Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой) - Пушкина-Меренберг Наталья Александровна
— Мне кажется, что ты лучше знаешь, где ее искать, — ответила Вера с легкой иронией.
Борис нетерпеливо передернул плечами и хлопнул дверью так, что задрожали петли. И удалился.
Вера в своей семейной жизни вдоволь насмотрелась таких сцен. И эта была не из худших. Ее нельзя было вывести из себя, и она не пугалась резкого хлопанья дверьми. Едва Борис исчез, она снова отложила книгу и снова взглянула на реку. Как и прежде, стала думать о своем.
Борис вышел в очень плохом настроении, не найдя Любочку у жены. Идя по длинному коридору, он размышлял, куда она могла подеваться, как вдруг одна из дверей отворилась и девушка вышла ему навстречу. При виде его радость озарила ее лицо. Она быстро посмотрела в оба конца коридора. Никого не было. Одним прыжком она бросилась Борису на шею, обняла его и сказала:
— А я только что думала о тебе, мой милый.
— А я тебя искал, Любочка.
— То, что мы думали друг о друге и встретились, предвещает хороший день, — сказала Любочка и снова его обняла.
— Будь осторожна, Любочка, — сказал Борис, освобождаясь из ее объятий, — нас могут увидеть.
— Ты стал холодным и благоразумным, Борис… Раньше был другим! Ты мне испортил все удовольствие от встречи… или ты больше меня не любишь?
Сказав это, она не стала ни печальной, ни подавленной. Рассерженно смотрела на лицо Бориса, стараясь отгадать его мысли.
— Голубка моя, откуда у тебя это скверное настроение? Что, опять овладел тобой дьявол ревности?
Он заставил себя рассмеяться. А Любочка не могла так быстро измениться и продолжала испытующе смотреть на него.
— Ах, Борис, — сказала она в наплыве чувств мягким и покаянным тоном, — ты знаешь, как безгранично я люблю тебя. Эта любовь — мое сокровище. Можешь ты понять, что я дрожу из-за него. Я постоянно боюсь его потерять. Любишь ли ты меня, как прежде?
— А ты сомневаешься, Любочка?
— Вопрос это не ответ. Скажи, что ты по-прежнему любишь меня.
— Так оно и есть. Эх ты, Фома неверующий!
— Этим ты успокаиваешь мое сердце. Но, прошу тебя, не будь так любезен с дамами, особенно с Дарьей Алексеевной. Мне кажется, что ты к ней неравнодушен.
При этом имени глаза Любочки снова заметали молнии. Ее миролюбивое настроение, которого добился Борис, снова было расстроено подозрением. Терпение Бориса готово было лопнуть.
— Не пугай себя призраками, моя радость, — сказал он ласково. — Как ты можешь допустить, что я обращаю внимание на жену чиновника? Если я и уделяю ей внимание, то только для того, чтобы отвести подозрение от тебя. Из-за твоей неосторожности здесь уже ходят слухи.
— Мне совершенно безразлично, что думают обо мне люди, — пылко ответила Любочка. — Но я не хочу, чтобы ты ухаживал за этой вульгарной мерзкой Дарьей.
— Успокойся, дорогая. Ты горячишься напрасно. Твои предположения ложны, а опасения ни на чем не основаны. Оставим эти мрачные мысли и пойдем со мной в зал. Там идут последние приготовления к сегодняшнему театральному представлению.
Любочка пошла за ним и вдруг, остановившись, спросила:
— Ты меня только что искал. Зачем?
— Хорошо, что ты мне об этом напомнила. Я почти забыл. Хочу обсудить с тобой одну мысль, которая сегодня пришла мне в голову.
— Надеюсь, хорошая и приятная мысль. О ком это?
— Конечно, о тебе.
— Ну, скажи быстрее, что ты придумал?
— Помнишь ли ты Илью Гавриловича, с которым мы познакомились в Ярославле вскоре после приезда?
— Если ты говоришь о богатом Дьякове, который, как крестьянин, привязан к своей земле, то я его хорошо помню. Что общего между ним и твоей хорошей мыслью?
— Немного потерпи. Этот богатый Дьяков был у меня по делам этим утром. Он — красивый и очень приятный мужчина. Во время нашего разговора я к нему внимательно присмотрелся, и меня внезапно осенила мысль…
Он осекся.
— Ну?
