Остров судьбы - Бекитт Лора (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Подобное обращение вместо привычного «синьорина» удивило Бьянку. Вообще-то девушкам не пристало разговаривать с посторонними мужчинами, однако она прочитала на лице отца одобрение и с достоинством произнесла:
— Меня зовут Бьянка.
Мужчина улыбнулся.
— Прелестное имя! Вы испугались?
— Благодарю вас. Нет.
У нее был приятный звонкий голос, а еще Винсенте разглядел в ней ту самую простоту, которая граничит с изысканностью, чистоту, что насквозь пронизывает душу. Ее ясные глаза и гладкая белая кожа вызвали в нем воспоминания об изделиях из драгоценного саксонского фарфора. Если нанести на этот фарфор немного позолоты, красота Бьянки Гальяни станет совершенной.
— Моя дочь родилась в краю, где не стихают выстрелы. Мы привыкли к играм со смертью, — пояснил Леон.
— Вот как? Приятно видеть девушку, которая нежна, но не изнеженна. Вы настоящие корсиканцы. Откуда вы?
— Из Лонтано. Это деревня в горах.
— Не слыхал. Впрочем неважно. В любом случае, приглашаю вас отужинать со мной. А сейчас мы, пожалуй, проводим вас до города.
Бьянке не понравилось замечание отца о «простых крестьянах», однако польстило приглашение синьора Маркато, который наверняка назвал себя обычным торговцем лишь для того, чтобы ненавязчиво снизойти до новых знакомых.
Леон, ошеломленный неожиданным приглашением, ничего не ответил и принялся грузить бочки и корзины в повозку.
Бьянке было радостно въезжать в Аяччо в сопровождении такого кортежа. Будучи первой красавицей в деревне, она не хотела быть последней и в городе.
Время от времени Винсенте Маркато с интересом поглядывал на девушку, не рискуя заговорить с ней при ее отце. Корсиканские женщины то оденутся в черное и ходят по улицам, будто стая ворон, то нарядятся так пестро, что рябит в глазах! В юности они довольно милы, однако с годами их лица приобретают выражение, которое можно назвать мученическим или стоическим.
Винсенте вспомнил об экземпляре «Дамского вестника», парижского журнала мод, который лежал у него дома, и в его темных глазах вспыхнули веселые искры.
— Я буду ждать вас и вашу дочь возле цитадели в шесть часов вечера, — сказал он Леону, когда они въехали в город. — В это время уже не жарко. Не волнуйтесь, я знаю приличное заведение, где можно появиться вместе с юной особой.
Отец пробормотал слова благодарности и кивнул. Бьянке оставалось надеяться, что он не сочтет возможным отказаться от встречи.
Прощаясь, Винсенте Маркато прикоснулся рукой к шляпе и послал девушке полный приветливости и обещания взгляд. Она не смутилась, не отвела и не опустила глаза. Согласно нравственным законам Лонтано, это считалось нескромным. Однако Бьянка быстро постигала разницу. Родная деревня — это еще не весь мир. За ее пределами все течет и меняется куда скорее, а правила не столь строги и дремучи.
Ей понравился Аяччо. Пусть этот город был одет в древний, местами замшелый камень, а его улицы походили на узкие коридоры, образованные прилепившимися друг к другу стенами домов, он казался куда больше и интереснее Лонтано.
Зелень росла в горшках и кадках, вдоль и поперек улиц сушилось белье. Женщины громко переговаривались друг с другом, не покидая домов. Центральная площадь кишела людьми, среди которых было много приезжих. По набережной гулял ветер, разнося запахи дыма, жареных каштанов и мяса, смолы, соли и сырой рыбы.
— Правда, что в этом городе родился Бонапарт? — спросила Бьянка.
— Да. Надеюсь, вечером синьор Маркато расскажет об этом, — ответил Леон, и у девушки отлегло от сердца.
Отец торопился сбыть привезенный товар: это подтверждало его слова о том, что получение прибыли не является единственной и главной целью нынешней поездки. Он справился до вечера, после чего довольные работники отправились в местный кабачок, а Леон и Бьянка пошли к цитадели.
По вечерам улочки Лонтано тонули в кромешной тьме, тогда как берег, на котором распростерся Аяччо, сиял огнями, отчего город казался украшенным к праздничному торжеству.
