Сбежавшая невеста - Ходж Джейн (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
XII
Что же до Мэйнверинга, то он провел сумасшедший день, гоняясь за Дженнифер, которой нужно было сообщить, что Мандевиль будет молчать. Он заехал на Гросвенор-сквер так рано, как, по его понятиям, позволяли приличия, но ему сказали, что Дженнифер только что уехала на верховую прогулку. Заехав попозже, он узнал от дворецкого, что наверху леди Бересфорд, и уехал, не назвавшись. Ему совсем не хотелось видеться с теткой. Дворецкий, однако же, сказал, что герцогиня и Дженнифер перед Олмаком поедут к леди Сефтон; он поехал туда в надежде перекинуться с Дженнифер парой слов, но по дороге столкнулся с Чарльзом Лаверстоком. Здесь была новая опасность. Нужно обязательно предупредить Дженнифер, что Лаверстоки в городе. Но от Чарльза, который искренне восхищался своим суровым опекуном, оказалось не так то легко отделаться, и когда Мэйнверинг добрался до леди Сефтон, ему сказали, что герцогиня и мисс Фэрбенк уже уехали в Олмак. Ему решительно не везло: на него тут же накинулся лорд Сефтон с длинными рассуждениями по поводу только что состоявшихся выборов в одном из его округов. Немыслимо же быть невежливым и не выслушать хозяина; необходимо также выказать интерес к предмету, который считается главным делом твоей жизни. Когда ему наконец удалось улизнуть, оказалось, что уже половина одиннадцатого вечера, а он – в брюках. Не было никакой надежды на то, что он успеет заехать домой, переодеться в бриджи до колен, необходимые для появления в Олмаке, и успеет туда до одиннадцати, когда, следуя установленным правилам, двери закроют.
В дурном настроении он провел беспокойный вечер, бродя из клуба в клуб и из одного игорного дома в другой не потому, что предпочитал какой-то из них, а только из-за их близости к Сент-Джеймс-Парку, а следовательно, к Олмаку. Он не желал признаться себе, что бродит там в надежде «случайно» встретить Дженнифер и бабушку, когда они поедут домой, но факт оставался фактом: он провел ужасно много времени в окрестностях Кинг-стрит. Встречая в клубах то одного приятеля, то другого, то там, то здесь садясь за карты, он, естественно, выпил гораздо больше, чем выпил бы, сидя в одном месте. Это нисколько не улучшило его настроения. Позади был тяжелый, суматошный день; фактически, напомнил он себе, прощаясь со швейцаром у Брукса, – два дня: прошлой ночью он вообще не ложился. Неудивительно, что выпитое на него подействовало.
Наконец его терпение, каким бы оно там ни было, было вознаграждено. Стоя в дверях игорного дома Франка на Кинг-стрит, напротив Олмака, он услышал крик лакея, призывавшего карету герцогини Льюэсской. Мэйнверинг быстро распрощался с друзьями, с которыми прощался на протяжении четверти часа уже раз пятнадцать, неторопливо пошел через дорогу к Олмаку и оказался у крыльца как раз в тот момент, когда герцогиня и Дженнифер вышли к карете. К его негодованию, они оказались не одни: с ними была Памела в сопровождении все того же Чарльза Лаверстока. Нельзя же разговаривать при них! Он заскрипел зубами – привычка, за которую в детстве его бесконечно ругала няня, – и, спрятавшись в тени, наблюдал, как Чарльз Лаверсток помогал дамам взойти в карету. Мэйнверинг подошел, поприветствовал всех и твердо приказал Чарльзу удалиться. Тот был очень недоволен, так как рассчитывал проводить Памелу домой и тем самым закрепить возобновленное знакомство, но он слишком боялся своего опекуна, который сегодня был еще суровее, чем обычно, и не запротестовал. Он неохотно повернул в сторону Брутон-стрит и предался мечтам о Памеле.
Тем временем Мэйнверинг, отдав распоряжения кучеру, занял место в карете рядом с Дженнифер.
Он тут же почувствовал, что Дженнифер, окаменев, отодвинулась, и понял причину этого, когда бабушка начала немилосердно высмеивать его из-за дуэли с Мандевилем.
– Полагаю, что ты ощущаешь себя героем, Джордж, – начала она, – ранив на дуэли балбеса из-за Ковент-Гарденской штучки. Мисс Фэрбенк и я очень веселились, слушая эту историю. Не так ли, мисс Фэрбенк?
– Ох, ужасно, – сказала Дженнифер, забившись в самый угол.
– Да ты, я вижу, и сам ранен, – старая леди веером указала на кусочек пластыря, которым он заклеил царапину на щеке. – И впрямь, шрамы любви. Надеюсь, мисс Вильсон на деле доказала свою благодарность за честь, которую ты ей оказал. По правде говоря, Джордж, я сердита на тебя. Твой дедушка, конечно, тоже дрался на дуэли и убил своего противника. Но его противником был достойный человек, и они дрались из-за политики, а не из-за юбок. Боюсь, сегодня ты нанес себе урон в глазах мыслящих людей, и мой тебе совет: найди какой-нибудь предлог и уезжай из города. Съезди к своему толстяку Принни в Брайтон или отправляйся куда-нибудь по делам политики, но любой ценой уезжай и пережди, пока улягутся сплетни. Теперь, с появлением в городе младшего Лаверстока, мы спокойно можем обойтись и без тебя, не правда ли, мисс Фэрбенк?
– Безусловно, – сказала Дженнифер. – Сегодня он чудесно за нами ухаживал.
