Полуночное танго - Калинина Наталья Анатольевна (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Он что, на лесхозовской машине уехал?
— Мишка-то? Не… Митька Рябов в город ехал за сеткой для питомника, а Мишке домой нужно было. И так целый день по пьяному делу прогулял.
— И куда он от вас направился?
Шуркины глаза забегали еще быстрей.
— А кто его знает. Посидели мы с ним как полагается. Цариху помянули. После я перемет поехал проверять, который над водокачкой. Он домой собирался. Его уже не было, когда я с перемета вернулся.
— Вы рассказывали об этом в милиции?
— В милиции? Зачем это? Они меня не спрашивали, а я сам до них непривычный ходить.
— А как Михаил выглядел? Ну, я хочу сказать, ничего у него не болело?
— За сердце хватался. Оно ясное дело — на поминках человек гулял. После поминок сам Бог велел денек-другой похворать.
«Пить ему нельзя ни грамма», — вспомнил Плетнев фразу Марьяны. Может, с сердцем плохо стало среди степи. Лежит теперь под каким-нибудь кустом, как бездомный пес.
— Ладно. Извините, что от дела оторвал.
Плетнев поднялся.
— Да ничего. Мы все ж таки как-никак не совсем чужие с тобой. Людочке ты, помню, всегда нравился, да и она тебе вроде по душе была. — Шурка хитро подмигнул. — А она у нас теперь холостая — Витьку своего еще под Пасху спровадила на все четыре. И правильно сделала. Зачем такой мужик в доме нужен? Представляешь, на четверых детей алименты платит. В получку домой не больше тридцатки приносил, другой раз и вовсе четвертной. На кой бес такой мужик в доме?
Лизы возле больницы не оказалось. Плетнев глянул на часы — почти половина восьмого. Ничего, догонит ее по пути, если только нижней дорогой не пошла. А вдруг ей попутная машина попалась?..
Он был огорчен, что разминулся с Лизой. Все это время, пока он узнавал о брате, его согревала мысль о том, что впереди дорога по млеющей в тихих летних сумерках июльской степи с Лизой, задумчивой, улыбающейся, таинственной…
Сумерки обволакивали степь теплой прозрачной дымкой, сбегали по глинистым склонам балок, залегая на их поросшем камышом и вербняком дне. За Костиковым бугром из-за поворота блеснула сталь реки. Здесь, возле заброшенного еще со времен войны коровника, нижняя дорога, по которой можно было пройти пешему и даже проехать на лошади, почти смыкалась с верхней. Может, он увидит Лизу, если спустится к реке, — нижняя дорога не петляет, как верхняя, а все время идет вдоль берега.
Плетнев вышел из машины. Полынный запах, к которому примешивался дымок костра, вернул его в детство. Он вспомнил, как забирался со сверстниками в этот старый коровник, который служил им и штабом Чапаева, и хижиной Робинзона и Пятницы, и ставкой маршала Жукова…
Нередко мальчишки ночевали здесь — пекли картошку и выловленных тут же, под яром, здоровенных раков, до поздней ночи сидели у костра, разговаривали, смотрели на небо. «Во все времена, — думал Плетнев, — мальчишек, так же, как когда-то и нас, влечет к себе звездное небо. Оно еще загадочней кажется вдали от человеческого жилья. У степного костра рождаются мечты, которым, быть может, и не суждено сбыться, но это тоже здорово, тоже на всю жизнь — тихое мерцание родных степных звезд над головой».
Его размышления прервал злобный собачий лай и женский крик. Похоже, на нижней дороге на кого-то напала собака. «Лиза!» — вдруг догадался Плетнев. Он кинулся, не разбирая дороги, через полынные кущи, с разбега, как в детстве, съехал по песчаному склону.
Лиза стояла, прижавшись спиной к отвесному яру, а возле нее металась большая лохматая собака, щелкала зубами, пытаясь схватить за ногу. Плетнев поднял ком сырой глины и с размаху швырнул в разъяренного пса. Тот, поджав хвост, отскочил в сторону. Плетнев нагнулся за другим комом, и собака, порыкивая для острастки, затрусила прочь по самой кромке воды.
Плетнев обнял Лизу за плечи. Она прижалась к нему, уткнувшись головой в грудь.
— Успокойся, Лиза, милая. Я с тобой.
На нее волнами накатывала дрожь. Плетнев все крепче прижимал Лизу к себе, ласково гладил по волосам.
— Это Бог тебя наказал за то, что меня не дождалась, — попробовал пошутить Плетнев. — Помнишь, нас в детстве гонял Кизилин кобель? Подозреваю, что он его специально на ребятишек науськивал, — мы же каждое лето на бахчу к нему наведывались. Однажды пес с меня трусы стащил и в клочья разорвал, а Люда сплела набедренную повязку. Меня после того случая долго Тарзаном дразнили. А трусы новые были, из настоящего сатина… Лиза, куда же ты? Постой!..