— Что Илья Гаврилович был бы очень подходящим кандидатом тебе в мужья. Как ты считаешь?
Любочка удивленно, широко раскрытыми глазами уставилась на него, как будто не поняла. Наступила тишина, предвестник бури. Она спросила глухим голосом:
— Ты хочешь меня замуж выдать, Борис? Хочешь избавиться от меня? Я тебе вот что на это скажу. Ты меня больше не любишь! Я — бедное, несчастное создание!
И она разразилась рыданиями. Борис оказался в довольно трудном положении. В любой момент мимо могла пройти прислуга. Что подумают об этой сцене? Он проклинал свое предложение и никак не предполагал, что оно вызовет такую реакцию. Теперь он не знал, что сказать.
Любочка избавила его от сомнений. Ее слезы мгновенно иссякли. Бледное лицо было серьезным и строгим, и только по странному зловещему блеску ее глаз можно было догадаться о бушевавшей в ней страсти.
— Борис, — сказала она, — годами я говорила тебе одно и то же — я люблю тебя от всего сердца, я твоя навеки. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал, я не мыслю своей жизни без тебя. И эти же чувства владеют мной и сегодня. Ты — моя жизнь, мое счастье. Я не могу расстаться с тобой и не хочу, чтобы ты покинул меня. Подумай, какое это было бы несчастье, если только преступление приковало нас друг к другу, как цепь — галерных каторжников. Все мое счастье я поставила на одну карту, на нашу взаимную любовь. Если я ее потеряю, то мне ничего не остается, кроме смерти. Запомни это на будущее, Борис Иванович.
И погрозив пальцем, она добавила:
— Остерегайся возбудить мою ревность, вызвать мою месть. Она будет ужасна и приведет к нашей общей гибели. Не забудь, что ты в моих руках!
— А ты в моих, — сказал с затаенной яростью Борис.
— Конечно. Но тебе больше терять, чем мне, так как я с радостью пожертвую своей жизнью, если должна буду отомстить… Теперь позволь мне уйти, Борис. Я должна побыть одна.
Эти последние слова она сказала в своей обычной манере. Ужасное возбуждение и нервное напряжение, которые ее поддерживали, сразу исчезли, как только она выговорилась.
— Любочка, оставайся со мной. Ты меня совсем не поняла, я не думал…
Но она выскользнула из его рук и ушла. Борис остался на месте, как будто прирос. Когда Любочка исчезла из вида, он дал волю своей ярости. В неистовстве топал ногами и протянул в сторону ушедшей Любочки кулак.
— Проклятая ведьма, — говорил он ей вслед. — Ты осмеливаешься грозить мне? Говоришь, что я у тебя в руках? Дура! Ничего нет у тебя в руках. Письма сожжены, никаких доказательств против меня нет, а твоим глупым словам никто не поверит. Не буди во мне тигра, глупое создание, а иначе без сожаления уничтожу тебя.
Он продолжал, стоя, размышлять. «И из-за этой влюбленной девчонки я не могу ухаживать за прелестной Дарьей. Неслыханная тирания!.. Но нужно быть осторожным, чтобы малышка не затеяла скандал».
Потом он повернулся и пошел в зал.
Огромный зал, в котором устраивалось театральное представление, занимал два этажа в центре дворца. Справа и слева от зала располагались комнаты для приема. Так как планы строительства делались в Петербурге, то тамошние архитекторы в оценке масштаба руководствовались запросами столичного города.
При предшественнике Беклешова, старом и жадном, боковые комнаты едва ли когда-нибудь открывались. Борис, напротив, как ярый кутила, умел всеми возможными способами занять и себя и других. Он был сердцем и душой всех увеселений. Их проведение он сам разрабатывал во всех деталях. У Веры не было охоты заниматься такого рода делами.
Мастеровые работали вовсю, чтобы закончить все приготовления к вечеру. На сцене плотничали, стучали молотками. В зале суетилось много людей, чтобы расставить стулья, лампы и цветы в нужном месте. Борис стоял посреди этого хаоса, как полководец, и отдавал приказы. И пока все его указания не были выполнены, он не сдвинулся с места. Наконец, увидев Карцова, входящего в зал, он решил, что может уйти.
— Даже здесь преследуете меня с делами, Федор Васильевич? — шутя крикнул Борис. — Ну, давайте, только быстро, у меня для вас мало времени.
