие вещи могут случиться на практике, молчал Денисов, сконфуженный проколом с машиной, молчал Корж. И только когда «воронок» и «Уазик» подъехали к райотделу, сказал:
— В детстве боксом занимался… с серьезными бойцами работать приходилось, а нос ни разу не разбивали, а тут… Эх, эту энергию, да день назад…
«Нет, конечно. Корж не трус, это я загнул», — подумал следователь и посмотрел на соседа. Корж, отвернувшись от него, мирно посапывал во сне.
«Спит? Ну и ладно, мне тоже надо. Завтра тяжелый день».
Однако Кроев ошибся — опер не спал. События сегодняшнего вечера возбудили его не меньше, чем следователя, и он мысленно спорил с ним.
Поиск наиболее веских аргументов в споре увел его ко времени работы с Патрушевым.
Коржу тогда было двадцать девять, но он считался молодым работником: в Управлении свои критерии возраста. Впрочем, в отделении по раскрытию тяжких преступлений он действительно был самым молодым.
Николай Сергеевич Патрушев был человеком принципиальным, внешне лишенным присущей оперативным работникам приглаженности, не желающим «держать нос по ветру». Розыскник он был от бога, за что начальство его уважало, хотя и не любило.
Замом у него был его ровесник и однокашник Бурцев — полная ему противоположность. Но, несмотря на разницу характеров, тандем Патрушев — Бурцев давал неплохие результаты. Когда надо было раскрыть мертвый «глухарь», день и ночь крутил педали Патрушев, когда возникала необходимость убедить начальство провести нужные мероприятия или подать итоги работы — действовал Бурцев.
Шло время, Бурцеву надоело работать в паре, и он начал зондировать почву, чтобы перейти в другой отдел.
— Подустал коллега, — заметил ему Патрушев, мимо которого метания Бурцева не прошли незамеченными, — я не против. В нашей работе у каждого свой срок. Одних на двадцать лет хватает, других — на пять…
Разговор этот проходил в присутствии Коржа. Но тогда Корж мало обращал внимания на оттенки в разговорах коллег. Слухи о служебной непорядочности, поступках, граничащих с авантюрами, он считал выдумкой неудачников и к их жалобам относился так, как относится молодой, удачно защитившийся кандидат наук к сорокалетним соискателям кандидатских диссертаций.
В то время они разыскивали убийцу пенсионера Картычева. Корж, отрабатывая одну из версий поиска, вернулся в управление поздно и там встретил Бурцева.
— Не уходи, — сказал зам, — убийцу задержали. Сейчас его Патрушев привезет.
Как выяснилось позже, убийцей оказался семнадцатилетний парень, ранее отбывавший срок в ВТК за квартирные кражи. Фамилия его была Выдрин. И это был редкостный экземпляр юного негодяя. Выдрин вырос в семье обеспеченных родителей. Он хорошо учился и мог бы окончить школу с медалью. Он не пил водку, не курил, не употреблял наркотики, не водился с блатными. Воровать он начал в шестнадцать лет от «презрения к обществу». Брал только деньги, и поэтому его долго не могли задержать. В колонии он, благодаря своим изысканным манерам, отсутствию наколок и примерному поведению, сразу же «встал на путь исправления» и, отбыв треть срока, вышел на свободу.
Отдохнув немного, Выдрин взялся за старое. В квартиру Картычева он проник в отсутствие хозяина, открыв замок отмычкой. Осмотрев без горячки сервант он сложил в атташе-кейс все, что представляло ценность, и направился на кухню: его молодой растущий организм почувствовал голод. На кухне он стал закусывать оставленными на сковородке блинчиками.
За этим занятием и застал его Картычев, вернувшийся из похода по магазинам. Картычев не был истеричной барышней: войну от звонка до звонка прошел, ранен был не единожды. Он не закричал, не позвал на помощь.
— Что вы тут делаете? — спросил он Выдрина.
— То же самое я хотел бы спросить у вас, — ответил тот, дожевывая блинчик, — кинофильм «С легким паром» видели? Вы, наверное, ошиблись квартирой.
И столько беспардонной уверенности было в этом, что Картычев засомневался, в ту ли квартиру он действительно попал. Пока пенсионер оглядывался, Выдрин ударил его кулаком по голове, доел блинчик, вытер руки о полотенце и, перешагнув через лежащего Картычева, удалился.
Картычев скончался от кровоизлияния в мозг. Оказалось, что все это время он жил с металлической пластинкой в голове, которую ему поставили после ранения в госпитале.
Выдрина задержали на третий день. Было около десяти часов, когда его привезли. Вместе с ним появился и Патрушев. Он отпустил домой сотрудников, участвовавших в розыске, и распорядился доставить задержанного к себе в кабинет.
В кабинет, где находились Патрушев, Бурцев и Корж, привели Выдрина.
Ни тени раскаяния не было на его бледном лице коренного горожанина, ни малейшего беспокойства в темных осмысленных глазах.
Выдрин сел на стул и, глянув на зеленые цифры электронных часов, сказал:
— Я в вашем распоряжении семь минут. Нет необходимости объяснять вам, что УПК не позволяет допрашивать в ночное время.
Наступила тишина, и только Патрушев нарушал ее своим сопением, готовый вот-вот сорваться.
Однако он сдержался и сквозь зубы произнес:
— За нарушения УПК отвечу я. А ты будешь отвечать за убийство старика.
— Я чистый вор, — спокойно ответил Выдрин, — вор двадцать первого века. Убийствами не занимаюсь. Я никого не убивал.
Злость захлестнула Патрушева, он, казалось, захлебнулся ею.
— Ах ты, сволочь, — захрипел он, — да если бы не ты, старик еще десяток лет прожил, да я тебя…
