Опасные удовольствия - Лонг Джулия Энн (первая книга TXT) 📗
Колин остался стоить у двери по одну сторону стола, доктор Огаст – напротив. Его пистолет нацелен на Колина. Пистолет Мэдлин – на доктора.
– Полагаю, что вы, доктор Огаст, как любой человек в Лондоне, знаете подробности моей истории. Если коротко, то я уверен, что кто-то заплатил Хорасу Пилу, чтобы он исчез в ночь после моего ареста, гарантируя таким образом, что меня признают виновным. Мы считаем, что тот, кто заплатил Хорасу, потом заплатил миссис Гринуэй, чтобы спланировать мое спасение, и потом попытался ее убить. И на все это, похоже, шли деньги, добытые шантажом.
Слово «шантаж» буквально парализовало доктора, лишило его дара речи.
– Один общий друг дал мне понять, что кто-то, возможно, шантажировал и вас тоже, доктор Огаст.
Какое-то время доктор хранил молчание. Потом медленно повернулся к Мэдлин, прислонившейся к дальней стене комнаты с нацеленным на доктора пистолетом.
– Я ничего не понимаю, миссис Гринуэй. Ваш муж… у вас был магазин. У вас была респектабельная семья. Когда вы потеряли мужа и ребенка…
Мэдлин Гринуэй потеряла мужа и ребенка? Колин ошеломленно посмотрел на Мэдлин. Как она отнеслась к тому, что этот секрет вытащили на поверхность?
– Я потеряла магазин, доктор Огаст, – резко перебила его Мэдлин, – потому что была тяжело больна и не могла им заниматься. Но сейчас это к делу не относится. Сейчас мы хотели бы узнать, не шантажировал ли вас кто-нибудь по какой-то причине? Я даже не могу вам передать, насколько это срочно.
Колин все еще смотрел на нее; как, черт возьми, из вдовы можно превратиться в наемницу?
– Почему меня? Вы упоминали общих друзей.
Колин оторвал взгляд от Мэдлин, которая не сводила глаз с доктора.
– Марбл-Майл? – осторожно подсказал Колин. – Гарри?
Доктор Огаст молчал, он понял, о чем идет речь.
– О Боже?! – Доктор изменился в лице. – Значит, это случилось. Их тоже шантажировали? Гарри и Элеонору?
– Да, Гарри с помощью шантажа уговорили сыграть роль посыльного.
Доктор покачал головой. На губах застыла кривая, горькая улыбка.
– Я не хотел, чтобы это случилось. Я не собирался рассказывать. Шантаж бывает удачным лишь в одном случае: когда на карту поставлено много, и шантажист это знает. Поэтому мне показалось, что у меня нет выбора, или, по крайней мере, так мне казалось в ту минуту. И поскольку вы уже знаете, что у меня есть кое-какой секрет, я вам скажу: да, меня кто-то шантажировал. И я сам виноват в этом. Все началось потому, что я отчаянно хотел мистера Паллатайна.
Он сказал это с таким пылом, что Мэдлин и Колин избегали смотреть друг на друга. Колин знал, что их обоих интересовало, не было ли здесь любовного треугольника совсем другого рода.
Держа в одной руке пистолет и одним глазом наблюдая за Мэдлин и Колином, доктор Огаст ударил по кремнию, зажег свечу и надел на нее стеклянный шар. В комнате стало светлее. Вряд ли свет можно было заметить с улицы и понять, что доктор в своем кабинете. Но на всякий случай Мэдлин тотчас же прикрыла ставни.
Колин осмотрел комнату. В одну линию выстроились бутылочки из темного стекла одинакового размера, баночки, наполненные порошками, вата, тускло мерцающие в свете свечи инструменты и…
Господи! В углу стояло привидение!
Бесформенная белая масса неподвижно застыла на границе света и тьмы. У. Колина мурашки побежали по спине.
Доктор Огаст подошел к привидению и стал его дергать.
Нет, это было не привидение. Простыня. Она была наброшена поверх чего-то, что было выше доктора, выше Колина и почти достигало потолка.
Доктор дернул еще несколько раз, и простыня элегантно упала на пол. То, что оказалось под ней, было ничуть не лучше привидения. Это был огромных размеров человеческий скелет.
– Мистер Паллатайн, – произнес доктор Огаст.