— Мне не слишком понравилось, как этот господин на тебя смотрел, — заметил Леон. — Впрочем, ты умная девушка и не наделаешь глупостей. К тому же синьору Маркато, как видно, уже за тридцать, и он наверняка женат.
Об этом Бьянка почему-то не подумала. Она медленно подняла руку и поправила мецарро, сверкающее блестками, подобно покрывалу восточной красавицы.
— Полагаю, он воспитанный человек и прекрасно знает, как себя вести.
— Надеюсь, — коротко ответил Леон.
Винсенте встретил их на подъеме к цитадели. Увидев отца и дочь, он широко улыбнулся и сделал несколько быстрых шагов.
— Пришли? Я опасался, что вам помешают дела.
Бьянка вздрогнула, когда отец не слишком приветливо произнес:
— Я всегда держу свое обещание.
Винсенте повел Леона и Бьянку в небольшой, уютный кабачок, хозяин которого встретил их с любезностью, граничившей с подобострастием, и сразу провел за небольшую перегородку. Им подали окорок, оливки, хлеб, сыр, засахаренные каштаны и два сорта вина.
— В Тулоне я заказал бы другие блюда, но здесь приходится соблюдать традиции, — усмехнулся Винсенте.
— Вы там бывали? — осмелилась спросить Бьянка.
— Неоднократно. В основном по делам. Возможно, когда-нибудь я окончательно переселюсь на материк.
— Так вы торговец? И чем торгуете? — спросил Леон, желая поддержать вежливый разговор.
— Всем понемногу, — ответил Винсенте, не сводя глаз с Бьянки. В его взгляде было странное напряжение, от которого ее невольно бросало в жар. Возможно, Леон тоже это заметил, потому что нахмурился и спросил:
— Как поживает ваша супруга?
— Я вдовец. Моя жена скончалась полгода назад. И, к сожалению, она не оставила мне детей.
— Приношу свои соболезнования. Трагический случай?
— Она долго болела, — ответил Винсенте, разливая вино, и Бьянка не услышала в его голосе особого сожаления.
Наступило неловкое молчание, во время которого она исподволь старалась разглядеть собеседника и составить о нем собственное мнение. Что-то подсказывало Бьянке, что от ее нынешнего впечатления об этом человеке будет зависеть слишком многое.
— Моя дочь спрашивала меня, правда ли, что в Аяччо родился Бонапарт? — наконец промолвил Леон.
— Правда. Представьте себе, его дом ничем не отличается от остальных, — сказал Винсенте, пригубил вино и добавил: — Говорят, Бонапарт позабыл о своем народе. Хотя на самом деле мы должны быть благодарны, императору хотя бы за то, что отныне корсиканцам, кажется, ничего больше и не нужно, кроме как быть корсиканцами! А еще он показал людям, что значит верить в свою звезду. Его пример зажег в молодых людях желание перебороть судьбу, доказать миру, на что они способны.
— Наша судьба — часть Божьего замысла. Нельзя становиться пленниками дерзких желаний и напрасных грез, — сказал Леон.
— Так же, как и опасно сковывать молодежь бесконечными запретами. Рано или поздно всякий человек пытается разорвать путы, — заметил Винсенте, и Бьянке почудилось, будто она никогда не слышала более мудрых слов.
— Главное не забывать о семье. Пример Бонапарта это доказывает. Для настоящего корсиканца семья — превыше любого золота и всех бриллиантов мира.
— Мадемуазель Бьянка — ваша единственная дочь? — поинтересовался Винсенте.
— Кроме нее у меня есть еще сын Данте, он на год старше, — ответил Леон.
Ни слова о Джулио и Дино! Только теперь Бьянка по-настоящему ощутила, насколько сильно уязвлен и унижен отец поступком своих сыновей.
Далее речь пошла о нынешнем урожае и ценах на вино, но она видела, что эта тема, хорошо знакомая и близкая отцу, совершенно не интересует Винсенте. Они разговаривали долго, опустошая стакан за стаканом, и постепенно к Леону вернулось превосходное расположение духа. Под конец вечера синьор Маркато спросил:
— Где вы остановились?
— У дальних родственников. Там тесновато, и я предпочел бы не обременять людей, но в Аяччо трудно найти что-то другое.