Штрафбат. Приказано уничтожить - Орлов Андрей Юрьевич (книги полностью txt) 📗
– Да пошел ты!
– Товарищ младший лейтенант, идеи есть? – сформулировал краеугольный вопрос Бойчук, отбрасывая пустую винтовку. – Кургаш прав, хорошо повеселились. Теперь помрем, да? Нет, я, конечно, не паникер какой, если вы прикажете, то помру… но вот так, ни за хрен собачий, ни за какой другой…
– Зорин, вы что думаете? – в отчаянии выкрикнул Колыванцев.
– Минутку, товарищ младший лейтенант! – обозначилось шевеление на мосту, немец приподнялся, чтобы бросить гранату. Зорин выпустил в него остатки магазина. Мертвый немец ткнулся в настил, относительно «мелкий» взрыв вывернул несколько бревен.
– Присоединяюсь к Бойчуку, товарищ младший лейтенант! Ловить тут нечего, а жить хочется! Сами подумайте – от нас уже ничего не зависит! Немцы пройдут по нашим трупам – и все! Они все равно пройдут, мы их даже на минуту не задержим! Это не бегство, товарищ младший лейтенант, это тактическая уловка!
– Но как вы это представляете, Зорин?
– Уходим на запад! Мы же можем их еще и в лесу задержать! Берите четверых, бегите к лесу, ждите нас на опушке у дороги! Мы вас прикроем, потом сядем на мотоциклы! Повезет – прорвемся! Отползайте, товарищ младший лейтенант, уходите незаметно!
Оставшиеся наблюдали, как пятеро, побросав бесполезное оружие – кто на корточках, кто ползком – уходят с позиций. Ныряют во вздыбленный глиняный хаос, а спустя мгновение только головы мелькают в рослой траве. «Быстрее, – умолял про себя Зорин, – еще быстрее!»
– Мишка, не разучился еще на мотоцикле гонять?
– Обижаешь, Леха! – глаза у приятеля загорелись, жизнь обретала новый смысл. Бронетранспортер продолжал строчить, пулемет захлебывался, раскалился. Солдаты спрыгивали с брони, рассредоточивались по обрыву. Доносились отрывистые команды, лязгал металл – цепляли трос. Взревел мотор – и обгорелая махина вздрогнула, напряглась. Расстояние между лесом и головами в поле сокращалось. Через минуту они будут уже на опушке.
– Огонь, – пробормотал Зорин.
Нестройный залп ударил по машине и мелькающим за ней фигуркам. Как жалко расставаться с последними патронами.
– К мотоциклам, – скомандовал Алексей.
Люди схлынули с моста, карабкались на завалы из комьев глины и человеческих тел. Мотоциклы предусмотрительно замаскировали охапками травы. Сбрасывали ее, ныли от нетерпения, беспрестанно озирались, ожидая залпа. Мишка прыгнул за руль, взревел мотор. Антохин взгромоздился сзади, обнял, как маму родную. Кургаш сиганул в люльку, да так, что чуть не оторвал ее от мотоцикла. Зорин выждал, пока он отдалится, – пока еще помнил Мишка хитрую науку, резво прыгал по кочкам.
– Ну что, извозчик, едем или как? – добродушно гудел Терещенко, загружаясь в люльку. Пулемет на мотоцикле не функционировал – ствол повредился при наезде на ограждение моста, и заклинило затвор. Кто-то прыгнул сзади, неловко обхватил Алексея за талию. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто такой – не до этого. Выжал газ, повел машину на дорогу. Немцы только сейчас сообразили, что противник уходит, не понеся заслуженного наказания. Всполошились и те, что десантировались из БТРа на краю обрыва, принялся оголтело строчить пулемет. Солдат позади Алексея охнул, упали руки с талии, машина стала ощутимо легче. Зорин на миг обернулся – солдат катился по траве, обливаясь кровью. Резко затормозил, но боец лежал неподвижно, разбросав руки. Вывернутая голова и застывший взгляд понятнее некуда говорили о том, что плохой из него теперь воин.