Она уже бежала к машине. Не дожидаясь его, открыла дверцу, плюхнулась на сиденье и, спрятав лицо в ладонях, рассмеялась.
— Помню, помню… Она еще тебе туда красный горошек вплела. И бессмертники. А ты сидел в это время за кустом шиповника, прикрывшись лопушиным листом. И жаловался, что тебя кусают муравьи.
— Все-таки почему ты не дождалась меня? — спросил он, когда они уже ехали по степи.
Лиза вдруг посерьезнела, выпрямилась, по-детски неуклюже натянула на колени сбившуюся юбку.
— Мне нужно было одной побыть, — сказала она, глядя куда-то вдаль. — Слишком много… счастья нелегко пережить.
Он протянул руку и нежно коснулся ее пылающей щеки.
— Поделись им со мной…
Она неожиданно всхлипнула.
— Ты что?
— Мне так страшно было… Гораздо страшней, чем когда на меня ваш Шарик напал. Ты и в тот раз в самый нужный момент рядом оказался. Помнишь, как на меня ваш Шарик напал?
Еще бы он этого не помнил. Их лютый дворовый Шарик, которого они сами побаивались, как-то сорвался с цепи и повалил зашедшую во двор Лизу на клумбу с цветами. Он стоял над ней, дыша ей прямо в лицо, а Плетнев бежал с дальнего конца огорода, где поливал капусту. Он поднял Лизу и не успел ничего сказать, как она вырвалась из его рук и бросилась к Люде, которая, оказывается, спокойно наблюдала эту сцену из-за забора.
— Сколько тебе тогда было? — спросил он Лизу.
— Десять. Это случилось в тот год, когда я спряталась в терновой балке и подсмотрела за вами. Люда боялась, что я вас выдам, и все грозилась рассказать тебе, что я в тебя влюблена. Но я бы вас ни за что не выдала.
Плетнев не знал, как ему вести себя с Лизой. Откровенно говоря, он пасовал перед такой обнаженностью чувств. К тому же Лиза все время куда-то от него ускользала. Наверное, в тот свой мир, из которого он, Плетнев, вытеснил все или почти все. Не хотелось ему падать с той высоты, на которую вознесла его Лизина любовь…
— Мама будет просить, чтобы дело закрыли, — сказала Лиза, когда они сидели в сумерках на жестком гостиничном диване. — Завтра она скажет об этом следователю.
— Это потому, что она подозревает Михаила? — с неожиданной злостью спросил Плетнев.
— Я не спрашивала у нее об этом. Просто она считает, что далеко не в каждом случае на зло следует отвечать злом.
— Передай: я искренне восхищаюсь ею. Хотя это всего лишь громкие слова. Странные вы, Царьковы. — Плетнев не без иронии смотрел на Лизу.
— Я с мамой в данном случае согласна, — тихо, но решительно сказала она.
— Понятно. Только, насколько мне известно, какова бы ни была воля пострадавшей, милиция все равно продолжит расследование.
— Жаль… Ведь вполне возможно, что тот человек уже раскаялся. И казнит себя за то, что сделал.
— Лиза, Лиза, какая же ты наивная! Ты идеально наивный человек, моя милая Лиза.
— Это плохо?
— Не знаю. Сейчас многие играют в наивность, но притворство видно сразу. Наивность стала своего рода модой. Но тебя, повторяю, это не касается. Понимаешь, Лиза, если предположить, что стрелял Михаил, он сейчас на самом деле казнит себя, что называется, душу себе съедает. Ну а если это сделал не Михаил в порыве скоротечного алкогольного гнева, а хладнокровный, расчетливый человек, который теперь сожалеет лишь о том, что не убил?
Лиза молчала. Плетнев отыскал в темноте ее руку — горячую, неспокойную. Ему очень захотелось обнять Лизу, но она осторожно высвободила руку.
— Это не Михаил сделал, — сказала вдруг она. — В ту ночь перед тем, как лечь спать, я вышла отцепить Волчка. Я обмотала днем цепь вокруг дерева, чтобы он гостей не покусал, и забыла про него. Вижу, Михаил у калитки стоит. «Ты, — говорит, — вынеси из сеней мою двустволку. Забыл взять, когда с поминок уходил». Я все сени обыскала, в зале глядела — нигде ее не оказалось. Михаил мне сказал: «Я с тех пор, как егерем стал, без двустволки голым себя чувствую». Повернулся и ушел. Минут через десять грохнул выстрел.
