Дело Пентагона (СИ) - Гейл Александра (читать книги TXT) 📗
— Почему вы так по-дурацки зализываете свои волосы? — Бармен смотрит на меня и хмыкает. Он тут, кстати, забавный. Мне этот парень определенно нравится.
— Потому же, почему вы не носите раздельное бикини, доктор Конелл. Все всегда предельно просто.
Я застываю на месте.
— Смелее, — подбадривает меня Леклер.
Подавляя неприязнь, запускаю пальцы в его волосы и обнаруживаю под каской из геля большой рубец. Из моего горла вырывается странный звук.
— Это пулевой ожог. Ваша очередь?
Вместо ответа я роняю голову на сложенные на барной стойке руки и начинаю плакать. Леклер ведет рукой по моей спине прямо по одежде и добирается до места, откуда начинаются шрамы. Собственно, их и искать нечего. Там их очень-очень много, начинаются они чуть ниже поясницы и поднимаются вверх, почти до самых лопаток… Леклер, как и я, отдергивает руку и трет пальцы. А я не могу остановиться, не могу перестать плакать.
— За что он это сделал?
— Я не знаю, — всхлипываю я. — Или знаю. Понимаете, агент, это удивительно, но женщина может продолжать уважать мужчину даже после такого. — Я указываю на собственную спину. — Бояться, но уважать. Но если он ухитряется свалить на ее свои проблемы, потому что сам с ними справиться не смог, — нет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Тогда в ее глазах он просто перестает быть мужчиной, опорой. Кто бы он ни был: муж, брат, друг, любовник или… — и на выдохе я заканчиваю, — отец. В тот день, когда я уехала на Сицилию, я потеряла своего папу. Ничто никогда не будет так, как прежде. Я больше никогда не позволю себе на него положиться. А Шону Картеру браво, собственную только зрения он до меня донес однозначно, но все-таки можно было выбрать способ помягче, чем стеклянный журнальный столик.
Глава 8
По Фурье
Семь лет назад
Во вторник вечером в общежитиях отключили электричество. Цунами обрушило электропровода на всем побережье. Мы пришли совершенно неподготовленные к лабораторным Шона, так как у нас не было возможности воспользоваться компьютерами. И он рассвирепел. Он рвал и метал, и все страшно перепугались. Никто не понимал, что мы должны были в такой ситуации делать. Но, как выяснилось, претензии были вообще не к нам.
В рекордные сроки в аудиторию были вызваны начальники общежитий, техники, заведующие учебной частью, а также пара проректоров и несколько совершенно неопознанных личностей. И всему этому звездному составу была устроена выволочка по первое число. Дошло до отчетов и объяснительных. Занятия были сорваны во всем университете. Начали собираться комиссии. Ректор негодовал. Как же можно оставить человека одного-одинешенька во враждебном мире? Нужен как минимум один родственный компьютер на душу! Мы стояли перед огромной аудиторией и слушали сбивчивые объяснения и оправдания нашего по большей части свирепого коменданта перед вальяжно раскинувшимся на первой парте ректором.
Мы даже не стали скрывать своего злорадства, когда вся понурая свора власть имущих, вывалилась из аудитории, обещая нам много радостей жизни одним лишь взглядом. Приказом ректора было велено жителям общежитий разъехаться по домам или не посещать занятия, чтобы не мозолить глаза своими бестолковыми физиономиями. Мне в Штаты слетать было, конечно, не слишком сподручно, а потому я уже закинула на плечо рюкзачок и направилась к выходу, когда…
— Стоять, — рявкнул мой ректор.
Я немного опешила, но ослушаться не посмела.
— Поезжай ко мне домой и жди, когда вернусь.
Мне стало неуютно. Это так странно. Да еще и все присутствующие, включая административный состав, на меня ошарашенно уставились.
Я до последнего боялась, что он не придет. Ну его, взбредет еще в голову меня продинамить и остаться в отеле. Или это он так понимает благотворительность? У него-то свет есть. Собственно, я не стала об этом размышлять слишком уж натужно, воспользовалась предложением и подключила жаждущий энергетической пищи нетбук к сети, после чего занялась лабораторной все для того же Шона. Именно за этим занятием он и застал меня четыре часа спустя. Его губы при виде меня искривились.
— Чувствуй себя как дома, не стесняйся. — И к моим ногам упал чемодан с вещами. Шон ушел, а я все еще не могла найти слов и оправданий его поступку.
