Оружие – слово. Оборона и нападение с помощью... - Котлячков Александр (читаем книги .TXT) 📗
За долгие-долгие годы это был первый случай, когда Демонюга Дратц сталкивался с подобным к себе обращением. Те немногие – хотя и не столь уж незначительным числом – головорезы, что изъявляли желание переправить его на постоянное жительство к праотцам, были представлены людьми, как осмотрительными и скрытными, так и, напротив, азартными и вспыльчивыми, но даже последние относились к нему с должным почтением. Кроме того, среди них никогда не было мозгляков.
Это еще более усложняло дело. Дратц не был знаком с Джо. Если бы этот маньяк оказался мускулистым гигантом, его поступку все же можно было бы подыскать объяснение, поскольку, наперекор прогремевшей в веках пословице о том, что полковник Кольт уравнял в правах все человечество, большая часть последнего не верила в ее справедливость и продолжала считать, что пуля, выпущенная мускулистым гигантом, должна быть более действенна, чем выстрел человека, обладающего, скажем, габаритами Джо Донори… который теперь шагал вперед, заставляя людей испуганно жаться к стенкам, словно по бару двигался прокаженный. От Джо не укрылось, что внимание присутствующих переключилось с него на человека, одиноко стоящего в дальнем углу заведения, и с гадким ощущением в желудке он понял, что видит перед собой страшного убийцу. От этого зрелища все его существо едва не охватила судорога, но ненадолго: кровь его бушевала, сдобренная алкоголем и отчаянием, порожденным годами бесславной трусости, а также, чуть в меньшей степени, драматизмом переживаемого мгновения. Даже в эту роковую минуту он ловил на себе пристальные взгляды людей, и эти взгляды значили очень многое. Всю жизнь Джо мечтал о том, чтобы хотя бы ненадолго превратиться в центр внимания, и мечта его, наконец, сбылась. Настал час мести, и, коль скоро Джо сжег за собой все мосты, надо было выжать из него все до последней возможности.
Он подошел к угрюмо молчавшему Дратцу и взглянул на него с наглым прищуром.
– Эй, Дратц! – взвизгнул он глумливо, однако не сумел унять ни дрожи в голосе, ни холодной испарины, вновь окропившей чело. – Эй, ты, что ли, здесь из себя самого крутого строишь? Ты, сука драная? Ты, дерьмо собачье?
По всему заведению прокатился жуткий, сдавленный звук, который одновременно издали все наблюдатели этой душераздирающей сцены. Джо непроизвольно закрыл глаза, приготовившись немедленно расстаться с жизнью. Через пару секунд он с удивлением обнаружил, что жизнь прощаться с ним не торопится, и снова открыл – точнее сказать, вытаращил глаза. Демонюга до сих пор не достал кольт; он смотрел на коротышку с медленно нарастающим изумлением.
Демонюга привык действовать быстро, но думать быстро он не привык. Однако где-то на задворках его сознания созревала страшная мысль.
Наконец он заговорил:
– Никак жизнь наскучила, приятель? Ты пойми, мне что укокошить тебя, что в морду плюнуть разницы никакой.
После этих слов завсегдатаи «Элиты» решили, что грядущая развязка посрамит их самые кровавые ожидания.
Бедный Джо едва удержался на ногах. И коль скоро в поступке его сказывалось отнюдь не присутствие духа, но чистейшее помешательство, неудивительно, что у него стали подгибаться колени. Из страха окончательно лишиться ума и в самый неподходящий момент пойти на попятную он приказал себе действовать решительнее. Разумеется, целью его было самоубийство: следовало довести бандита до такого состояния, чтобы он не поленился пристрелить Джо. Быстрая смерть («Я не заставляю долго мучиться тех, кто мозолит мне глаза», – любил говорить Демонюга), да к тому же от чужих рук – ведь своя рука у Джо на такое не поднялась, – самое подходящее решение. В придачу есть возможность без лишних хлопот обессмертить свое имя, а герою, прилюдно поносившему самого Демонюгу Дратца, бессмертие обеспечено на века.
Однако Демонюге, казалось, было угодно продлить агонию, и Джо впал в настоящее буйство. Дратц, судя по всему, даже брезговал тратить на него лишние крупицы пороха!
– Давай-давай, укокошь меня! – рявкнул Джо. – Крутого строишь? – Джо рванул на себе рубашку и попер прямо на остолбеневшего громилу; он уже не кричал, а скулил; слова его тонули в рыданиях, но присутствующие посчитали это проявлением нечеловеческой ярости. – А говорят, стоит тебя обложить, и зови гробовщика!.. Чего вылупился, как ящерица? Давай начинай!
– Слышь, приятель, – проговорил Демонюга странным, сипловатым голосом. – Что ты суетишься? Какие у тебя со мной дела? Я тебя не знаю, в первый раз вижу…
Озарение, посетившее Демонюгу, стало нестерпимо ярким. Этот коротышка был каким-то страшно крутым парнем, настолько крутым, что не боялся цепляться даже к нему, к Демонюге… И, наверное, хорошо подготовился. Не мог же он сунуться сюда просто так, с голыми руками!.. Но где угроза? Парни с пушками, затесавшиеся в толпе? Заряд тротила под полом? Мелкокалиберные револьверы в рукавах?..
На лбу Дратца, в свою очередь, выступил холодный пот. Демонюга был, конечно, не какой-нибудь пугливый воробышек, но тут творилась настоящая жуть. Этот малыш наверняка все рассчитал!..
Ни с кем опыт не может сыграть такую зловещую шутку, как с громилой, на протяжении долгих лет привыкшим встречать только боязливо-заискивающее отношение и внезапно столкнувшимся с наглецом, который делает из бывалого бандита откровенное посмешище. И чем выше ценит себя такой бандит себя, тем более он склонен завышать неизведанную силу противника. Большинство громил – люди очень ранимые и возбудимые, чистые ягуары в человечьей шкуре. Ягуар – хищник яростный и отважный, однако случалось, что и ягуары уносили ноги от взмаха девичьего платочка. Демонюга Дратц задрожал, как пожухлый лист в осеннюю пору. Занемела и опустилась лежавшая на кобуре рука.
– Давай рассудим, чем я тебе мешаю? – хрипло промямлил он. – Я лично к тебе ничего не имею. Честное слово!.. Давай… – Демонюга откашлялся. – Давай, может, хлопнем по стаканчику и забудем про всякую чепуху.
Но Джо уже плохо понимал, что хочет этот человек. У него на уме сейчас было одно: кошмар, в который он влип, кажется, грозил продлиться. И разум его помутился окончательно.
