Большая Ордынка. Прогулка по Замоскворечью - Дроздов Денис Петрович (книги бесплатно без TXT) 📗

Ордынский тупик, № 5а. Современная фотография

Дом № 5а – палаты XVII – XVIII веков, бывшие центром усадьбы. Принадлежало имение Василию Титову. Его отец, Григорий Титов, был полковником, под началом которого находилось десять капитанов и девятьсот тридцать восемь стрельцов. В северной части усадьбы, выходившей на современный Ордынский тупик, располагался сад. Во второй половине XVIII века территория увеличилась более чем в два раза за счет соседнего владения – теперь она стала доходить до угла Лаврушинского и Большого Толмачевского переулков. К слову сказать, находящийся здесь сквер устроен на месте сада. В XVIII веке прямоугольный дом достроился и приобрел современную форму «глаголя». Усадьба Титовых непосредственно повлияла на формирование Ордынского тупика – он ей заканчивался. Уже упомянутый писательский дом № 17 по Лаврушинскому переулку занял в 1937 году львиную долю усадьбы, а главный дом оказался как бы внутри корпусов советской новостройки. Особенностью фасада является пропорциональное, на одной вертикальной оси, расположение окон двух равных по высоте этажей. Пилястры на стенах и углах имеют, скорее всего, функциональное значение. Наличники окон верхнего этажа украшены треугольными фронтонами. Сейчас облик здания схож с тем, что он имел в середине XVIII века.

Ордынский тупик, № 5а. Часть декора. Современная фотография.

Дом № 6 – построенный в 1913 году шестиэтажный доходный дом хозяина Кадашевских бань купца Федора Кузнецова. В этом здании были устроены различные по типу квартиры, вплоть до пятикомнатных с двумя коридорами, ванной и другими удобствами. У Кузнецова жили люди разного достатка и социального положения. Хозяин и сам одно время жил в Ордынском тупике, но потом перебрался в самый центр Москвы, где у него были лавки.

В 1994 году разрушили богадельню Скорбященской церкви, включавшую палаты XVIII века. Это двухэтажное здание было построено еще при первом каменном храме XVII века и выходило на Большую Ордынку и маленький проулок к усадьбе Титовых и Толмачевскому переулку. Богадельня была примером скромного здания с двумя палатами и сенями посередине. После пожара 1812 года к дому достроили с торца дополнительный объем. Вместо богадельни уже в наше время возвели двухэтажное здание, выходящее на Ордынский тупик (ресторан «Островский»). Маленькая свечная лавка рядом с ним – творение архитектора О.И. Бове.

Фонтан искусств

С недавнего времени Ордынский тупик перестал быть тупиком и является теперь самым коротким путем к Третьяковской галерее от одноименной станции метро. По дороге нам встретятся два сквера. Один из них, расположенный по правую руку, принадлежит церкви иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость. А другим Ордынский тупик заканчивается. Этот сквер находится как раз в месте пересечения Ордынского тупика, Большого Толмачевского и Лаврушинского переулков. В центре сквера к стопятидесятилетию Третьяковской галереи в 2006 году был установлен фонтан «Вдохновение». В народе он получил название Фонтан искусств. Всего в Москве более двухсот фонтанов, но на Замоскворечье приходится только пять из них. Чтобы хоть как-то компенсировать эту несправедливость, фонтан в Ордынском тупике запустили на неделю раньше остальных. Таким образом, в 2006 году в течение недели фонтан «Вдохновение» был единственным работающим в Москве. Автором скульптурной композиции из патинированной бронзы и золота выступил А.И. Рукавишников. Фонтан искусств отличается тем, что вода в нем не является основным элементом. Издалека даже и не видно струй воды. Туристы, приезжающие в Москву только зимой, и не догадываются, что летом эта замысловатая скульптура с золотыми рамами превращается в фонтан.