– Да поехали же! – всполошился Терещенко. – Хана Нечипоруку, полетела непорочная душенька.Скрипнув зубами, Зорин выжал газ. Десять человек осталось от трехсот пятидесяти…
Он старался не давить тела, разбросанные по полю и на дороге. Их было много, очень много. Штрафники валялись вперемешку с солдатами вермахта – уже окоченевшими, в лужах сохлой крови. День для сентября выдался погожим, безоблачным, солнышко ласково пригревало – и над полем носился характерный сладкий душок. Дорогу пересекали трещины, канавы, но советский «Урал» был приличной машиной, уверенно справлялся с бездорожьем. У опушки, где дорога вливалась в желтеющую дубраву, которая лишь издали казалась непроходимой, красовался поврежденный немецкий грузовик, валялись тела, поваленные гранатометы. Штрафники, отступившие вместе с Колыванцевым, уже промышляли, подбирали карабины, автоматы, цепляли на пояс цилиндрические патронташи. Мошкин раздирал упаковку хрустящих немецких галет, засовывал в рот, глотал, забыв прожевать, давился, выплевывал и все равно хохотал. Рядовой Степанчик собирал что-то в мешок – похоже, гранаты. Попрыгали с мотоцикла Антохин с Кургашом, тоже начали заниматься «археологическими раскопками»…
Через несколько минут девять изможденных солдат и офицер, увешанные немецким оружием, стояли на опушке рядом с мотоциклами и зачарованно смотрели на представшую взору картину. «Мы как зрители в театре военных действий», – подумал Алексей. С выбранного места неплохо просматривалась река, делающая несколько изгибов, обрывистый берег, мост, дорога, петляющая к лесу на восточной стороне. Немцам удалось оттащить сгоревший грузовик, на мост уже въезжал другой. Он катил по телам своих солдат, газовал, перебираясь через препятствия. За ним пристроился еще один, упирался в задницу, подталкивал. У въезда на мост образовалась пробка. Мельтешили человечки. Бежали пехотинцы, прижимаясь к ограждениям. Машины двигались медленно, затор на западном берегу увеличивался.
А советские войска подходили все ближе. Взрывы уже гремели не только на опушке, но и на поле. Машина, перевозящая полевую кухню, уперлась носом в образовавшуюся на дороге воронку, застряла. С нее спрыгивали, бежали вперед, бросив свою «кормилицу». Батарея полевых орудий садила с опушки прямой наводкой. Снаряды рвались внутри колонны. Взлетела на воздух грузовая машина, другая, уходя от вспышки под колесами, вильнула вправо, повалилась в кювет… Люди разбегались, многие падали и уже не вставали. У грузовика, несущегося с горки, отказали тормоза. Он врезался в элегантную легковушку, набитую штабными работниками, протащил ее, сплющил об идущую впереди машину, превратил в груду металлолома и еле живой биомассы.
Паника в рядах фашистов нарастала. Грохотало уже везде, взрывы подбирались к мосту. Два грузовика переползли через реку, на подходе был третий. Пехотинцы, перебежавшие через мост, не бросились к лесу – какое-то подобие дисциплины в их рядах еще поддерживалось. Они заняли позиции, оставшиеся после штрафников, – решили поддерживать огнем остатки проходящей колонны. Но весь восточный берег уже сотрясался и горел. Взрывались машины, разбегались охваченные паникой солдаты. Рвануло перед въездом на мост. А потом – штрафники, увлеченные зрелищем, не поверили свои глазам! – артиллеристы перенесли огонь еще дальше! Серия взрывов прогремела на мосту! Какого черта? Разлетались бревна, задрожали опоры мощного «акведука», и они начали складываться, рассыпаться на глазах! Мост закачался, словно картонный. Возможно, какое-то время он бы еще и простоял, но тут рвануло «контрольно» в самом центре, мостовой переход обмяк, провалился, увлекая в пропасть два ползущих по нему грузовика…
– Идиоты! – схватился за голову Бойчук. – Что же творят? Сами же и взорвали… Товарищ младший лейтенант, так какого дьявола мы тут кровь проливали? Взорвали бы сами этот хренов мост, и все дела!
Люди потрясенно молчали. Артиллеристы явно перестарались. Теперь пройти на этом участке советские войска не могли – разве что мелкими группами, на каких-нибудь плотах, лодочках – вроде того, как Днепр форсировали… Но и немцы, застрявшие в заторе на том берегу, оказались в западне. Рвались снаряды, горела техника, десятками гибли люди. Им даже некому было сдаться в плен. Похоже, перед частями, дожимающими группировку, поставили странную задачу уничтожить ее полностью, не беря ни пленных, ни трофеев…
Четыре грузовые машины успели переправиться, и сейчас они ползли по дороге в сторону леса. Штрафники попятились в чащу. Скоро и пехота дозреет – чего им куковать на этом берегу?