– Да и герцог, – сказала герцогиня. – Было бы неблагодарно, детка, с вашей стороны, если бы вы не вспомнили о герцоге Девонширском, который весь вечер развлекал вас.
– Ох, я ни за что не могла бы забыть его, – сказала Дженнифер, пользуясь возможностью показать Мэйнверингу, что она ничуть не страдала без его общества.
Он опять молча заскрипел зубами, слишком поздно сознав, что перестарался в своем стремлении оградить доброе имя Дженнифер. Самой ей он мог бы объяснить настоящую причину дуэли с Мандевилем, но не теперь, когда ощутил ее холодность и увидел, как легко она поверила слухам. Могла же она понять, что он использовал Гарриет только как предлог, чтобы ее, Дженнифер, собственное имя никак не было затронуто. Не заметив Дженнифер утром в парке, он не знал, что она оказалась свидетелем его заигрываний с Гарриет Вильсон; сам же он хотел, чтобы эта утренняя прогулка придала правдоподобия его версии относительно причин дуэли. Поэтому ему казалось, что Дженнифер осуждает его совершенно без оснований. Он не мог решить, за что более сердит на нее – за ее глупость или за готовность думать о нем плохо. Но в любом случае, если она готова думать о нем так плохо, хорошо, что он узнал об этом так быстро. Он тотчас решил отомстить ей и принялся оживленно беседовать с Памелой о своих друзьях Лаверстоках, уверенный, что каждое его слово увеличивает беспокойство Дженнифер. У дома Бересфордов он распрощался с бабушкой.
– У вас есть мисс Фэрбенк, так что вы не нуждаетесь в моем обществе.
Своим тоном он наносил оскорбление Дженнифер, на которую решил не обращать больше внимания, преувеличенно вежливо прощаясь с герцогиней.
– Хорошенько подумай о том, что я сказала, – повторила она, – тебе нужно уехать ненадолго из Лондона.
– Мэм, вы уже убедили меня. Я завтра же уеду в Суссекс. Я вспомнил, что мой неоценимый будущий дядюшка говорил о предстоящем собрании Хэмпденского клуба, где есть разногласия с наиболее радикально настроенными членами.
Дикция его была несколько нечеткой, и, чтобы стоять прямо, ему пришлось держаться за дверцу кареты.
– Уверен, что мне будет приятнее толковать с суссекскими простофилями, чем обмениваться колкостями с Гарриет и ей подобными.
Он с грохотом захлопнул дверцу кареты и не очень уверенно помог Памеле подняться на крыльцо ее дома.
Его бабушка между тем уселась поудобнее и откинулась на подушки.
– Удивительно, – заметила она, – не могу упомнить случая, когда видела Джорджа в подпитии. Мисс Вильсон, должно быть, действительно хороша.
Она ждала ответа Дженнифер, но та была слишком рассержена, чтобы разговаривать.
Мэйнверинг, проснувшись наутро с оглушительной головной болью, убедил себя, что он очень рад, что Дженнифер никогда не узнает истинных причин дуэли. Бабушка, конечно, права, хотя резоны у нее и другие. Чем скорее он уедет из города, тем лучше. Вопрос в другом: будет ли честно оставить Дженнифер в такой взрывоопасной обстановке? Очевидно, из дружелюбного присутствия Лаверстока следует, что он и его мать решили не устраивать сцены, столкнувшись в Олмаке со своей бывшей гувернанткой. Но это могло быть данью уважения патронессам Олмака. Сегодня утром леди Лаверсток, конечно, первым делом помчится со своей удивительной историей к его бабушке или, еще хуже, – к леди Бересфорд, которая, как он теперь вспомнил, была ее ближайшей подругой. Он застонал, выпил еще немного содовой и посмотрел на часы. Как он и боялся, было уже очень поздно. Что бы леди Лаверсток ни решила предпринять, помешать ей он уже не мог. Проклиная себя, он принялся просматривать письма. Счета, счета, приглашения, счета, политический манифест и вдруг – пахнущая лавандой записочка почерком леди Лаверсток. Оказалось, ее первым побуждением было написать ему, и написать в очень теплых тонах. Не первый раз, разбирая тягучий почерк, он недобрым словом помянул своего друга Лаверстока, который вздумал назначить его опекуном своих детей, а значит, и постоянной мишенью для посягательств своей жены. Письмо, казалось, было ни о чем, скорее даже целым набором этих «ни о чем». Он сердито отбросил письмо, выпил еще содовой и подумал о своих друзьях и тех заботах, которые они взвалили на него. Жена Лаверстока, сестра Перчисов… Странно, в который раз подумал он, что ее тоже зовут Дженнифер. Корнуэльское имя. Может быть, мисс Фэрбенк сбежала от какого-нибудь жестокого дурака-корнуэльца? Что ж, чем скорее она вернется домой, тем лучше для всех. Думая о ней, он вдруг увидел ее имя на второй, не прочитанной странице письма леди Лаверсток и, насторожившись, принялся снова разбирать паучий почерк. Наконец он его расшифровал. По-кошачьи заигрывая с ним и намекая на то, какая она молодец, что промолчала про мисс Фэрбенк, леди Лаверсток обвиняла его в том, что он на спор поместил к бабушке бывшую гувернантку. Если леди Лаверсток и подозревала нечто худшее, то была слишком хорошо воспитана, чтобы писать об этом. Казалось, она хотела лишь одного – чтобы ей отдали должное за ее осторожность, да и за молчание леди Бересфорд тоже, которую, как она хвалилась, ей удалось склонить к молчанию.