Памятник И.С. Шмелеву

В 2000 году в углу сквера на пересечении Лаврушинского и Большого Толмачевского переулков состоялось открытие памятника замечательному русскому писателю, уроженцу Замоскворечья И.С. Шмелеву. Это место выбрано не случайно. Оно не раз было с трепетом и любовью описано в произведениях Ивана Сергеевича. Еще в начале XIX века прадед Шмелева перебрался из Гуслиц в Москву и обосновался в Кадашевской слободе. Напротив памятника – Государственная научная педагогическая библиотека имени К.Д. Ушинского. Когда-то в этом доме располагалась гимназия, в которой учился будущий писатель. Скульптурный портрет был сделан еще при жизни Ивана Сергеевича более полувека назад в Париже известным скульптором Л.М. Лузановской. Архитектор А.А. Савин водрузил бюст Шмелева на постамент, выполненный в виде колонны. В день открытия памятника произошла неожиданная встреча парижских и русских потомков Шмелева. Иван Сергеевич был великим гражданином России, Москвы и Замоскворечья.

Прадед Ивана Сергеевича Иван Иванович (в семье Шмелевых имена Иван и Сергей передавались по наследству) был из государственных крестьян Гуслиц – селения в Богородском уезде Московской губернии. Литературовед Н.М. Солнцева в жизнеописании Шмелева рассказывает интересную историю: «Из актов конца ХVII в. Иван Сергеевич Шмелев вычитал, что его предок во время тяжбы в Успенском соборе между старообрядцами и новообрядцами в присутствии царевны Софьи учинил драку с соборным батюшкой. Жители назывались гусляками, они были носителями особого, гуслицкого, самосознания, которым многое объясняется в характере и образе жизни Шмелевых. Гусляки – люди с достоинством, деятельные, предприимчивые, грамотные. В ХVIII – ХIХ веках в гуслицких селах добывали глину, производили фаянсовую посуду, хлопчатобумажные ткани, занимались извозом, торговлей, хмелеводством, потому и родилась поговорка, записанная В. Далем: «У него в голове гусляк разгулялся» [91].

В 1802 году прадед Шмелева Иван Иванович поселяется в Москве и становится купцом. Устинья Васильевна, прабабка писателя, состояла в родстве с купеческой семьей Морозовых. После войны 1812 года семья Ивана Ивановича переезжает в дом на Большой Калужской, ставший родовой усадьбой Шмелевых до 1917 года. В этом доме разворачиваются основные события лучшего романа Ивана Сергеевича «Лето Господне». Иван Иванович занимался торговлей в Кадашах. Через несколько лет прадед умирает, и Шмелевым приходится переписаться в мещане. Устинья Васильевна, сильная и волевая женщина, сумела сохранить дело мужа – кирпичный завод на Воробьевке – и вырастить сыновей и дочерей. Денег семье не хватало, поэтому Устинья Васильевна нашла дополнительный доход содержанием Кожевнических городских бань. В конце жизни она вновь стала купчихой третьей гильдии. Даже после смерти прабабки в семье продолжали ее чтить. В «Лете Господнем» часто можно встретить фразы, вроде «такая уж у ней манера, с прабабушки Устиньи» или «так спокон веку выпекали, еще до прабабушки Устиньи».

Дед Ивана Сергеевича, тоже Иван Иванович Шмелев, был верным помощником Устиньи Васильевны и ее доверенным лицом. С женой Пелагеей Петровной у них было четверо детей, в том числе и Сергей Иванович – отец писателя. Иван Иванович стал купцом второй гильдии. Он любил французские романы и имел даже большую библиотеку. Участвовал Иван Иванович и в общественной деятельности: в 1861 году был депутатом Московской судоходной депутации. Он занимался предпринимательством – выполнял подряды на строительство. Например, он принял участие в возведении Крымского моста. Вскоре он взялся за дело, сулившее ему большую прибыль, – за перестройку Коломенского дворца. Но оно обернулось полной неудачей. Иван Сергеевич напишет позже в «Автобиографии»: «На постройке Коломенского дворца (под Москвой) он растерял практически весь капитал «из-за упрямства» – отказался дать взятку. Он старался «для чести» и говорил, что за постройку ему обязаны кулек крестов прислать, а не тянуть взятки. За это он поплатился: потребовали больших переделок. Дед бросил подряд, потеряв залог и стоимость работ. Грустным воспоминанием об этом в нашем доме оказался «царский паркет» из купленного с торгов и снесенного на хлам старого Коломенского дворца.