Глава 12
Мистер Паллатайн оказался желтовато-коричневого цвета, немного блестел и свешивался с подставки. Пальцы ног болтались близко у пола, голова свисала так, что подбородком почти касалась ребер. Другими словами, это был человеческий скелет, только необыкновенно высокого роста.
– Он – предмет моих поисков, – сообщил доктор, рассматривая его так, как другие, возможно, рассматривают «Мону Лизу».
Доктор посмотрел на Колина и Мэдлин с явным удивлением.
– Вы думаете, что я вампир.
Колин в этом нисколько не сомневался, но промолчал. Доктор вздохнул.
– Позвольте мне объяснить. Как доктор, который учит других, я должен постоянно совершенствоваться в профессии, а для этого нам, докторам, необходимо препарировать трупы. Особенно трупы тех, кто умер от интересных заболеваний.
«Только доктора считают болезни интересными», – подумал Колин.
– Например, я сомневаюсь, что в вашем трупе будет что-нибудь ужасно интересное, мистер Эверси. Вы прекрасно выглядите, но вы – обычный человек и, похоже, здоровый. Вы были бы полезны в самом простом смысле, но я сомневаюсь, что с вашей помощью я бы добавил что-то в копилку научных знаний. Не в обиду вам будет сказано.
– Нет в этом ничего обидного, доктор Огаст.
– Тем не менее, я был бы рад получить ваше тело. – Какое-то подобие улыбки скользнуло по губам доктора. Да, черный юмор, поскольку хирургам легально разрешалось препарировать только те тела казненных заключенных, которые не были востребованы семьями. А в Лондоне студентов-медиков намного больше, чем казненных преступников.
– Для меня это большая честь. – Колин улыбнулся. – Мое тело могло бы попасть и не в такие руки.
«И все еще может попасть», – подумал Колин, но промолчал.
– Но Джонас Паллатайн… мы все хотели заполучить его, – с тоской в голосе произнес доктор. – Любой врач этого хотел.
– Джонас Паллатайн? – Колину показалось знакомым это имя, и он вспомнил. – Это Джонас Великан? Тот, что путешествовал с цирком?
– Вы правы. Он был более семи футов ростом. Джонас умер в прошлом году. Великолепный чудак и приятный человек, но не очень стремился внести свою лепту в науку.
Лепта в науку, как предположил Колин, означала, что Джонас должен был пожертвовать свои останки докторам после смерти, чтобы они могли покопаться во внутренностях, а потомки – поглазеть на его величественный скелет.
– Вы когда-нибудь видели его? – В голосе доктора слышалось любопытство.
– Видел. Он приезжал с цирком в Пеннироял-Грин, когда я был ребенком. Он весело поздоровался со мной, и после этого мне несколько недель снилось, что мои братья – великаны и хотят съесть меня. Смешно, потому что в семье я был самым высоким.
Мэдлин Гринуэй с недоверием посмотрела на него. Колин не знал, почему пошутил в невероятно сложной ситуации. Просто так получилось.
Доктор Огаст явно ориентировался на реальное положение вещей, а не на фантазии. С такими людьми Калину нравилось дурачиться. Как с Маркусом. Но доктору, очевидно, сейчас было не до шуток. Он с удивлением посмотрел на Колина и продолжил:
– Я – хирург, как вам уже известно, и преподаю здесь, в больнице. Я много трудился, чтобы заработать свою репутацию. – Эти слова он умудрился произнести без всякого высокомерия. – Но блестящая репутация требует подтверждения и постоянного совершенствования. Вы, возможно, слышали, как я удалил опухоль с головы графа Лайдона?
Мэдлин и Колин кивнули.
– Мой отец был врачом в Марбл-Майле, Меня послали учиться в Эдинбург. Долг врача – развивать медицину и делиться своими знаниями. Я познакомился с мистером Паллатайном в цирке, там много интересных людей, и тогда узнал, что у него слабое сердце. Я уверен, что era сердечный недуг связан с большим ростам, потому что уже слышал где-то об этом раньше. Понимаете, мне хотелось увидеть его сердце. Меня буквально начала преследовать эта мысль. Сердце у него начало барахлить всерьез, и когда стало понятно, что его смерть – вопрос нескольких недель, я стал внимательно наблюдать за ним. Я хотел первым потребовать его тело для науки, несмотря ни на что. А мистер Паллатайн… Ему это не нравилось.
