Весло невесты (СИ) - Дорош Лина (бесплатные серии книг TXT) 📗

— Амалия Львовна, — отвар специй уже настаивался, а я чистила фрукты, — получится самый настоящий, правильный глинтвейн! Поверьте — это лучшее лекарство и самое вкусное.

— Чем помочь?

— Ничем, магическим этот напиток становится не всегда. Польза от нагретого вина, конечно, есть в любом случае, но польза! А не магия!

— А магия откуда появляется? — Амалия Львовна следила за моими движениями.

— От сочетания научного подхода и интуиции.

— А поподробнее?

— Нужно ли вино кипятить? — глазами я искала штопор.

— Думаю, нет, только довести до кипения, но не кипятить — алкоголь же разрушается. А штопор в верхнем ящичке.

— А специи успеют раскрыться в нагретом, но не кипящем вине? — с хлопком пробка вышла из бутылки.

— Сомнительно, — Амалия Львовна налила по чуть-чуть в бокалы, чтобы снять пробу вина.

— Тогда, какой смысл класть специи в вино? Тем более, что его нельзя даже до кипения доводить — градусов до семидесяти, не больше. И пить сразу, не давая остывать. А нагревать повторно — так и вовсе преступление, — я выложила фрукты на дно кастрюльки, положила мед и медленно залила всё вином.

— Именно поэтому ты кипятила специи в турке? — Амалия Львовна сняла блюдце с турки, — какой яркий аромат!

— Именно! И вкус будет изумительный, потому что и вино не пострадает, и специи раскроются полностью, — отвар специй отправился в слегка подогретое вино, — без термометра трудно отследить температуру до градуса, поэтому, лучше я не догрею, чем перегрею.

— Ложки нам нужны?

— Конечно! Апельсины и яблоки горячо есть руками, — я разливала глинтвейн в кружки.

Амалия Львовна сделала небольшой глоток:

— Очень вкусно, и так хорошо согревает, — она с аппетитом ела фрукты.

— У Вас одноразовые платки есть? — я разливала по кружкам остатки глинтвейна.

— Что такое? Есть салфетки, — Амалия Львовна достала их из буфета.

— После правильного глинтвейна обязательно придется прочищать нос и поправлять макияж.

— Уже чувствую.

— Вы заметили, что перестали кашлять?

— Спасибо, девочка. Про бизнес-план мы после поговорим, я еще не все посмотрела, не просчитала — сразу ответа не дам. Мне другое интересно: зачем ты сюда приехала?

— Могу с ходу сочинить что-нибудь, но лукавить с Вами не хочется.

— Вот и не лукавь.

— Если честно, сама ответ ищу. Знаете, есть такое выражение: «Уйти, чтобы вернуться».

— Знаю.

— Вот я и решила опытным путем проверить его справедливость.

— Только уходить надо всерьез, и не всегда получается вернуться — ты в курсе?

— Догадываюсь.

— Ну и как — получилось всерьез?

— Определенно. Я ж без фена уехала — а это очень серьезно.

— Да уж, веселый ты человек.

— Мужчина бы не понял. А шутка это только отчасти. Правда-правда! Когда не берешь с собой фен, то очень многое пересматриваешь в жизни. Оценивать начинаешь по-другому. Хотя бы тот же фен. Еще недели две назад без него ни дня не могла обойтись, а сейчас живу без него — и ничего. Волосы самостоятельно высыхать могут, оказывается! Начинаешь с фена, а в результате всю жизнь пересматриваешь.

— Может быть, может быть… — она смотрела куда-то в себя, потом что-то вспомнила и посмотрела на часы, — ты спешишь куда-нибудь?

— Нет.

— Тогда приглашаю тебя на концерт — дети выступать будут, а потом еще посидим где-нибудь, пообщаемся, если ты не против, конечно, — Амалия Львовна говорила не как начальник.

— С удовольствием.

Концерт, как положено, проходил во Дворце культуры. Мы пришли буквально в последний момент, почти опоздали. Мужчина в костюме и шляпе сильно нервничал. Появление Амалии Львовны сделало его счастливым, он начал что-то щебетать. Я не слушала, всё как-то проходило мимо меня. Важным было другое, но его щебетание не давало сосредоточиться на этом важном. Амалия Львовна тоже была не особенно с ним любезна. Она слушала и иногда кивала головой. Она опять выглядела как руководитель. Мы стремительно зашли в зрительный зал, сели на огороженные места, и свет погас.

