Тихий друг - Реве Герард (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Лицо мальчика было удивительно, по-детски моложавым, и безусловную, почти девичью красоту подчеркивал матовый мягкий цвет лица. У Спермана появилось подозрение: может, он… накрашен? И эти губы, пусть даже слегка, подведены помадой?
«Почему в жизни все так бесконечно сложно, — спросил себя Сперман, — во всяком случае, не так просто, как хотелось бы?» Это был тот же позавчерашний мальчик, но он был совсем другой, совсем не принц его мечты, которого Сперман короновал в своих воспоминаниях. «В следующий раз хорошенько рассматривай товар, прежде чем делать заказ», — подумал он.
В мечтах он полностью отождествлял мальчика, которого несколько минут видел на Стоофстеех, со своим идеалом, но идеал, будучи таковым, никогда не найдет воплощения в человеческом теле. Идеальный Мальчик, Золотой Мальчик, Лучший в Мире Мальчик (и т. д.) Спермана обладал слишком уж многими положительными качествами, которые мифически могли соединиться в одном смертном, но генетически — нет: храбрый, суровый блондин, наверняка из очень северного, германского племени (хотя временами Сперман допускал примесь заморской крови, например, малайской), но, несмотря на свою крутизну и отвагу, очень стеснительный и нежный, и, конечно, души не чаял в маме. Он был честен, невинен и храбр, — таким в комиксах изображают плененного и связанного мальчика с длинноватым каре и разорванной на груди рубашкой, которому лесные разбойники угрожают пытками. Воплощенная невинность, готовность пожертвовать собой и нежность — вплоть до каких-то девичьих черт, но это девичье с лихвой компенсировалось неимоверным Удом, размеров которого этот целомудренный зайчик даже немного стыдился!
Ну, а одет он был… Конечно, видавшая виды солдатская форма подошла бы ему, но единственный наряд, который смотрелся на нем достойно и передавал его двойственную природу человекобога, — это, по мнению Спермана, форма следопыта, точнее римско-католических морских разведчиков. Порой лишь Бог и римско-католические разведчики являлись для Спермана единственной правдой на земле. Видимо, двойственная природа формы морских разведчиков повлияла на мистическое видение: почти развратные короткие штанишки и украшенная многими кисточками блядская курточка.
(Уже много лет подряд Спермана волей-неволей тянуло к римско-католической вере. И если когда-то он обратится в эту веру, станет ее последователем, то любовь к форме католических морских разведчиков наверняка сыграет в этом не последнюю роль.)
Нет: в эту встречу, буквально за несколько минут, Сперману пришлось признать, что мальчик нисколько не похож на его, Спермана, Мирового Принца и Героя его Мечты, за исключением того, что он, несомненно, обожает свою мамочку.
Да, он был красив, но выглядел так странно! Сперман не припоминал, чтобы ему встречались такого рода мальчики. А тут он вынул другую руку из кармана, обнажив запястье, и Сперман увидел, что на этой руке у него было тоже несколько браслетов и, по меньшей мере, четыре кольца… А ногти… Сперман не был уверен, но ему показалось, что и ногти накрашены, хотя, может, блестели сами по себе. А на пальцах ног?.. Сперман осторожно бросил внимательный взгляд вниз: да, и ногти на голых пальчиках его ног предавали себя серо-голубым блеском, так что и они, должно быть, накрашены…
И все же… Он выглядел странно, но ведь не отталкивающе? Он такой еще ребенок и, кто знает, может, очень ласковый… Сперман попытался представить его без украшений и макияжа, а вслед, конечно, и без одежды. «Ты имеешь в виду, голым» — поправил он себя. Он будет милым, беззащитным, преданным братом в любви, разве нет?.. Сперман старался не поддаваться этому опьянению чувственной нежности: может, мальчик — просто бесхарактерная уличная шлюшка? Сперман очень плохо разбирался в людях. Вообще-то, он был чуждым миру, довольно подозрительным человеком, который чаще воздерживался или отказывался от любви, чем принимал ее, и все из-за сомнений.
Между тем, пора принять решение. Во всем смятении и опьянении Сперман знал одно: он позовет мальчика к себе, наверх.
Зачем он вышел? Ах, да, купить бутылку женевера. И что теперь? Взять мальчика с собой в винную лавку? Правда, в магазине, где частенько и с удовольствием сплетничают, Сперману будет стыдно за то, как мальчик выглядит. Попросить подождать у входа? Это будет еще подозрительней.
— Да, вот здесь я живу, — сказал он очень деловым тоном. — Зайдешь?
