Чеченская обойма - Горбань Валерий Вениаминович (бесплатные версии книг .txt) 📗
По части снабжения.
Не могу без смеха вспоминать, какие письма слало МВД: такие-то вещи должно выдать УВД, такие-то получите на месте.
Все этапы нашей поездки характеризовались одинаковыми обещаниями: «В Ростове (Новочеркасске, Моздоке, Грозном) вам все дадут». Завершающий этап этого вранья: «Встанете на довольствие в полку ВВ, там все дадут».
Из всех этих обещаний выполнено одно: в полку нас кормят. Есть можно, но не все.
Кровати Шулубин выбил с треском и скандалом на третий день. Матрасов, спальников и одеял нет. Что привезли с собой, то и бросаем под бок: 40 одеял на 55 человек, и у каждого бушлат. Несколько человек вняли моим предупреждениям дома и взяли надувные матрасы и спальники. Из медикаментов получили коробку пенициллина, жгут и шины. Промедол мы привезли свой, но не стали об этом говорить, прошли все инстанции и не получили ни одного шприц-тюбика. А не привезли бы свой, и случись ранение?
С боеприпасами более или менее, только нет 7,62-мм патронов под наши «АКМСы». Пока запас есть, интенсивные бои не идут, своих хватит.
Первые же впечатления. Пока стояли у штаба, подошли мальчишки: русские и один армянин. Спрашивают: «А вы не уезжаете?» — «Нет, — отвечаем, — а что?» — «Да чеченцы обещают, что когда вы уедете, нас всех вырежут. Правда, мы и сами теперь можем им задать!»
Ненависть здесь посеяна обильно, даже дети втянуты в бойню. Чеченские мальчишки хвастаются, как стреляли из гранатометов по российским танкам. Русский мальчишка рассказывает, как у него на глазах застрелили из дробовика в голову, в упор, капитана-танкиста, взятого в плен: «Вели, вели по улице, а потом один дед подскакивает и как даст! Мозги вперед полетели…» — «А я видел, как снайпер с соседней крыши стреляет, мама показала: «Смотри, — говорит, — гад людей убивает».
Весь день второго апреля личный состав занимался обустройством, а мы совещались и получали разного рода наставления в ГУОШ (группа управления оперативного штаба МВД РФ в Чечне).
Взбесило выступление тыловика: «А разве у вас этого нет? Не может быть! А разве всем это не выдали в Моздоке? Не может быть!»
3 апреля.
Получили команду принять 20-й блокпост. Это от нас метров 600–800 по прямой, 3–4 минуты езды от комендатуры. На перекрестке трех улиц стоит пост по досмотру автомашин. На улице расположены бетонные блоки, между которыми надо маневрировать так, что быстро не разгонишься. А рядом участок одной из улиц огорожен бетонными блоками. Внутри ограды стоят два вагончика, снаружи — несколько спиралей проволоки.
Кругом жилые дома: если возникнет перестрелка — возможны случайные жертвы. Много точек, выгодных для снайперов — 9–12-этажки. В 80–100 метрах — трехэтажный дом с крупными отдушинами — бойницами. Солдаты, сдававшие пост, говорят, что там живут люди, снайперы появляться не должны. Бог его знает — надо проверить. Передавали нам пост вечером, еле успели разобраться с хозяйством, а отработать прилежащий район придется позже.
Сам остался на блокпосту, хочу все ночью увидеть своими глазами, прощупать досконально организацию службы. В качестве военного советника Танкист — наш афганец.
4 апреля.
Всю ночь вертели и крутили, как лучше расставить посты. Ночью главная задача — оборонить самих себя, не допустить потерь от снайперов и внезапного нападения.