Концерт художественной самодеятельности начался. На сцену вышли дети. Было видно, что мамы очень старались. Лучший тюль ушел на костюмы маленьких лебедей и фей… Потом вышли другие дети с «народными» номерами, об этом гордо сказал ведущий, закончив громогласно:

— «Заплетися, мой плетень»!

Я приготовилась слушать песню. Жду-жду, а они всё танцуют и танцуют. Петь про «заплетися» никак не начинают. Оказалось, что это совсем не песня, а просто танец. Хотя название почему-то обещало и песню тоже. Мамочки, сидящие в зале, так восторженно принимали каждый номер, что стало неловко — меня-то искусство не тронуло. В целом трогательно, так трогательно, что сердце, чтобы разобраться в ненахлынувших эмоциях, попросило несколько капель лечебного коньяку. Я шепнула Амалии Львовне:

— Фляжку с коньяком с собой не держите?

— Нет, а что?

— Детские воспоминания нахлынули — пойду в буфет на разведку.

— Скоро концерт закончится, цветы вручу и тоже подойду.

Я тихонько выскользнула из зала. В буфете аншлага не было. За барной стойкой сидел единственный посетитель и пил водку. Было очевидно, что я прервала очень личный разговор, но возвращаться в зал не хотелось. Коньяк мне налили стремительно, а дальний столик находился на вежливом от прерванного разговора расстоянии. Я села спиной к возобновившейся «беседе по обе стороны рюмки».

Вид из окна был хорош: окна буфета выходили на парк. Закат начинался. Коньяк согревал. Уже что-то хорошее стало рождаться в теле, как над ухом раздалось мужское:

— Не помешаю?

Бывает, выхлоп бьет так сильно, что парализует речь. Еще инстинкт самосохранения срабатывает, потому что не знаешь, чего ждать от человека не очень высокого, но очень плотного. У моего нежданного собеседника кулак был размером с пол моей головы. Глаз не видно, когда смотришь на него снизу, из-под подбородка. А подбородку навскидку лет сорок пять. Не меньше. На эти же года намекают кулаки. И шея чуть тоньше моей талии. И всё это подкатило не просто так, потому что было уже сильно не трезво. А раз не трезво, то эмоционально может среагировать даже на самую невинную малость. И, по закону подлости, не промазать.

— Мне всегда рады, — он сел за столик и поставил свою рюмку водки.

— Уникальный талант, — я старалась не перечить и надеялась, что тонкую иронию он не распознает.

— Да, такая у меня фортуна — женщины мне всегда рады. Любят они меня, — он постарался мягко положить руку на стол — стол пошатнулся.

— Безответно?

— Почему, а я — их. Полная взаимность.

— Вы с буфетчицей тему взаимности обсуждали?

— А что?

— Мне кажется, Вы уж извините, что она более заинтересованный собеседник.

— Не понял.

— Слава Богу. Вам домой не пора?

— Пошли к тебе?

— Это Вы мне?

— Тебе. Пошли. Ты мне нравишься, — он потянул руку ко мне.

Я так резко отклонилась, что чуть не слетела со стула:

— Какое несчастье.

— Конечно, если бы брякнулась, то было бы несчастье — ты уж поаккуратней давай. А то видишь, как повезло тебе! Еще как повезло! Вон, у Милки спроси, — он кивнул в сторону буфетчицы.

Буфетчица Мила сверкала в нашу сторону глазами.

— Боюсь, мне этого разговора не пережить — весовые категории у нас разные.

— Не боись, в обиду тебя не дам.

— Спасибо, неужели пошли хорошие новости?

— Понял, сейчас всё будет — что ты там пьешь?

— Кофе с пирожным.

Он залез носом в мой бокал и пошел к покинутой собой же пассии. Недолго позвенела посуда. И на столик приземлились бутылка коньяку, чашка кофе, бутерброды и пирожные — все виды, какие были в наличии. То есть два.

— Однако, Вы не жадный, — сама не поняла: то ли комплимент сделала, то ли съязвила.

— Да я вообще отличный — говорю тебе, а ты не веришь!

— Я верю!

— Любишь меня?

— Любовь обычно после пирожных приходит, извините.

— Ешь! — он пододвинул ко мне всю еду.