Они подошли к двери, но она оказалась закрытой: кто-то захлопнул. Сперман машинально пошарил в карманах. Ну да, точно: ключи остались дома. Он вспотел.
В доме, кроме него, жильцов не было, и единственная надежда была на мастерскую на первом этаже. Хозяин, который за компанию с двумя швеями пытался выжить посреди непонятных, пахнущих пыльным теплом машин, был замечательнейшим парнем, но боялся всего на свете: воров, отчуждения собственности, взлома, незнакомых посетителей, газетчиков, но пуще всего — пожара. Удивительно, подумал Сперман, что при этом он держит дверь приоткрытой, но ведь в каждом человеке кроются противоречия.
Если Сперман позвонит ему, придется выслушать хриплый, крадущий время бессмысленный монолог, но он понимал, что другого выхода нет. Он позвонил в мастерскую, и дверь открылась.
— Иди вперед, — прошептал он мальчику, — на самый верх, пока лестница не кончится.
— Спасибо большое, господин Стапперс, — прокричал Сперман, увидев на лестничной площадке хозяина, рано поседевшего от забот и страхов. — Вот же дурень — забыл ключи. Слава богу, вы дома.
Мальчик шел впереди и проворно дошагал до второго этажа. Сперман следовал за ним, а на сердце у него становилось тяжело — к добру ли задуманное им?
— Этот человек с вами? — поинтересовался господин Стапперс, когда Сперман тоже дошел до второго этажа, а мальчик, судя по шлепающим сандалиям, был уже у квартиры Спермана.
— Да, все в порядке, — ответил Сперман, запинаясь и краснея.
Что за вздор: разве он сам себе не хозяин?
— Я просто так спросил, — извинился господин Стапперс.
Неужели он все понял?
— Чего только не услышишь в наше время.
— Это точно, — поддакнул Сперман, — стоит только газету открыть…
«Да, — подумал он, — и что еще тут скажешь?»
— Хорошо, конечно, быть в курсе событий, — продолжал он, с отвращением слыша собственные слова, — но, знаете, я иногда предпочитаю газет не читать, а то такие сумасшедшие вещи вокруг происходят.
Сперман слышал, как наверху в доме раздавалось тихое ритмичное поскрипывание — мальчик нетерпеливо переступал со ступеньки на ступеньку. Или он выбивал чечетку?
— Я хотел вас кое о чем спросить, — начал господин Стапперс.
О чем? Попросить не приводить больше домой разукрашенных мальчиков?
— Конечно, господин Стапперс, — с готовностью ответил Сперман.
— Когда вы выходите, я имею в виду, уходите из дома, — начал господин Стапперс умоляющим и заклинающим тоном, — вы все выключаете?
— Я никогда об этом не забываю, — отозвался Сперман.
«Мне сильно повезет, — подумал Сперман, — если этот разговор когда-нибудь кончится».
— Уходя, всегда проверяю, выключен ли газ. Если в кухню светит солнце, пламя не всегда заметишь.
— Электрический рефлектор — это так опасно, — дополнил господин Стапперс свою молитву.
— Я всегда все выключаю, — поклялся Сперман, — и проверяю, перекрыт ли основной кран. А если уезжаю на некоторое время, то выключаю все из розеток. В старом доме никогда не угадаешь.
Господин Стапперс, казалось, несколько успокоился: его страх перед всем возможным, перед всем, что могло случиться, не прошел, но ненадолго утих.
— Хорошая погода, не правда ли? — сказал он примирительно.
— Да, удивительно тепло, — признал Сперман. — Почти не нужно топить.
Воспользовавшись паузой, он попрощался и поспешил наверх.
V
Неизвестно, что за странные звуки слышал Сперман: поднявшись на свой этаж, он увидел, что мальчик вовсе не выбивает чечетку, а спокойно ждет у двери, прислонившись плечом к стене. Вполне возможно, подумал Сперман, что он перенял эту позу из фильма про праздношатающуюся молодежь. Даже если мальчик и не стремился произвести впечатление, все равно эта поза ему великолепно подходила. Безотрадный дневной свет, падающий сквозь стеклянный купол над лестничной площадкой, придавал картине зловещую роскошь. Нет, убедился Сперман: мальчишка задумал что-то скверное, и ничем хорошим это не кончится. Но не мог же он теперь сказать, что у него возникло плохое предчувствие и что «в общих интересах лучше распрощаться». Страсть и жадность кипели в сердце Спермана, но в игру вмешивалось кое-что еще, хотя это, скорее всего, ничего не изменит. Разве он уже не влюбился в мальчика? Судьба проложила их путь, и возврата не было.