Солдаты говорили, что по нашему посту практически не стреляют. Но местные уже с вечера крутились, разнюхивая, кто приехал. Солдаты с приданного БТРа особо сдержанностью в разговоре не отличаются, а два их командира-проверяющих вообще укатили с поста на «жигуленке» с девицами. Боевики, конечно же, с вечера уже знали, что на пост встал новый ОМОН. Ночью решили пощупать новеньких. Работали три снайпера. Один бил из мелкашки совсем близко, щелкнул собаку рядом с нами, то ли прицеливаясь, то ли провоцируя на встречный огонь. Другой лупил потяжелее, с дальних многоэтажек. Третий — где-то в районе пятиэтажки с башенным краном. В этом кране раньше, используя стальную трубу как укрытие, работал снайпер. Его вычислили и расстреляли из двух крупнокалиберных пулеметов с БТРов, а затем влепили снизу из подствольного гранатомета…
Наши ребята молчали, тщательно фиксируя, откуда ведется огонь. Приятно поразили меня. На крыше, на самом опасном участке, работали наши спецназовцы (до создания ОМОНа существовал взвод-спецназ в роте патрульно-постовой службы. — Прим. авт.) Пастор, Пушной, Коля-1, Коля-2, Дед, Хома. Никакой паники, даже голос не повышали. Просто спокойно работали. Они должны были провести на крыше всю ночь, но не выдержали холода, подготовиться-то не успели. Многие из них спустились, попили чайку, оттаяли и вернулись, отнесли горячего чаю своим. Не знаю, как несли службу наши предшественники, но на крыше их позиции были прикрыты весьма условно, а сзади, со стороны пятиэтажек, открыты совсем. Один снайпер с ночным прицелом мог перещелкать их, как цыплят.
Работают боевики, как нам и говорили, по расписанию. В 3 часа — все, как отрезало.
Вечером, для оттайки и по случаю боевого крещения, Бугор получил команду выдать народу по 100 граммов к ужину. Команда была встречена с энтузиазмом, хотя доза и чисто символическая. После ужина отдыхающая смена еле-еле привела себя в порядок и — попадали спать как убитые.
5 апреля.
Постоянно ловлю на себе изучающие взгляды ребят: «Как ты, командир, очко не жим-жим?»
Чувствую какую-то внутреннюю собранность и уверенность, хотя знаний и опыта не хватает катастрофически. Выручают здравый смысл и интуиция. Хотя тяжеловато: 24 часа в сутки, даже во сне, излучать бодрость и уверенность в себе. Спим-то все в общих «кубриках». Поэтому, просыпаясь, до того как открыть глаза, прежде всего думаю: какая «морда лица» на мне?
Приближается опасный период. По экспедициям знаю: на 10-й—14-й день начинается «синдром знакомой рожи». Постоянное вынужденное нахождение вместе, накопление усталости в непривычной обстановке, мелкие раздражители в виде бытовых неудобств. Обычно на этот период приходятся приступы нытья, неожиданные ссоры. Потом все притирается и идет нормально. Главное — не прозевать и не сбавить тон. Когда трудно и опасно, люди непроизвольно причаливают к тому, кто сильней и уверенней.
Отработала вторая смена. Картина все та же. Нас ловят на живца. Автоматчик из-за угла дает длинную очередь над постом, трассерами, а затем снайпер ждет, когда из бойницы раздастся выстрел, чтобы тут же влепить пулю на огонек.
За день, накануне, заступающая смена вместе с предшественниками построила на крыше укрепление, натаскав (пятиэтажка!) мешков с песком. Теперь ребята укрыты надежно и, если сами не допустят глупость, находятся в относительной безопасности.
Территория блокпоста пока открыта, надо будет взять в полку ВВ кран и разгородить на секторы все внутри, чтобы мина или граната не посекла все посты.
Кокс услышал по рации, как работает на нашей волне какая-то группа. Голоса чисто русские, без акцента: «Гад, я Калитка, я готов, работаем». Тут же пошла в небо отвлекающая ракета и, одновременно, хлопок в нашу сторону. Наши ребята долго их выпасали и наконец засекли снайпера, но только один передал по рации координаты, как третий боевик из-за пятиэтажек запустил трехзвездную красную ракету, затем еще одну — и снайпер быстро скрылся. Наши милицейские «Виолы» мало того, что маломощные, их еще и прослушивает любой, кто захочет. Кстати, почти все отряды прибыли с импортными радиостанциями, которые сканируют чужие переговоры, но защищают свои.
Приморцев, алтайцев администрации краев одели от пяток до макушек, от иголки до рюкзака.
В январе я пришел к Михайлову (бывший глава администрации области. — Прим. авт.) и принес заявку на оплату радиостанций и костюмов «Снег», в которых здесь работает весь спецназ. Для начала удостоился выволочки: что, мол, действуешь кавалерийским наскоком — прямо к главе областной администрации! А потом получил от ворот поворот: денег нет. Конечно, командир ОМОНа и депутат областной думы — не фигура для нашего главы. Как до людей не доходит, что можно самому походить без штанов, если отправляешь на войну своих магаданских парней.