— Да как ты посмел копаться в моем шкафу?! — завопила я. А он поднял на меня удивленные глаза.
— Не говори ерунды. Я попросил коменданта, — кисло отозвался он и уткнулся носом в собственный ноутбук.
— Отлично. Лучше бы это сделал ты. Ты хотя бы часть моего нижнего белья видел прежде!
И неожиданно он вскочил со стула и угрожающе навис надо мной.
— В таких случаях говорят спасибо и все. Я тебе не служанка. Я избавил тебя от арендной платы, согласился тебя учить…
— А я согласилась с тобой спать.
— Ты умоляла меня с тобой спать. Но я не жалуюсь. Закончили бессмысленную дискуссию!
— Это не так! В смысле я не умоляла!
— Ладно, не умоляла. Но ты уверена, что хочешь отказаться от нашей договоренности, раз твое белье перебирал не я?
Я зарычала и ушла.
Правила проживания в доме Шона Картера были простыми: чистота и порядок. Делай все сама, и лучше, чтобы он не знал о том, что именно ты делаешь. Он не знал какой я люблю кофе и дату моего рождения, имена моих родителей и количество досиднейских переездов. Он знал, что я крашеная блондинка Джоанна, со всеми вытекающими заскоками. Меня можно было иметь, срывать на мне злость, а потом не замечать. И мне безопаснее всего было просто не попадаться ему на глаза. Правда некоторые аспекты жизни он делил со мной охотно.
— Расскажи мне о Манфреде Монацелли, — попросила я.
— Мерзкий итаяльяшка. Хитрый и наглый. Но платит. Потому я его терплю.
Шон Картер терпит Манфреда Монацелли. Сейчас надорву живот от хохота.
— Я не очень понимаю, как организована его компания.
— Виртуально. — Это могло бы прозвучать как угодно, но прозвучало презрительно, словно я ребенок, который не понимает, сколько будет один плюс один. — Мы встречаемся на виртуальных конференциях, обсуждаем проекты. Пересылаем коды. Встречаемся только для больших проектов.
— А… взлом?
Он перегнулся через кухонный стол.
— Вали отсюда, — мягко и тихо проговорил он.
Этого оказалось достаточно, чтобы я заперлась в спальне до конца дня.
А в другой раз я села рядом с ним на диван и на столик прекрасно сваренный кофе ака взятку. Крепкий, горький. Совсем как он любил. Шон понюхал кофе, и пара складочек на лбу разгладилась. Ничего не сказал. Это значило, что боги жертвой удовлетворились.
— Чего тебе? — пробормотал он весьма себе миролюбиво.
— Ты пиши, а я посмотрю.
Он недовольно на меня взглянул, но хрен ему! Я ведь не просто так кофе сварила и, рискуя нарваться на неприятности, принесла.
— Я буду молчать и ни о чем не спрошу.
— Хочешь научиться — читай книги.
— Нет. Я хочу не научиться, а научиться у тебя. Ты пиши, а я просто посижу рядом.
Я села в позу пансионатской воспитанницы и замерла, а Шон повернулся к компьютеру и забыл о моем существовании. И поскольку я знала, что Картер и пустая угроза существуют в параллельных реальностях, я молчала на протяжении трех часов. После этого не выдержала и ушла.
— Есть то, что тебе не дается? — однажды спросила я у Шона.
— Распараллеливание, — даже не задумываясь, ответил он. — Видимо, моя голова работает исключительно линейно.
Со временем, путем таких вот задабриваний и подглядываний, я начала понимать, как думает Шон Картер, с чего начинает проект и как продолжает, какой логикой руководствуется. А он всегда продумывал свои продукты до мелочей. Сначала чертил на бумаге схемы, копировал, цеплял листы на холодильник, зеркало в спальне, зеркало в прихожей, около раковины и, конечно, рядом с монитором любимого компьютера. Затем он писал код, исправлял с помощью программы ошибки, но после не завершал работу, нет, конечно. Он начинал ковыряться в логике снова: все распечатывал, и начинал помечать черной ручкой ошибки, менял местами фрагменты, уменьшал вычисления. Потом он помечал места, где нужно было параллелить, и отправлял Манфреду, признаваясь в собственном невежестве. Это-то меня и удивляло больше всего. Он действительно верил, что параллельные вычисления — не его конек и не стыдился говорить об этом. О да, Шон Картер определенно не является бездумным кодером, который бестолково стучит по клавиатуре.
